Народный капитализм в Челнах: как КБК привел в Россию «Мицубиси» и развел «немецкие» бактерии

Нехватка бумаги, австрийский барабан в 90 тонн и немецкие перевозчики

Гидом по предприятию выступил сам гендиректор Андрей Фомичев, выглядевший необычайно бодро, в приподнятом настроении он отвечал откровенно почти на любые вопросы, пускаясь в долгие объяснения для понимания, активно жестикулируя, не останавливаясь ни на секунду. Сегодня на предприятии работают 1 762 работника, из них 1 570 — акционеры. Площадь его — 73 га. Основные производства: картонная фабрика и производство гофротары (упаковки) и бумажная фабрика (производство туалетной бумаги, полотенец). Своя котельная. Фабрика по производству гофра — «крупнейшая в Европе», здесь — 14 линий для производства разной упаковки.

«Недавно запустили работу автоматической транспортной системы с установкой роботов (установлено было более 300 тонн оборудования), — сообщал Фомичев, а увидев в окне фабрику, тут же сообщил. — Подъезжаем сейчас к цеху, в 2014 году мы там первую модернизацию сделали, сегодня запланированы инвестиции по нему на 10 млн евро. В июне 2018 года оборудование установим с целью поднятия мощности. Третий этап — в 2020 году. Выпускаем картон и бумагу для гофрирования». Количество информации, хранимой в памяти гендиректора, поражало воображение.

К сожалению, грустил Фомичев, планы 2014 года, реализуемые сейчас, сегодня уже не удовлетворяют потребности. В итоге КБК вынужден даже покупать до 500 тонн бумаги для гофрирования у других предприятий: «200 тонн на Марийском ЦБК берем, и 300 тонн из города Рубежное, который находится в нашей славной братской Украине — с ними торговые товарищеские отношения мы поддерживаем», — признавался директор. Аппетиты компании растут, в итоге в 2018—2019 году здесь собираются монтировать машину по роспуску макулатуры и превращения ее в бумажное волокно: «У нас, к сожалению, еще технологии 1980-х годов, мы при роспуске макулатуры около 6 процентов волокна теряем, а современные технологии австрийской фирмы Andritz позволяют (контракт заключен, инвестиции составят 5 млн евро) снизить потери волокна до 1 процента». Расставив руки так, как делают это рыбаки, похваляясь размером пойманной рыбы, Фомичев попытался показать, какого размера австрийская машина — на деле барабан диаметром 4,5 метра, длиной 40 метров, весом более 90 тонн. В итоге предстоит и уникальный транспортный проект: чтобы как-то довезти барабан из Австрии в Татарстан наняли немцев, которые обещали доставить все в лучшем виде, ничего по пути не уронив.

В новую систему очистки воды КБК вложил 400 млн рублей

Один из последних уже реализованных инвестиционных проектов — установка биологической очистки воды. Этим проектом на КБК занимались около 7 лет. Сырье КБК — макулатура — нестабильное: очень много бумажного волокна, связывающей органики, наполнителей, крахмала, клея — все попадает в воду, в сточные воды. А воду надо очищать. Сегодня очистное сооружение находится в стадии наладки, госприемку ждут в октябре. Технология это, опять же, европейская, поставщик — немецкая фирма «Хагер-Эльзассер» (к слову, Фомичев, упоминая о том или ином импортном оборудовании, всякий раз добавлял «к сожалению», печалясь, видимо, о том, что на полное импортозамещение во многих современных технологиях рассчитывать пока не приходится). Однако сам проект — российской компании «Магистраль».

Основная задача — выполнить постановление правительства РФ №644, касающееся ужесточения и ограничения параметров сбрасываемых вод (предусматривает комплексное регулирование отношений в сфере холодного водоснабжения и водоотведения). Датируется это постановление 2013 годом, но до сих пор не реализовано! Фомичев позднее объяснил нам, что оно уже должно было быть введено, но многие российские предприятия оказались не готовы, у некоторых и до сих пор нет средств для таких инвестиций, которые не приносят прибыль, поэтому введение постановления в действие — а оно должно заработать в 2018 году — скорее всего, снова перенесут. Челнинский КБК же вложил в новую очистку вод 400 млн рублей собственных средств (Фомичев неоднократно подчеркивал, что кредитов КБК не брал, не берет и брать не будет). Проводили тендер, где участвовали и итальянцы, и французы, и итальянцы, но победили в итоге немцы, предложившие увязать новую систему с существующей с советских времен старой (которая будет продолжать работать).

