​Анастасия Кашеварова: «Я не работаю в «Лайфе», ушла потому, что стало невозможным писать то, что хочу»

«Либералов в России не существует — у нас просто есть оппозиция, которая отстаивает интересы политических или бизнес-элит»

— Анастасия, на ваш взгляд, в каком состоянии находится российская журналистика? Известный российский журналист Игорь Виттель, к примеру, считает, что журналистика у нас сошла на нет и осталась только пропаганда — вы с ним согласны?

— Пропаганда, на самом деле, не плохое слово в его исконном значении — это распространение, углубленное разъяснение каких-то идей, учений, знаний. Я думаю, что если журналист такое заявляет, то, во-первых, он не знает терминологию. Во-вторых, я работаю в журналистике с 17 лет, и прекрасно понимаю, что к молодым журналистам отношение резко негативное, как и в общем к молодежи со стороны старшего поколения. Этот конфликт поколений был всегда, но сейчас он почему-то приобрел совсем негативные масштабы.

У молодежи есть стремление делать настоящую журналистику, но молодые не знают, в какое издание пойти. Искусство письма в самих журналистах тоже не потерялось, но оно потерялось в самих СМИ — в редакторах, в топ-менеджменте. У меня есть куча коллег, которые замечательно пишут, но редактора убирают все эмоции из текста, всю суть и оставляют, грубо говоря, голую палку.

«Как журналист, я всегда старалась давать обе стороны. К примеру, я абсолютно негативно отношусь к Навальному как к человеку, но я понимаю, что есть некоторые вещи в его риторике, которые действительно имеют место быть». Фото Максима Платонова

Я не думаю, что журналистика в России умерла, я думаю, что умирают наши СМИ — у нас некуда податься журналисту-центристу. Ситуация такова, что сейчас у нас есть пропагандистские, ура-патриотические СМИ… Замечу, что пропаганда не тождественна лжи — просто у них повестка другая. Есть и либеральные издания, хотя на самом деле либералов в России вообще не существует — у нас просто есть оппозиция, которая отстаивает интересы политических или бизнес-элит. Так что есть СМИ подконтрольные этим «группировкам».

Как журналист, я всегда старалась давать обе стороны. К примеру, я абсолютно негативно отношусь к Навальному как к человеку, но я понимаю, что есть некоторые вещи в его риторике, которые действительно имеют место быть. Если человек врет, то это не значит, что он делает это постоянно, и снимать его со счетов или обливать его зеленкой я считаю неправильным, потому что делать жертву из оппозиционера, который преследует свои бизнес-интересы, для власти крайне негативно.

Вы наверняка знаете, что я больше не работаю в «Лайфе», и я ушла именно потому, что стало невозможным писать то, что я хочу. Исходя из сложившейся ситуации, мы решили сделать свое центристское СМИ, которое будет давать объективную, адекватную оценку происходящему. Все дают информацию, но никто не объясняет, почему так происходит.

— К Life можно относится по-разному, но это все же явление в мире медиа. Как вы думаете, почему этот проект успешен и какой тренд уловил Арам Габрелянов, что смог создать такое агентство?

— Я с Арамом Ашотовичем проработала лет восемь, и в течение этого времени я много думала, анализировала, и могу с уверенностью сказать, что шеф (я с ним уже не работаю, а все равно он для меня шеф) всегда хотел что-то менять, он всегда делал ставку на молодежь, на креатив. Иной раз я приходила домой и рыдала, потому что я создавала что-то и моя система работала как часы, но приходил Габрелянов, ногой сносил этот «замок» и говорил: «Строй заново». У него постоянно шел поиск нового, он уже давно говорил о том, что телевидение умирает и что сейчас не нужно делать ставку на бренд СМИ — нужно делать ставку на бренд журналиста и подавать все через него.

«Арам Ашотович очень жесткий, но он искренен во всем и люди ему доверяют. Я не знаю ни одного медиаменеджера, который бы приходил на работу раньше, чем его сотрудники, который бы знал по именам каждого своего журналиста (даже стажера), который бы знал, что у одного кошка окотилась, у другого мама заболела, а у третьего сын родился — он знает все о каждом». Фото gazeta.ru

Я считаю, Габрелянов — один из умнейших людей в России. Если вы думаете, что он такой ура-патриот, то это совсем неверное представление о нем. Он настоящий патриот и он очень предан президенту. Он и меня воспитывал в этом самурайском духе: если мы окажемся ненужными, не надо уходить в оппозицию — нужно сложить свой меч перед этим человеком и уйти делать свое дело — стать свободным ронином.

