​Станислав Апетьян: «Моя аффилированность со структурами, близкими к Кремлю, на виду»

«У меня очень скептическое отношение к тому, какое образование дают на этом факультете»

— Станислав, хочу попросить вас рассказать о вашем проекте Ruposters: какова его концепция и чем он принципиально отличается от онлайн-СМИ?

— Вообще, этот проект возник довольно естественным образом. Изначально он не задумывался как СМИ, он задумывался как агрегатор общественно-политических публикаций. Потом, когда мы увидели, что он действительно привлекает живой трафик (прежде всего аудитории патриотической направленности), мы начали его развивать и расширять его содержательную сторону: появилось больше новостей и эксклюзивного контента. В результате оформилась такая концепция, которую можно обозначить как русский «Брайтбарт», только с определенными нюансами.

«Рупостерс» — это точно не интернет-газета. Вообще, понятно, что это СМИ с глобальной точки зрения, однако я не хочу связываться с каким-то глубоким пониманием слова «журналистика», которое существует сегодня в России. Мне оно не нравится. Я считаю, что это самообман, преувеличение собственной значимости как производителя контента. В этом смысле мы не занимаемся журналистикой. Мне не близко понимание этого слова, которое, к сожалению, навязывается на журфаках. Мы прежде всего занимаемся производством общественно-политического контента, а также развлекательного. Мы делаем контент, который востребован нашей аудиторией, прежде всего в социальных сетях. Вот, собственно, и вся концепция ресурса. Мы не строим из себя светочей, довольно спокойно сами к себе относимся. Когда начинаются разговоры про журналистику как про «четвертую власть» и так далее — это не к нам.

Мы прежде всего занимаемся производством общественно-политического контента, а также развлекательного. Мы делаем контент, который востребован нашей аудиторией, прежде всего в социальных сетях. Вот, собственно, и вся концепция ресурса

Не могу сказать, что я в настоящее время абсолютно доволен ресурсом. В этом году он будет меняться технологически и содержательно — перезапуск, скорее всего, произойдет в июле. Все будет новым, включая движок, редакционное управление и систему управления ресурсом. Моменты, касающиеся редакционной политики, я не буду сейчас анонсировать — читатель сам все увидит. И замечу, что я сам не занимаюсь глобальными редакционными вопросами и не контролирую публикации. Я скорее занимаюсь вопросами, которые входят в обязанности директора, а не редактора.

— А ваш ресурс до сих пор не получил лицензию СМИ?

— Ранее мы не видели в этом никакой необходимости — лицензия несла в себе исключительно ограничения и обременения. Но мы занялись этим вопросом в этом году, процесс уже идет.

Дело в том, что недавно был принят закон об агрегаторах, и мы почувствовали, что без статуса СМИ мы теряем значительный трафик с новостных агрегаторов. Поэтому сейчас мы занимаемся лицензией.

— Много ли профессиональных журналистов и людей с журфаковским образованием в вашей команде? Или вы принципиально таких не набираете в штат?

— Долгое время их не было, но сейчас в редакции, по-моему, есть люди, которые закончили журфак. Если честно, у меня очень скептическое отношение к тому, какое образование дают на этом факультете. Я считаю, что это профанация. Я не вижу в этом образовании никакой добавленной стоимости. Абсолютно всему, чему учат на журфаке в течение нескольких лет, можно научиться в течение двух—трех месяцев с точки зрения реальных практических навыков, работая в онлайн-СМИ. Все остальное — это некое базовое гуманитарное образование, которое можно получить и не заканчивая журфак.

«Сейчас я явлюсь сотрудником Фонда развития гражданского общества, и ни для кого не секрет, что этот фонд является одной из близких к Кремлю аналитических организаций, занимающихся политикой, регионалистикой и так далее». Фото rv-mo.ru

«Моя аффилированность с этими структурами на виду. Я не отрицаю этого»

— Станислав, а какое образование получили вы сами и каким образом оно привело вас в медиасферу?

— Я окончил факультет политологии ВШЭ и, соответственно, работал в этой сфере. «Рупостерс» — это все же не первый медиапроект, которым я занимаюсь. Основная моя активность связана с тем, что я, как политтехнолог, веду кампании, а также работаю аналитиком в Фонде развития гражданского общества. Вся моя профессиональная биография непосредственно связана с моим образованием.

— К слову о медиапроектах и сетевой политике — что случилось с «ПолиТрэшем»?

— Блог в «Живом Журнале» я не веду совсем — очевидно, что в этом нет смысла, так как эта площадка умерла. В «Твиттере» я тоже достаточно мало пишу. В целом моя личная медиаактивность для меня сейчас находится не в приоритете.