«Осторожней, пожалуйста… Не дай бог туда упасть!»

Очистные сооружения — это в первую очередь резервуары объемом в 600 кубов каждый (общий объем — 6 000 кубометров). В резервуарах выращивается биомасса, состоящая из различных видов бактерий, которые, собственно, и поедают органику, тем самым очищая воду комбината. Вода после очистки идет или на сброс, или обратно в производство. Нас запустили на самый верх резервуаров по металлическим крутым лестницам, Фомичев несколько раз предупредил, чтобы мы были осторожны. Предупреждение было необязательным: упасть в бурлящий чан с бактериями не хотелось никому — даже Фомичев, неоднократно сюда взбиравшийся, взглянув на то, как пенится чан с микроорганизмами (походило одновременно на пенную ванну и пенистое, бушующее у берегов море), пробормотал, цепенея от ужаса: «Осторожней, пожалуйста… Не дай бог туда упасть!». К слову, за весь тур на лестнице споткнулся только сам Андрей Фомичев, правда, уже в административном здании, увлекшись рассказом о сделанном и запланированном («Сам виноват!» — признался он нам с виноватой улыбкой, отдышавшись). Тем временем работники КБК раздавали фотографии бактерий, сделанные принадлежащим предприятию электронным 100-кратным микроскопом: микроорганизмы удивляли, радовали и пугали всевозможными видами примерно так же, как когда-то учебник биологии за 10—11-й класс. «Они у нас симпатичные…», — с любовью разглядывала и показывала нам фотографию какой-то «инфузории» работница предприятия. «Мы целый конкурс красоты для них устраивали, прошли далеко не все!», — заметил главный специалист КБК по развитию предприятия Владимир Волгин, объяснивший, что бактерий для очистки подбирали долго и внимательно: далеко не все годились бурлить в чанах и очищать воду.

«Для людей-то не опасны эти микроорганизмы?» — завороженно глядя на особенно вспенившееся в резервуаре море живности, спросили мы у Фомичева, тот ответил отрицательно. Он также заверил нас, что закрывать чаны необязательно даже если будет снег или дождь, на жизнь, здоровье и работоспособность бактерий это никак не повлияет: температура воды поддерживается на уровне 20 градусов зимой (в голосе его почувствовалась теплота, как у крестьянки, душой болеющей за своих цыплят). Новые сооружения позволят предприятию сократить на 40% потребление свежей воды, сделав более замкнутым цикл очистки. Сегодня очистка воды в структуре себестоимости занимает 0,7% (что, несмотря на маленькую цифру, выливается ежегодно в огромные суммы), КБК надеется снизить ее до 0,4%. В очистных сооружениях немалое место занимает химия. Химикаты, как и оборудование, тоже импортные — так как немцы гарантируют достижение определенных результатов, они и рекомендовали определенные бренды. Через несколько лет, держа курс на импортозамещение, Фомичев пообещал найти российского производителя.

7,3 млн евро КБК вложил в роботов от «Кавасаки»…

Второй главный проект, который реализовал КБК в этом году, — установка автоматизированной транспортно-упаковочной системы на фабрике по производству гофротары. Участвовали в проекте три иностранные компании: итальянская «Эммепигрупп», немецкая «Робот Дюкер» и японская «Кавасаки» (входит в топ-10 главных производителей роботов в мире). Здесь уже все автоматизировано — работает на базе контроллеров «Сименс». На наш вопрос, не привела ли роботизация производства к массовым увольнениям людей (обычно приводит) Фомичев твердо заявил: «Нет». По его словам, есть те, кто как работал в этих цехах, так и работает, есть работники, которых переучили и перевели на другие площадки. Кроме того, существует и «естественная убыль персонала» — уход работников на пенсию. Предприятие в Набережных Челнах построили в первой половине 1980-х годов, многие здесь работают еще с тех времен, чему в немалой степени помогло решение гендиректора Сергея Титова (именем которого сегодня назван КБК) в 1998 году превратить комбинат в «Закрытое акционерное общество работников», которое в итоге стало «народным предприятием». И сегодня акции распылены среди работников самого комбината. При уходе на пенсию акции выкупаются и перераспределяются. В итоге работающие получают не только зарплату (средняя зарплата на предприятии — 62,4 тыс. руб.), но и ежегодно — дивиденды.

