Антон Рахматуллин: «На мебельном рынке выживают крупные компании или «гаражники»»

«Некоторые вип-клиенты по-прежнему предпочитают деревянные окна»

— Антон Эдуардович, вы по специальности экономист, окончили Казанский финансово-экономический институт. Каким образом столярное производство создали?

— Это было давно, в начале 90-х годов. Я работал на КОМЗе и подрабатывал бухгалтером в одной фирме. Тогда открывались торговые дома, кооперативы. Друзья попросили помочь с бухгалтерией. Потом они решили открыть торговый дом и делать окна и двери. Купить в магазинах их тогда было невозможно. Меня попросили найти на КОМЗе столяров, мы арендовали небольшой цех. Взяли административные отпуска и начали работать. Потом выпустили продукцию, все получилось, и столяры сказали, что им не хочется возвращаться на завод. Мы уволились с предприятия, стали набирать заказы. Спрос тогда был выше предложения, заказы было найти не проблема. Люди начинали строить коттеджи, делать дорогой ремонт в квартирах. Мы арендовали в КазхимНИИ цех и с этого все началось.

— Многие жители Казани знали вашу компанию как производителя деревянных окон и фирма называлась тогда «Карпентер». Как произошли смена названия и ассортимента?

— По поводу смены названия — было много причин, все это непросто. Бывают взлеты, бывают падения. Что касается ассортимента, окна мы теперь не делаем. У нас универсальная фирма, делаем двери, лестницы, интерьеры и другие нестандартные изделия из дерева. В основном занимаемся деревянным эксклюзивом. Работаем на этом рынке уже давно и стараемся создавать изделия не хуже импортных. По дверям сейчас гигантская конкуренция, много фабрик их производит. Лестницы можно собрать из готовых комплектующих. А вот интерьеры — панели, потолки, арки — это то, что в магазине купить невозможно, и то, что не делают крупные фабрики. Этот товар более конкурентоспособен.

Окна мы теперь не делаем. У нас универсальная фирма, делаем двери, лестницы, интерьеры и другие нестандартные изделия из дерева. В основном, занимаемся деревянным эксклюзивом

— А почему отказались от производства окон?

— На деревянные окна спрос падает. В обычные квартиры их сейчас почти не заказывают. Пластиковое окно обходится гораздо дешевле. Сейчас очень много пластиков разных цветов, которые от дерева практически не отличить. Пластиковые окна делаются быстрее и за ними практически не нужно ухаживать, в отличие от деревянных, которые периодически надо покрывать лаком или маслом. Хотя в дереве есть своя прелесть. И некоторые вип-клиенты по-прежнему предпочитают деревянные окна.

«Люди хотят минимализма, они устают от резьбы, красоты сложных форм»

— Каков среднегодовой оборот вашей компании?

— Не могу назвать цифру.

— Эксклюзивная деревянная продукция сколько занимает в общем объеме производства?

— Примерно половину. Также мы делаем лестницы, дизайнерские двери или входные группы из дуба под заказ.

— Сейчас в Казани у вас много конкурентов?

— Конкуренты есть. Мы давно работаем, бывало, что от нас уходили столяры, менеджеры и основывали свои фирмы, набравшись опыта и знаний у нас.

— Но вы лидер рынка?

— Каждая работающая компания в чем-то по-своему сильнее и лучше других в своей области. В деревообработке слишком широк спектр работ и услуг, чтобы во всех областях кто-то один был лучше всех.

— Почему?

— Сейчас тенденция такая: люди хотят минимализма, они устают от резьбы, всей этой красоты сложных форм. В моде хай-тек, конструктивизм. Законодателем мод по интерьерам остается Италия. Еще 10—15 лет назад в тренде были вычурные изделия. А сейчас в моде минимализм, упрощение. В дизайне итальянских дверей вместо резьбы сегодня применяется пластик, и формы все простые, прямоугольные. Всякие арки, штапики, круглые филенки, овалы — все это пропало. И люди приходят, говорят: «Здесь же все просто, ровно. И нам так надо».