— Благодаря вашим первым проектам, за вами закрепились не самые лестные эпитеты. Вас называли и «ассенизатором Рунета»…

— Знаете, я спокойно к этому отношусь. Меня невозможно этим задеть. Вообще, любая медийность, так или иначе связанная с политикой, да и вообще любое активное участие в политических дискуссиях, вне зависимости от тех взглядов, которых вы придерживаетесь, приводят к потоку нелестных высказываний в ваш адрес. Для того, чтобы заниматься всей этой политической историей, нужно быть «тефлоновым». Ни в коем случае нельзя на это обращать внимание. Меня удивляют люди, которые занимаются политикой и являются обидчивыми и ранимыми. Человек, который занимается политикой, не имеет никакого права быть ранимым, обидчивым и принимать близко к сердцу то, что про него кто-то пишет в интернете.

— Вам в упрек также ставили аффилированность с Кремлем. Насколько я понимаю, сотрудничество продолжается?

— Я был сотрудником администрации президента в течение полутора лет до того, как у меня появился блог, и я в этом смысле никогда не скрывал свою биографию и некую аффилированность, которая, конечно же, у каждого человека существует. Так что можно как угодно меня называть, ничего плохого я в этом не вижу.

Сейчас я явлюсь сотрудником Фонда развития гражданского общества, и ни для кого не секрет, что этот фонд является одной из близких к Кремлю аналитических организаций, занимающихся политикой, регионалистикой и так далее. Моя аффилированность с этими структурами на виду. Я никоим образом не отрицаю этого.

«Блог в «Живом Журнале» я не веду совсем – очевидно, что в этом нет смысла, так как эта площадка умерла. В «Твиттере» я тоже достаточно мало пишу. В целом моя личная медиаактивность для меня сейчас находится не в приоритете». Фото politrash.livejournal.com

«Если медиа не адаптируется к меняющимся условиям, то оно умирает. А мы пока умирать не собираемся»

— Станислав, мы неслабо отклонились от обсуждения вашего ресурса. Хочу поинтересоваться у вас, успешным ли оказался проект?

— Есть много критериев успешности, и какие-то меня удовлетворяют, а какие-то нет. Меня в целом устраивает посещаемость ресурса — она идет в тех рамках моих ожиданий, которые были сформулированы в прошлом году. Если же говорить про цитируемость и охват, то эти показатели меня пока не устраивают. Те изменения, которые будут введены летом, как раз направлены на исправление тех моментов, которые меня не устраивают. Это шаг в верном направлении, направленный на то, чтобы забрендировать этот ресурс и сделать так, чтобы он стал более узнаваемым. Посмотрим, получится или нет. Очевидно, что, если медиа не адаптируется к постоянно меняющимся условиям, то оно умирает. А мы пока умирать не собираемся.

— Если не секрет, за счет чего существует «Рупостерс»? И есть ли некие внешние силы за пределами редакции, которые могут влиять на повестку издания?

— Касательно внешних сил, то это только я сам. Я могу влиять на ресурс, исходя из каких-то целей и задач, не связанных непосредственно с этим ресурсом. Какие-то другие люди не влияют. Они могут на меня влиять, но в целом… Да, у меня могут быть определенные цели и задачи, которые не лежат в области медиа, а лежат, например, в области избирательных кампаний.

На мой взгляд, если человек говорит, что никакого внешнего влияния вообще нет, то это откровенное лицемерие и ложь. В любом случае у любого издания есть какие-то истории, которые так или иначе связаны с акционерами, с их интересами и задачами. Это нормально, потому что медиа в России — это не самый крутой бизнес с точки зрения зарабатывания денег. Для того, чтобы медиа имели какую-то экономическую целесообразность, они должны решать какие-то задачи помимо привлечения рекламных бюджетов.

«Сурков к ресурсу отношения никакого не имеет совершенно. И, если не ошибаюсь, ресурс появился уже после того, как он ушел из администрации президента». Фото sputnik-ossetia.ru

— А кто выступает в роли инвестора ресурса?

— Инвестор в данном случае — это я. Ресурс существует за счет рекламных доходов, а также за счет дохода, который ему обеспечиваю я, преследуя некие свои интересы, которые лежат в области политических и пиар-кампаний. Я рассказываю об этом открыто, поскольку, честно говоря, мне очень надоело лицемерие и абсолютное вранье на медийном рынке, когда очевидные вещи не проговариваются, хотя все обо всем прекрасно знают.

— Где-то видела предположение о том, что поддержку вашему ресурсу мог оказывать Владислав Сурков.