Сумма уже вложенных инвестиций в проект автоматизации — 7,3 млн евро. Реализовывали его с 2016 года. Производительность линии — 320 пакетов в час. Цех впечатлял в первую очередь почти полным отсутствием людей (на самом деле они там были, но их было меньшинство, рабочие места сохранили все 420 человек): мимо шныряли автопогрузчики, шевелили «хоботами» роботы, дергался такой же роботизированный конвейер. Фомичев вовремя предупредил нас быть опять же осторожнее, хотя роботы и оснащены датчиками. Во время экскурсии по цехам об этом как-то забывалось. И Фомичеву как гиду, и нам как туристам приходилось то и дело отпрыгивать, отчаянно лавируя в этом «городе терминаторов», каждый из которых не отличил бы Андрея Фомичева от Наталии Кропотовой (замначальника исполкома ходила смотреть новинки вместе с нами) и равнодушно переехал бы хоть самого мэра в бесконечном и холодном стремлении делать, делать и делать гофротару.

…а в питерском порту уже стоят «терминаторы любви» от «Мицубиси»

В скором времени «терминаторов» прибавится: в КБК ждут роботизированную линию «Мицубиси», которая уже прибыла морем в Санкт-Петербург, заработать она должна с начала 2018 года. Раньше крупная японская компаниия Mitsubishi Heavy Industries (к одноименному производителю автомобилей имеет отношение лишь как часть бывшего конгломерата, принадлежавшего до войны одной семье, ныне ставшего своеобразным кластером, или кэйрацу «Мицубиси») не работала на российском рынке, КБК для них стал пробным камнем. Что интересно, как признался позднее Владимир Волгин, один из бывших поставщиков роботов — из Швейцарии, когда узнал о решении «Мицубиси» выйти на наш рынок, дал задание своим топ-менеджерам: «Мицубиси» в Россию не пускать».

Задание оказалось провалено, и теперь швейцарцы намерены приехать на КБК этой осенью для «откровенного разговора» за закрытыми дверями. Линия «Мицубиси» носит название EVOL-100 и считается «лучшей в мире». Любопытно, что, как признался Фомичев, смысл названия расшифровали сами японцы, когда им показали татарстанскую водку «AKDOV» (очевидно, не только показали, но и угостили, но в подробности мы вдаваться не стали…) и рассказали, что наоборот название читается как «водка», японцы тут же радостно заявили, что точно также надо читать и название линии, то есть, LOVE. Уже роботы «Кавасаки» увеличили производительность цеха на 20 процентов, а роботы EVOL от «Мицубиси» способны будут заменить две существующие линии КБК, то есть рост производства получится 100-процентным. Стоимость линии Фомичев не назвал, но намекнул, что японцы не стали пугать ценником во время первого захода в Россию. На роботов Фомичев любовался так же, как любовался чаном с бактериями. Глаза его буквально излучали «отеческую любовь» и восхищение: «Раньше вот тут стояли два мужика, работая по принципу «бери больше — кидай дальше», а теперь все делают машины!».

Почему растут цены на макулатуру: ее становится все меньше, оставшуюся тоннами забирают Китай и Украина

Говоря о новых проектах, глава предприятия — второго крупнейшего налогоплательщика Набережных Челнов — был откровенным и не скрывал трудностей. Он посетовал на рост цен на сырье: как оказалось, в этом году цена на макулатуру взлетела на 18 процентов! Сегодня в месяц КБК перерабатывает около 30 тыс. тонн макулатуры (тем самым, отмечает Фомичев, в год КБК экономит около 1 млн деревьев, предприятие работает на вторичном сырье — то есть лес для бумаги не вырубается). На новых складах для макулатуры — частично на закрытом, частично на открытом, в сутки хранят около 12 тыс. тонн, запасов хватает на 5—6 дней. Макулатуру закупают по всей стране — сам КБК не занимается ее заготовкой, для этого есть специальные фирмы.