Сейчас тенденция такая: люди хотят минимализма, они устают от резьбы, всей этой красоты сложных форм. В моде хай-тек, конструктивизм

— Но эстеты же остаются?

— Если человек состоятельный или организация имеет средства, они нанимают дизайнера. А дизайнер выбирает такой проект, чтобы полегче нарисовать. Чаще всего он берет картинку из интерьерного журнала или придумывает что-то попроще. А заказчику просто некогда вникать во всяческие эстетические тонкости, он считает, что платит деньги дизайнеру и это его работа.

— С кем вы больше работаете — с частными заказчиками или компаниями?

— Половина на половину. Ситуация сейчас в экономике нестабильная, люди стараются экономить и чаще покупают готовые изделия. Организации становятся нашими заказчиками, когда реконструируются какие-то объекты, памятники архитектуры.

— Назовите ваши наиболее крупные объекты?

— Да мы много чего делали: входные двери в ТЮЗе, в оперном театре, входные группы в Госсовете, в банке «Аверс», в университете — входную группу и окна, в Казанской Ратуше — стеновые панели, в президентском дворце — тоже панели. Также делали двери и принимали участие в изготовлении иконостаса и киотов для Благовещенского собора.

— Киоты — это сложная работа, связанная с резьбой..

— У нас по резьбе хорошие специалисты имеются.

— Ваша компания продолжает оформлять интерьеры ресторанов?

— Если люди заказывают, делаем. Но и здесь в тренде минимализм. Стол, стул можно купить в «Икее». Барную стойку сделать из пластика. Тем более сейчас моден стиль «лофт». К нам как-то приходили, просили неструганные доски, чтобы сделать потолок в ресторане. Причем чем больше сучков, черноты, тем лучше.

«Профессия резчика по дереву умирает»

— Говорят, хороший краснодеревщик — это скульптор и живописец в одном лице. Это так?

— Краснодеревщик — это человек, у которого, кроме умелых рук, есть хорошее пространственное воображение. И в душе он должен быть художником. Это не каждому дано. В нашей команде эти мастера еще с 1990-х, 2000-х годов.

— Сейчас в России не учат на краснодеревщиков?

Вкладываться в вещи, которые послужат еще и следующим поколениям, сегодня люди не хотят

— Но ведь станок не сможет воспроизвести какую-то сложную мозаичную технику? Типа маркетри?

— Мозаика вообще отмирает. Маркетри — техника, при которой из разных кусочков шпона набирается рисунок. Это исключительно сложная работа. В Казани специалистов по мозаике сейчас нет. Мозаику потихоньку заменяет фотопечать. Можно взять рисунок, нанести фотопечатью на фанеру, МДФ. Сейчас есть панели МДФ, имитирующие структуру дерева. Если нанести фотопечать, с метра ее нельзя отличить от шпона. Даже пленку сейчас такую делают, что ее можно принять за шпон. Я разговаривал с продавцами салонов дверей, и они говорят, что покупателям сейчас вообще неинтересно, из чего сделана дверь. Главное — цена нормальная. Вкладываться в вещи, которые послужат еще и следующим поколениям, сегодня люди не хотят.

— Но фотопечать, по сути, это же эрзац?

— Но игра цвета, форма повторяется. А стоит гораздо дешевле.

«Для Алексея Семина в подмосковном загородном доме мы делали кабинет из карельской березы»

— Ваши эксклюзивные изделия недешевые. У вас на сайте указана стоимость лестницы «под ключ» — от 180 тыс. рублей. А какой заказ был самым дорогим?

— Самые дорогие заказы — отделка частных коттеджей.

— Тогда расскажите о самом интересном заказе.

— Один из самых интересных и тяжелых заказов был, когда мы для Алексея Семина делали в подмосковном загородном доме кабинет из карельской березы.

— Из «царского дерева», как ее еще называют?