— Это очень забавно, но нет, конечно, Сурков к ресурсу отношения никакого не имеет совершенно. И, если не ошибаюсь, ресурс появился уже после того, как он ушел из администрации президента. Вообще, в последний раз я видел Суркова на инаугурации Путина, и все на этом.

— Возвращаясь к вопросу о существовании и выживании: как вы относитесь к пейволлу в российских СМИ?

— Я думаю, что это абсолютно не перспективная для России модель монетизации контента. Я не верю в то, что это может реально работать и обеспечивать достаточный доход. Пейволлом можно закрывать специализированную информацию, которая не относится к числу основных интересов читателя, — в таком случае пейволл может работать. Условно говоря, есть специализированное издание, посвященное металлургии, и есть аудитория, которой будет сложно найти данный контент где-то еще. Но если вы делаете какое-то общественно-политическое или деловое медиа, то закрываться пейволлом глупо, потому что эту информацию нетрудно найти на других ресурсах.

В России нет таких же мощных брендов СМИ, как в тех же самых Штатах, где издания за счет своей репутации и многолетней истории закрываются пейволлом

Российская аудитория не очень любит платить за контент, особенно, когда так много бесплатного контента. Очень сложно объяснить нашему человеку, почему он должен отдать свои деньги, при том что в интернете есть миллион бесплатных сайтов. Плюс в России нет таких же мощных брендов СМИ, как в тех же самых Штатах, где издания за счет своей репутации и многолетней истории закрываются пейволлом.

Недавний скандал с ноупейволлом вскрыл абсолютную ущербность этой системы. Эта ситуация показала, что контент может тупо вороваться, выкладываться в публичный доступ для того, чтобы в общем и целом осуществлять конечную монетизацию, канал ноупейволла включает в себя рекламу, и, скорее всего, его авторы получают за это деньги. Это очевидный сигнал для тех изданий, которые думают над тем, стоит ли им переходить на эту модель.

«Уши» этой истории стоит искать не в Кремле»

— Станислав, в одном из интервью вы рассказывали о том, что в то время, когда вы создавали свой проект, «патриотическая» ниша СМИ в России была пуста. Ситуация как-то изменилась к 2017 году?

— Ситуация изменилась кардинально. Примерно с 2013 года патриотическая аудитория очень сильно расширилась за счет средних и старших возрастных групп, а также средних и малых городов страны. Естественно, медиа тоже стали подстраиваться под аудиторию.

— Во время нашей беседы вы достаточно прохладно отозвались о подготовке специалистов на журфаках, а что вы думаете о российской журналистике в целом?

— Знаете, я очень не люблю, когда журналисты берут на себя больше, чем они могут унести, в том смысле, что задачей журналистов, в моем понимании, является не надувание щек и не позиционирование себя в качестве некого морального эталона и авторитета. Журналисты просто должны выполнять свою работу, а именно — производить качественный и востребованный аудиторией контент.

«Мы прекрасно понимаем, что мессенджеры уничтожают операторов. Это лежит на поверхности. Представьте, какие убытки несет наша «большая тройка» из-за WhatsApp и Telegram». Фото gisher.ru

— А какие российские СМИ вы уважаете, а какие искренне презираете?

— Я никого не презираю, если честно. Никого не хочу обидеть. А что касается моего медиапотребления, то оно уже давно ушло от каких-то брендов изданий. Нет такого, чтобы я постоянно читал какое-то конкретное СМИ. Я читаю адаптированные под мои интересы ленты — это «Фейсбук», «Твиттер» и в последнее время, конечно, «Телеграм». Честно говоря, по оперативности и качеству контента наши большие СМИ, которые потребляют огромное количество денег, зачастую проигрывают телеграм-каналам. И телеграм-каналы мне читать более интересно.

— Кстати, Станислав, что думаете обо всей этой шумихе с мессенджерами, деанонимизацией и приравниванию телеграм-каналов к СМИ, как это сделали с блогами раньше?

— Я большой противник этих изменений. Если честно, я не понимаю, какая может быть угроза для власти от телеграм-каналов. Если поставить себя на место властей, я бы за телеграм-каналы меньше всего переживал. Там в общем и целом все неплохо. Вот за YouTube я бы уже начал беспокоиться, а в «Телеграме» все нормально.

Вообще, я вполне допускаю, что «уши» этой истории стоит искать не в Кремле и не в органах власти, не в ФСБ, например. Стоит обратить внимание на операторов связи. Мы прекрасно понимаем, что мессенджеры уничтожают операторов. Это лежит на поверхности. Представьте, какие убытки несет наша «большая тройка» из-за WhatsApp и Telegram.