Арам Ашотович очень жесткий, но он искренен во всем и люди ему доверяют. Я не знаю ни одного медиаменеджера, который бы приходил на работу раньше, чем его сотрудники, который бы знал по именам каждого своего журналиста (даже стажера), который бы знал, что у одного кошка окотилась, у другого мама заболела, а у третьего сын родился — он знает все о каждом. Такая кадровая политика играет только в плюс, потому что это сильнейшая школа журналистики, когда к тебе относятся не как к автору, а как к человеку. Он прекрасно понимает, что если у человека сегодня плохое настроение, то он либо не напишет текст, либо напишет его плохо. Он разговаривает с сотрудниками, «вытягивает» их, учит, пытается обозначить новые тренды, проводит огромную работу.

«Вы не представляете, в какой депрессии пребывают журналисты «Лайфа», когда видят всю эту чернуху»

— Довольно много жесткой критики можно услышать в адрес журналистов «Лайфа» — как вы к этому относились, когда были автором этого издания?

— Я сама критиковала коллег (за что меня шеф, кстати, журил), и внутри редакции мы ругались неоднократно. Честно говоря, у меня двоякое отношение к этой ситуации. С одной стороны, когда ты нашел какой-то эксклюзив и бежишь, чтобы обогнать всех, то к тебе сразу пристраивается куча журналистов, потому что сами они не в состоянии добыть эту информацию, плюс журналисты «Лайфа» могут проникнуть на любую территорию, зайти на закрытую вечеринку, пройти сквозь кордоны, сквозь ФСО. Но есть и другая сторона. Возьмем ситуацию, когда по чьей-то вине погиб ребенок, и вам нужно взять комментарий у матери. Если ты показываешь эту эмоцию, то, с одной стороны, ты делаешь благую вещь в назидание другим, чтобы они были внимательнее, осторожнее, а с другой стороны, я сама мама, и как представлю, что ко мне подходит журналист со своими вопросами в такой ситуации…

Меня самой эта эмоциональная часть не касалась, так как я занималась политикой и экономикой, так что я могла осудить коллег, спросить их, зачем они написали врачу, чтобы тот сигнализировал им, когда Эльдар Рязанов умрет. Журналист просто не продумал этот момент. Да, можно написать смс, но совсем другими словами.

«Шеф мне сказал: «Если хочешь — подавай», но у меня было много дел и я тогда полностью переключилась на свой проект. Да, я хотела подать на него в суд, но потом передумала, хотя надо было довести дело до конца, если уж сказала». Фото gosrf.ru

Расскажу вам одну историю: на «Лайфе» отдел происшествий возглавлял Никита Могутин, и когда они писали что-то про детей (отрезали голову ребенку или еще что-то), то я, как мама, всегда на этот счет бурно реагировала вплоть до депрессии. Никита не понимал этого: кидал мне ссылки, где-то мог пошутить про сумасшедших, которые эти преступления совершали. Я его спрашивала о том, как вообще можно такое говорить, хотя он делал это без злобы и тоже переживал. Когда у него самого появился ребенок, он подошел ко мне и сказал: «Слушай, сейчас я понял, как ты реагировала на все это». Да, они подают эти новости без прикрас, но вы даже не представляете, в какой депрессии пребывают эти люди, когда видят всю эту чернуху. Они показывают реальную жизнь, и если про журналистов «Лайфа» говорят, что они бессовестные и бессердечные, то мы, к слову, никогда не показывали наигранную скорбь, как это делали журналисты других изданий.

Шеф, кстати, Никите однажды сказал: «Вот ты ищешь темы о том, что бабушка от голода съела свою собаку. Почему ты не нашел тему о том, как бабушка нашла свою собаку и рыдает от счастья?». Тот ответил, что рад бы показать эту тему, но в России, к сожалению, таких случаев очень мало. Мы, конечно, не хотим видеть эти ужасы, потому что мы их видим каждый день и нам хочется чего-то доброго и хорошего, но это доброе и хорошее мы сами как люди, как общество, к сожалению, не создаем. Здесь есть и вина журналистики — дело в том, что добро не особо цитируется.