— Да. А одному нефтянику в коттедже лестницу украшали дубовыми статуями. Он отбирал по фото, какие статуи ему нравятся. А мы по фотографиям греческих и римских скульптур делали из дерева копии. Тогда не было 3D-моделирования, брали обычный пластилин, лепили скульптуры, и потом резчик, глядя на эту модель, переносил ее на дерево. Мы тогда сделали 12 таких скульптур высотой 1,2—1,4 м. В этом коттедже и сама лестница, и двери, и библиотека были из дуба. Но таких любителей дерева становится все меньше и меньше. Человек должен быть не просто богатым, он в душе должен быть эстетом. А чаще всего люди ведутся на задумки дизайнера.

Любителей дерева становится все меньше и меньше. Человек должен быть не просто богатым, он в душе должен быть эстетом. А чаще всего люди ведутся на задумки дизайнера

«В Москве заказчиков больше, но и конкуренция больше»

— Сколько всего человек работает в вашей фирме и сколько краснодеревщиков?

— Столяр-краснодеревщик должен заниматься только столярными работами. Красить, шлифовать, шпонировать, отбирать доски — не его забота. Он должен фрезеровать и собирать изделия, не отвлекаясь на неквалифицированную работу. Я считаю, что в компании должно быть несколько хороших мастеров, делающих сложную трудоемкую работу, и несколько вспомогательных служб. У нас пятеро краснодеревщиков, а всего работает 12 человек.

— У вас имеется представительство в Москве. Там много заказов?

— По Казани заказов не хватает, поэтому мы вышли на московский рынок. В Москве заказчиков больше, но и конкуренция больше. Там еще остался платежеспособный средний класс. Но в Москву рвется много мастеров из российских регионов, Беларуси, Словакии, Румынии, бывшей Югославии.

— Но раз вы зацепились на этом рынке, значит, нашли своего клиента?

— В Москве немножко другие люди — очень требовательные, четко знающие, чего они хотят, потому что разъезжают по заграницам и много всего повидали. Поэтому им надо что-то, чего ни у кого нет, или чтобы мебель выглядела, как импортная, но стоила дешевле. Допустим, итальянский кабинет из дуба в классическом стиле будет стоить не менее 100 тыс. долларов, а российский аналог обойдется раза в два дешевле.

«Сделать рояль — это все равно, что сделать автомобиль»

— Вы работаете с натуральным деревом. А где его покупаете? В России?

— Лес купить сегодня не проблема. Есть российские фирмы, которые им торгуют. Шпон чаще импортный, в России шпон экзотических пород не делают.

— Как дорого стоит древесина?

— Экзотические породы древесины очень дорогие. Их привозят из-за рубежа. Допустим, орех привозной стоит космических денег — 300—400 тыс. рублей за 1 кубометр.

— С какими сортами древесины вы чаще всего работаете?

— Сосна, дуб.

Итальянский кабинет из дуба в классическом стиле будет стоить не менее 100 тыс. долларов, а российский аналог обойдется раза в два дешевле

— Дуб — тоже дорогой материал…

— Надо стараться больше шпонировать, использовать МДФ, фанеру. В импортных изделиях массового спроса массив дуба очень мало применяется. Там шпон, фанера и, может быть, багетик из дуба. Впрочем, сейчас часто и багет шпонированный делают. А резьба на импортной мебели делается из дешевой смолы или прессованного папье-маше.

— За что же берут такие деньги за двери, где натурального дерева почти нет?

— Внешне-то эта дверь шикарно смотрится! А ковырять ее вы не будете. Можно купить дверь шпонированную, а можно — из массива дуба. Внешне они почти не отличаются. Но у дубовой двери есть плюс: ее можно оставить потомкам. Шпонированная дверь будет служить 5, 10, 15 лет. Но потом шпон может сколоться, и если вы захотите снять старое покрытие и покрасить дверь, то со шпонированной дверью это будет сделать проблематично. Массив вы можете и через 100 лет отреставрировать. Но разве обычный российский потребитель думает, что будет с дверью через 30—50 лет? Нет.

