«Появилось понимание, что татарское — это не только про гармошку, это не только неинтересный, скучный бит»

«Хоть я плохо и с акцентом разговариваю на татарском, у меня к нему очень трепетное отношение»

— Ания, расскажите, почему вы решили посвятить свою жизнь музыке и как вы создали группу Juna?

— Начну с того, что я родилась в Казани, но до семи лет жила в Марий Эл, после чего вернулась в столицу Татарстана. Кстати, по этой причине на некоторое время у меня оборвалась связь с татарским миром и татарским языком. Уже в Казани я и моя сестра закончили школу искусств — музыкальное отделение по классу вокала певицы Регины Сайфи. Мы достаточно серьезно занимались там музыкой и даже ездили каждый год на гастроли, иногда за рубеж, но не знаю, по какой причине, мы совсем не планировали посвящать свою жизнь музыке — казалось, что это не наше.

Высшее образование я получила в КФУ — по специальности я политолог. Во время учебы в университете я ежегодно ставила музыкальные номера, и, кстати, именно благодаря этому получилось собрать коллектив Juna. Вообще, во время обучения я думала, что не буду заниматься музыкой, но потом как-то проанализировала свою жизнь и поняла, что как бы я от этого не откатывалась, я все время возвращаюсь к музыке. Так что после окончания университета я уже основательно занялась музыкой. А по специальности я не работала, хотя все основные принципы, которые я получила от высшего образования, мне в жизни пригождаются — критическое мышление, к примеру.

Татарский — это мой родной язык, и хоть я на нем плохо и с акцентом разговариваю, у меня к нему очень трепетное отношение. Возможно, именно поэтому мне так комфортно на нем петь

— Хотелось бы узнать о группе чуть больше — какую музыку вы исполняете, велика ли доля татарских песен, много ли у вас своего материала?

— В группе шесть человек: Александра Мустафина, Сергей Прокофьев, Ирина Лакота, Екатерина Ростова, Тимур Милюков. «Укомплектовались» мы постепенно. Тимур и Ирина, например, дополнили группу меньше года назад. Мы, как и многие, начинали с англоязычных каверов, потому что мы любим западную музыку. Вообще, я лично заинтересовалась музыкой благодаря британским исполнителям, таким как Coldplay, Radiohead. Интерес к другим жанрам пришел чуть позже. А на татарский язык мы перешли по воле случая осенью 2014 года, и это оказалось решающим моментом.

Дело в том, что мне пришлось представлять татарскую культуру за рубежом — я поехала на спортивный фестиваль в Швейцарию, где надо было исполнить песню на татарском языке. На тот момент из наших исполнителей я знала только Mubai, музыка которого меня пронимала до глубины души, и когда мне надо было выбрать татарскую песню, то я, не раздумывая, обратилась именно к его репертуару. С этой же песней мы пошли на фестиваль, организованный молодежной организацией «Сэлэт», затем последовали другие мероприятия, и постепенно мы начали делать больше материала на татарском языке.

Еще один важный момент, который стоит отметить: татарский — это мой родной язык, и хоть я на нем плохо и с акцентом разговариваю, у меня к нему очень трепетное отношение. Возможно, именно поэтому мне так комфортно на нем петь.

Сейчас большинство того материала, который мы исполняем, — это наши песни, наша музыка на стихи татарских поэтов, к каверам мы сейчас практически не возвращаемся. Знаете, появилось такое понимание, что татарское — это не только про гармошку, это не только стандартный, неинтересный и скучный бит.

— Вы, кстати, согласны с тем, что приписывание татарской музыке исключительно пентатоники — это не более чем стереотип?

— Вообще, нужно разделить татарскую музыку на татароязычную и татарскую этническую. Когда я говорю про татарскую музыку, я имею в виду и то, и другое, но конкретно мы занимаемся именно татароязычной музыкой — то есть на татарском можно сделать все что угодно, и необязательно туда вставлять пентатонику. Это не про этно, скорее, и не про фольклор, а про язык (хотя язык — это, конечно, тоже часть этноса). Когда я говорю, что мы поем и делаем татарские вещи — это не значит, что там есть пентатоника.

— Кем вы вдохновлялись, переходя на более татарский формат? И можно ли вас назвать подражателями Зули Камаловой?

— Мы стали переходить на татарский язык после знакомства с творчеством Ильдара Мубаракшина (группа Mubai). С песнями Зули Камаловой познакомились чуть позднее. Но ее музыка также сформировала наше обновленное восприятие татарской музыкальной культуры.