Предприятие закупает как темные сорта макулатуры, предназначенные для производства картона и гофрированной бумаги, так и белые сорта (писчая бумага, полиграфия и проч.), предназначенные для производства туалетной бумаги (один из основных продуктов, производимых КБК). Рост цены на макулатуру вызван снижением ее объемов на рынке (вызванном в том числе и переходом общества в цифровую экономику: издания перестают печатать газеты, книги покупаются в электронном формате и т. д.), очень много макулатуры к тому же активно вывозится за рубеж. К примеру, несмотря на официальное противостояние между Киевом и Москвой, макулатуру покупают на Украине: только за август туда было вывезено 30 тыс. тонн. Много забирает Китай. Фомичев с симпатией отнесся к введению протекционистских мер, в частности, запрета на вывоз макулатуры на определенный срок (был введен в 2015 году), который поспособствовал стабилизации цен, «но сегодня цены вновь начали расти». «С учетом цифровизации в скором времени на рынке макулатуры-то, наверное, вообще не останется?» — сочувственно поинтересовались мы у Фомичева, тот, вдохнув, согласился: возможно все… К тому же макулатуру как вторичное сырье можно использовать пять-шесть раз, потом она теряет свои свойства, становится меньше волокна, упаковка перестает выдерживать необходимую нагрузку.

Как дорогие грузоперевозки заставили КБК открыть новый завод в Подмосковье

Поставки как макулатуры, так и товара КБК покупателям обеспечиваются в том числе и собственным автопарком: в распоряжении предприятия 140 машин (из них — 44 большие фуры), которых все равно не хватает, и компания пользуется услугами транспортных компаний. Гендиректор комбината признался, что самая высокая доля в структуре себестоимости — у транспортной составляющей: возить бумагу/макулатуру/картон на большие расстояния невыгодно. Именно с высокими тратами на транспорт, а также с желанием расширяться связан проект КБК по строительству нового завода в Подмосковье (город Клин) по выпуску упаковки (8 млн гофротары в месяц, в Челнах производят, для сравнения, 30 млн), 100 процентов акций которого будет принадлежать набережночелнинскому предприятию. В ТОСЭР КБК даже и не пытался войти, так как завод новый здесь ему не нужен. Зато он очень нужен в центральной части России для доставки продукции в дальние западные регионы страны. Что вполне понятно: со строительством завода уменьшится так называемое логистическое плечо, расстояние между начальным и конечным пунктами доставки груза, а с уменьшением расстояния снижаются затраты.

Необходимость снижения затрат в свою очередь вызвана падением покупательной способности населения после введения санкций, что сказалось на бумажном рынке: и, как признался корреспонденту газеты «Реальное время» Андрей Фомичев позднее, на финансовых показателях КБК (точные цифры рентабельности, прибыли и других финансовых показателей на предприятии традиционно не называют). В итоге в строительство завода вложились (сумма не называется), запустят его в 2018 году, окупиться он должен через пять лет. Налоги, конечно, уйдут городу Клину и Московской области, но тут уж ничего не поделаешь: бизнес есть бизнес, а в кризис предприятию, как с печалью в голосе заметил нам Фомичев, «приходится не жить, а выживать».

— Здесь мы не открывали новый завод, так как у нас достаточно потребителей в Татарстане, Удмуртии, Башкирии, Самарской области. Упаковка — легкая. Ее возить невыгодно! Экономическая эффективность доставки упаковки — в радиусе 500 км. Дальше транспорт начинает съедать всю прибыль. Жизнь заставила выходить в центр России, — развел руками Андрей Фомичев. — Если все нормально получится, возможно, еще где-нибудь откроем…

— В Сибири, — предложили мы.