— Кстати, об оскорблениях: в начале года мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман назвал журналистов «Лайфа», как у нас сейчас принято говорить, лицами «с пониженной социальной ответственностью». Вы планировали подать на него в суд после этого случая — получила ли развитие эта история?

— Шеф мне сказал: «Если хочешь — подавай», но у меня было много дел и я тогда полностью переключилась на свой проект. Да, я хотела подать на него в суд, но потом передумала, хотя надо было довести дело до конца, если уж сказала. Я себя оправдываю тем, что я сказала: «Может быть, подам» (смеется).

«Если кто-то считает, что народ — быдло, то он категорически не прав»

— Анастасия, на ваш взгляд, оппозиционные СМИ сейчас переживают расцвет или нет? И равны ли силы — у государственных СМИ, несомненно, огромные ресурсы, но оппозиционеры могут хорошо компенсировать охват аудитории благодаря интернету?

— Знаете, есть государственные СМИ, которые получают миллиарды вливаний, а эффективность у них нулевая, потому что подход к журналистике у них остался совковый. Так как они не могут перестроиться и шагать в ногу с реальными потребностями аудитории, то я, конечно, не скажу, что выигрыш у оппозиционных изданий, но он у тех СМИ, которые не принадлежат государству, — у них больше прав на творчество. А творчество всегда ценится читателем.

«По влиянию на креативный и думающий класс высшую оценку я бы поставила РБК Елизаветы Осетинской — мне очень нравились их расследования, хотя они тоже были с определенным уклоном, но они все-таки пытались делать настоящую журналистику». Фото gdb.rferl.org

При этом человек всегда чувствует, когда ему недоговаривают, когда подают информацию в особом ключе. Читателя тяжело обмануть на самом деле, и если кто-то считает, что народ — быдло, то он кактегорически не прав. Возьмем тот же митинг Навального против коррупции: государственные СМИ начали подавать его так, будто вся молодежь вышла за Навального. Но молодежь вышла не за него — они вышли против коррупции, они вышли за лозунг.

Возвращаясь к неэффективности подобных СМИ, я скажу, что основная проблема заключается в том, что их руководство очень далеко от реальной ситуации в России.

— А каким российским СМИ вы бы поставили наивысшую оценку?

— Смотря по каким критериям. По эффективности и по влиянию на массы я бы высоко оценила Габрелянова и его холдинг. По влиянию на креативный и думающий класс высшую оценку я бы поставила РБК Елизаветы Осетинской — мне очень нравились их расследования, хотя они тоже были с определенным уклоном, но они все-таки пытались делать настоящую журналистику.

Если не зацикливаться на изданиях и говорить о журналистах, то я могу назвать политического журналиста Михаила Рубина, который сейчас работает на «Дожде» Александра Юношева из «Лайфа», Екатерину Винокурову — ее слог мне, может, не нравится, но то что она пишет эмоции — это несомненно располагает к ней.

— Как бы вы оценили региональную журналистику?

— Многие региональные издания иной раз срабатывают намного сильнее федералов. К примеру, по многим отставкам губернаторов в регионах как раз все начиналось именно с региональных журналистов. Но регионалам очень тяжело сейчас выживать, потому что перед ними стоит выбор — либо брать деньги от губернаторов и при этом замалчивать какие-то вещи, либо доедать последнюю корочку хлеба и писать правду. Но региональная повестка сейчас набирает обороты, и я думаю, что в ближайшие годы она станет одной из главных, в особенности перед выборами.

«Владислав Юрьевич всегда был красивым мужчиной, а тут он немножко сдал обороты. Я не могу сказать точно, что с ним. Может, как Рамзан Ахматович сказал, диета. Кто-то говорит, что он устал, кто-то его в употреблении каких-то веществ уже подозревает, но это все домыслы». Фото: Дмитрий Азаров/Коммерсантъ

«Я не могу сказать точно, что с Сурковым. Может, как Рамзан Ахматович сказал, диета»

— В 2014 году вышел ваш скандальный материал о том, что Кремль якобы поддерживает и финансирует Навального, в то же время, известные политологи настаивают на том, что деньги ему дает Запад. Так чья же фигура Навальный?