— А реставрацией вы занимаетесь?

— По ходу дела. Заказы на реставрацию почти не берем.

— У вас когда-то существовало производство музыкальных инструментов — пианино? Оно сохранилось?

— Давно не существует. Закрыли после того, как переехали с музыкальной фабрики в 2009 году. А съехали из-за высокой аренды у Семина. Очень обидно и жалко. Я до сих пор общаюсь с мастерами, с которыми мы тогда работали, и они ностальгируют по тем временам. Но такое производство требует больших площадей.

— А рынок музыкальных инструментов сейчас существует?

— Вроде бы в Москве делают и в Эстонии. В Казани, Санкт-Петербурге музыкальные фабрики приказали долго жить. Я общался с профессиональными музыкантами. Меня удивляло, неужели в наше время, когда существуют синтезаторы и всякие электронные инструменты, нужны пианино и рояли? Но они говорят, что классическое музыкальное образование невозможно получить без фортепьяно. У нас спрос на инструменты был от музыкальных училищ, оркестров и родителей талантливых детишек. Мы даже рояли делали. А сделать рояль — это все равно, что сделать автомобиль. Очень сложно. Рояли делают семьи, которые занимаются этим не менее 150—200 лет— Стейнвей, Блютнер. У них есть свои секреты, свои поставки леса для деки. Это закрытый семейный бизнес. И эти рояли очень дорогие — концертный «Стейнвей» стоит под 200 тыс. евро, их покупают консерватории, концертные залы, рестораны. Одно время их покупали «новые русские» для украшения коттеджа.

Я знаю много фирм, которые набрали кредиты, купили шикарные станки, а массового спроса нет. И что им делать с этими станками? На этом рынке выживают крупные компании или небольшие ремесленные фирмочки — «гаражники» с двумя-десятью сотрудниками

«Если хочешь делать недорогие вещи, покупай дорогое оборудование»

— Оборудование у вас отечественное или импортное?

— И такое, и такое. И в основном самое простое. Хотя есть станки с ЧПУ. Есть такая закономерность: если хочешь делать недорогие вещи, покупай дорогое оборудование. Почему мы не можем конкурировать с фабрикой, которая на потоке делает двери или мебель? У них и двери, и мебель дешевые. Но дорогое оборудование, которое позволяет делать дешевые вещи. Есть смысл покупать и брать под него кредиты только в том случае, если имеется массовый спрос на продукцию и сеть точек продаж. Если у тебя нет продаж на сотни изделий в месяц, такое оборудование — это путь в никуда. Я знаю много фирм, которые набрали кредиты, купили шикарные станки, а массового спроса нет. И что им делать с этими станками? На этом рынке выживают крупные компании или небольшие ремесленные фирмочки — «гаражники» с двумя-десятью сотрудниками.

— Ваша продукция сейчас где-то выставляется?

— Нет, в Казани не выставляем. Есть павильон в Москве. Мы работаем в основном по старым связям.

— А кредиты берете?

— В нашей стране кредиты лучше не брать. Процентные ставки, которые сейчас действуют, рассчитаны только на тех, кто занимается «купи-продай» или сидит на нефти или газе. Брать кредит для производственных нужд под 18—20% — безумно опасно и заканчивается это чаще всего печально. Основная проблема российской экономики, по моему скромному мнению, — недостаток «длинных» и дешевых ресурсов. Это один из самых больных вопросов. Существует и зверская политика банков, которым обязательно нужен залог, в два раза превышающий сумму кредита. Деньги не дают ни под идею, ни под интеллектуальную собственность. Поэтому мы и не догоним Америку.

— У вас трое сыновей. Они проявляют интерес к столярному ремеслу?

— Средний интересуется, помогает в Москве. Старший — айтишник, а младший еще в школе учится.

— Вовлекать их в этот бизнес планируете?

— Не знаю. Это сложный бизнес. Даже не бизнес, а ремесленничество. Мы больше не бизнесмены, а ремесленники.