— Нет. Там людей нет! Вы же не едете туда, на Дальний Восток, в Сибирь. Оттуда идет отток населения! Надо вкладываться [государству] в Сибирь, чтобы люди туда ехали, — объяснил глава комбината.

Из основных потребителей КБК: китайский производитель холодильников «Хайер», ретейлер «Эссен Продакшн» («Махеев»), «Челны-хлеб», «Челны-холод», Тукаевская птицефабрика. Из крупных федеральных компаний, имена которых на слуху: компании «Марс», «Хенкель», «Нэфис Косметикс». Самые большие объемы, и стабильно, забирает Тукаевская птицефабрика, «Махеев», «Нэфис», «Хенкель».

Инвестиции в 2017 году составят 1,5 млрд рублей, в 2018-м — 2,5 млрд

Всего за 8 месяцев этого года Набережночелнинский КБК реализовал продукцию на 6,7 млрд рублей с ростом к аналогичному периоду прошлого года на 4,8 процента. С плюсом, рассказал Фомичев, идут все основные подразделения компании. Картонная фабрика на 0,45 процента увеличила производство, «там физически уже невозможно больше выпускать, именно поэтому мы планируем модернизацию в 2018—2019 годах. Производство гофра идет с ростом в 5 процентов. Производство туалетной бумаги выросло на 3 процента. Объем инвестиций в 2017 году оценивается в 1,5 млрд рублей (напомним, только собственных средств). В 2018 году эта цифра вырастет до 2,5 млрд рублей (контракты уже не только подписаны, но почти все профинансированы). Тем самым КБК сохраняет динамику последних лет, но, главное, сохраняет долю рынка. На пресс-конференции Фомичев был еще откровеннее. Пользуясь этим, корреспонденту «Реального времени» сумел задать даже самые каверзные вопросы, из ответов на которые, несмотря на завесу тайны над финансовыми показателями, мы составили для себя неплохое представление о ситуации на КБК.

«Когда объявили в 2014 году санкции, нам пришлось выживать»

— А какая сейчас у вас доля рынка? — уточнили мы у Фомичева.

— Доля по гофроупаковке — 7,5 процентов, по туалетной бумаге — 11 процентов [при этом, как позднее уточнил нам Владимир Волгин, челнинский комбинат занимает в этих сегментах самые большие доли, просто сам рынок очень конкурентен: НЧКБК является крупнейшим производителем туалетной бумаги и гофротары в РФ].

— Модернизация позволит увеличить долю рынка?

— Модернизация позволит увеличить прибыль, сократить себестоимость. В какой-то мере на увеличение доли рынка рассчитан наш проект в Подмосковье. У нас очень большая доля покупателей в Москве, а при высокой себестоимости перевозки упаковки мы очень много теряем на грузоперевозках сегодня. Система «Платон» нам очень серьезно «помогает» — это раз, — с горьким сарказмом признался нам Андрей Фомичев, откровенно пустившись в перечисление проблем. — Увеличение акцизов на топливо — два. Инфляционная составляющая — три. Город Клин находится же всего в 70 км от Москвы. Оборудование там уже закуплено, часть перевезем отсюда (то, которое снимаем после модернизации — мы его не продаем и не выкидываем). Предприятие будет называться «Челны-Упак». Вот после начала его работы мы сильно увеличим свою долю на рынке! Потому что основные «деньги» — это Центральный регион, Северо-Западный, Москва, Санкт-Петербург. Там максимальная концентрация инвестиций, банков, и, соответственно, производителей пищевой промышленности (а именно они — наши основные клиенты). Но и конкуренты тоже не спят, как, например, наш крупный конкурент Архангельский целлюлозно-бумажный комбинат тоже построил новый завод на 12 млн гофротары в месяц. Этот рынок вообще государством не регулируется, кроме как налогами: чистый капитализм. А потребности у нас есть. Когда объявили в 2014 году санкции, нам пришлось выживать. Сегодня ситуация устаканилась, если говорить именно о потреблении. Наша продукция же — индикатор потребительского спроса населения. Если товар на рынке идет, нужна упаковка. Не идет — упаковка не нужна. Если вы поговорите с ретейлом, узнаете, что потребитель сегодня ушел в более дешевые ниши.