«Иностранцам интересно все то, что касается другой культуры, в том числе и татарской»

— Ваш кавер на песню группы Metronomy The upsetter оценил ее фронтмен Джозеф Маунт. Вы ожидали, что он даст вам такую высокую оценку, и вообще, думали ли вы, что он в принципе может услышать ваш кавер на его песню?

— Это чистая случайность, конечно. Когда ты делаешь кавер, то ты не думаешь о том, что его сможет услышать автор оригинала, а особенно когда этот автор такой далекий от нас. Нас это, безусловно, очень сильно удивило. Когда мы увидели этот ролик в первый раз, мы даже не поверили — мы подумали, что это какой-то прикол и что нас спамят в группе.

— Metronomy поспособствовали тому, что вы расширили свою аудиторию?

— Безусловно. Нам повезло, что о нас сразу узнали много людей, которые начали добавляться в наши группы, писать много приятных комментариев. Многие не ожидали, что на татарском можно так интересно делать музыку. В принципе, у нас тоже раньше было такое отношение.

— А кому еще из зарубежных слушателей посчастливилось услышать татарские песни в вашем исполнении? Вы выступали с группой за рубежом?

— Именно с коллективом мы пока не выступали за рубежом, но я одна выступала несколько раз. У меня, конечно, не такой большой опыт, но лично мне показалось, что публика там достаточно открытая и восприимчивая к такой музыке.

Мы, кстати, по интернету связывались с другими зарубежными музыкантами, к примеру, с группой Syd matters, на которую мы делали кавер, с Дэвидом Брауном. Они слышали наш материал, и всем он очень понравился. Они, конечно, не понимают, но говорят, что это мелодичный, красивый язык. И отмечают образы, которые есть в татарской поэзии. Мне очень хочется верить в то, что татарская культура сможет выйти на Запад.

— А в каких российских городах вам удалось представить татарский материал и как обычно реагирует ваш зритель?

— Нас очень хорошо приняли в Чебоксарах: если говорить о том, как нас встречали, то громче всего было там. Мы также выступали в Москве — там тоже люди достаточно открытые, в Альметьевске выступали, в Набережных Челнах… Недавно, кстати, мы ездили в Омск, но там был день рождения татарского центра, так что для этих слушателей татарские песни не были чем-то необычным. Скоро поедем в Тюмень, потом в Тольятти и снова в Чебоксары — в общем, пока мы катаемся по России.

«Главное, что людям, не имеющим никакого отношения к татарской культуре, это интересно»

— Ания, вы можете сказать, кто ваш слушатель (исключительно татары или любители фолк-музыки, к примеру)?

— Мы не знаем наверняка, но хочется верить в то, что наш слушатель — это не кто-то определенный. То есть, когда мы делаем музыку, мы не думаем: «Вот, это для татар». Мы ориентируемся на всех людей, причем так, чтобы они не зацикливались на языке и на том, что они его не понимают. Мы хотим, чтобы они как минимум могли насладиться музыкой — в ней мы стараемся передать настроение текста и всей песни в целом.

По нашим наблюдениям, после ситуации с группой Metronomy начали появляться люди из разных уголков нашей страны, которые не знают татарского, но тем не менее пишут очень лестные комментарии о том, что им очень нравится такое сочетание инструментов, вокал — им нравится независимость от языка. Понимаете, главное, что людям, не имеющим никакого отношения к татарской культуре, это интересно.

Мне хотелось бы, чтобы люди просто делали музыку, не обращая внимание на то, татарская она или нет. Любую музыку можно сделать на татарском языке, тот же джаз, например. Дело ведь совсем не в языке, а в самой музыке

— Велик ли сейчас выбор современных, так скажем, альтернативных татароязычных исполнителей и групп?

— Не так много, но достаточно, чтобы слушать и говорить о том, что музыка хорошая есть. В пример можно привести того же Радифа Кашапова — очень самобытный человек, Зарину Вильданову, Oscar c7c5, Эльнара Байназарова, который непосредственно музыкой не занимается, но тем не менее он пишет хорошие тексты, отлично исполняет песни — у него обалденный голос, также Радика Салимова.

— На ваш взгляд, какой должна быть татарская современная музыка?

— Мне хотелось бы, чтобы люди просто делали музыку, не обращая внимание на то, татарская она или нет. Любую музыку можно сделать на татарском языке, тот же джаз, например. Дело ведь совсем не в языке, а в самой музыке.

Проблема в том, что люди просто не знают о том, что можно переводить любую музыку на татарский язык, как и мы раньше этого не знали. Мы даже не думали, что татарским может быть что-то помимо гармошки.

Люди любят то, что больше всего «кричит», а что можно отнести к этой категории? Это англоязычная и русская музыка. Но надо показать людям, что как минимум можно делать то же самое, только на татарском языке.