Как падение рентабельности на 0,5 процента заставило компанию инвестировать в модернизацию

— Прибыли-то ваши от этого не упали? — с надеждой спросили мы у Фомичева.

— У нас рентабельность упала на полпроцента! Прибыль не упала, у нас рост прибыли на 3,4 процента! Я не называю вам величины, но можно понять: прибыль выросла, а рентабельность упала…То есть, мы стали делать больше, но с меньшей эффективностью.

— Уровень рентабельности тоже не назовете?

— Вас она шокирует! Лучше не надо, — таинственно заметил Фомичев.

— Прибыль можно зарабатывать и сокращением расходов, — добавил Владимир Волгин, — мы работаем и на сокращение себестоимости, снижением условно-постоянных расходов. Очень много способов удержать рентабельность на хорошем уровне.

— Для примера — у нас есть технологии еще 1980-х годов. Тогда они были своевременны и актуальны. Сегодня нам необходимо делать инвестиции в модернизацию, для чего? Чтобы снизить себестоимость, — поддержал своего подчиненного глава КБК, и, отвечая на наш вопрос, пустился в откровения. — Взять те же очистные сооружения. Это не производство прибыли, а выполнение обязательств перед обществом. Для бизнеса же это убытки, упущенная прибыль…

— Андрей Генадьевич, если не секрет, какая доля в структуре расходов компании приходится на «социалку», на транспорт, на налоги?

— Больше всего, конечно, расходов приходится на транспорт, долю вам сейчас назвать не смогу. На социалку — около 1 процента.

— Если говорить о налоговом бремени, сегодня бизнес обычно критикует налоговую систему, ваше предприятие налоги не «душат»? Как вы работаете с Наталией Кропотовой, например [замначальника исполкома автограда, сидевшая слева от Фомичева, услышав наш вопрос, смущенно улыбнулась]?

— Мы законопослушное предприятие! Мы, конечно, жалуемся и ругаем — про себя! — налоговую систему, но что поделать? Закон есть закон, стараемся его исполнять.

— Наталия Анатольевна, у КБК как за эти годы кризиса с налогами в городской бюджет: упали или выросли? — поинтересовались мы у Кропотовой, но ответ перехватил Фомичев, хотя точной цифры не назвал.

— В пересчете объема налоговых выплат на одного работника мы в городе платим больше всех! Нас нельзя сравнивать с КАМАЗом, это гигант, но в пересчете на одного работника мы, получается, работаем эффективнее!

— Объем производства КБК каждый год растет, и, хотя число работников соразмерно не увеличивается, — все же объяснила нам сама Кропотова, — но с ростом производства, растет заработная плата, и, естественно, объем перечислений по НДФЛ.

«Мы не кормим олигархов, не содержим английские футбольные клубы…»

— На инвестиции вы сколько ежегодно отчисляете?

— 60 процентов всех доходов.

— А что с дивидендами?

— Главное преимущество нашей формы собственности — народного предприятия — мы не кормим олигархов, не содержим английские футбольные клубы… — объяснил нам Владимир Волгин. — Все заработанные деньги остаются в коллективе. Инвестиции, так или иначе, сказываются на карманах работников. Либо прямым способом — через зарплаты, премии, либо через дивиденды. У нас стоимость акций связана со стоимостью активов. Мы инвестируем в развитие предприятия, увеличиваем стоимость активов, и тем самым растет стоимость акций. Доходность акции КБК — 20 процентов годовых. Акции у нас распределены равномерно. Самый большой пакет был у бывшего гендиректора Сергея Титова — и он составлял, для примера — 0,5 процента!

— Остальные 40 процентов как распределяются?

— У нас три фонда есть: фонд акционеров, фонд развития производства и фонд пополнения оборотных средств. В основном работают два фонда. Фонд акционеров необходим для выкупа акций у пенсионеров, чтобы они оставались у рабочего коллектива (перераспределяются они на бесплатной основе в зависимости от того, кто как работал). Фондом пополнения обратных средств почти не пользуемся.