— Кремль — это довольно общее понятие, и Кремль — это не значит Путин. У Кремля много башен. Если посмотреть, про кого Навальный делал расследования, то мы увидим, что есть Медведев и его окружение, есть Володин и его окружение, при этом я ни разу не видела, чтобы он делал что-то про другие башни, хотя на них есть достаточно информации в общем доступе и в тех материалах, которыми он пользовался. Естественно, он выполняет заказ. А что мешает Навальному, как раскрутившемуся бренду, брать заказы и от американцев, и от других башен Кремля?

Он зарабатывает деньги. Не адвокатской же деятельностью он их зарабатывает и содержит всех своих ребят (а у него целое полчище просто). Просто мне непонятно, почему как раз государственные СМИ делают по нему такие однобокие и неумные материалы, хотя все это можно раскопать (чем мы сейчас как раз занимаемся) и показать людям, что не все так просто. А сказать, что он альтруист и бьется за Россию, будет враньем. Человек просто хочет влияния, славы, денег.

— Ваш пост со свежей фотографией Владислава Суркова вызвал бурное обсуждение (даже Рамзан Кадыров подключился). Какие слухи ходят в кулуарах по поводу того, что случилось с Сурковым?

— Была еще одна фотография, где немного другой ракурс, но я думаю, что тут дело не в ракурсе. Владислав Юрьевич всегда был красивым мужчиной, а тут он немножко сдал обороты. Я не могу сказать точно, что с ним. Может, как Рамзан Ахматович сказал, диета. Кто-то говорит, что он устал, кто-то его в употреблении каких-то веществ уже подозревает, но это все домыслы. А правду сейчас знают только сам Владислав Юрьевич и его семья. Может заработался, не выспался? Но подстричься ему надо (смеется).

— Анастасия, в течение беседы вы упоминали ваш новый проект — вы не могли бы рассказать о нем чуть подробнее?

— У нас два проекта: первый рассчитан на массы, он будет называться This is — это сайт-одностраничник. При заходе на сайт пользователю предлагаются рубрики: «This is медиа», «This is культура», «This is власть», «This is наука» и так далее. Ты кликаешь на раздел и тебе предлагаются списки пабликов в зависимости от выбранной рубрики: к примеру, «This is медиа» в «Фейсбуке», «ВКонтакте» и других социальных сетях. То есть у каждого раздела будут свои площадки во всех соцсетях.

У нас два проекта: первый рассчитан на массы, он будет называться This is — это сайт-одностраничник. При заходе на сайт пользователю предлагаются рубрики: «This is медиа», «This is культура», «This is власть», «This is наука» и так далее

Так как это не наши площадки (все-таки социальные сети принадлежат разным владельцам — как российским, так и зарубежным), следовательно, они могут заблокировать эти паблики или же повлиять на них. На этот случай мы дополнительно открываем общественно-политический сайт Daily storm, где мы как раз-таки планируем занимать центристскую позицию и объяснять читателям, что происходит в обществе без какого-либо уклона — мы хотим возродить настоящую журналистику, которая сейчас, к сожалению, ушла в какое-то подполье. Также мы хотим запустить такой жанр, как non-fiction — мы будем подавать истории через людей. Мы пытались в «Лайфе» сделать аналогичные лонгриды, но «Лайф» сейчас трансформируется, и кучу сил на это, видимо, не захотели тратить.

Мы также пытаемся создать новый, современный язык в журналистике, потому что тот словесный мусор, который сейчас преобладает во многих заметках, отвлекает человека от сути. Человек читает постановление, про которое написала «Российская газета», и не понимает, что на самом деле ему поднимут налоги и он будет платить государству дополнительные деньги. Ты читаешь эти протокольные статьи и уже на третьем абзаце понимаешь, что спишь. Этого у нас не будет.

— А вы уже придумали, куда пристроите своего Дарта Вейдера из редакции «Лайфа»?

— Дарта Вейдера я забираю с собой — это мой подарок, хотя наша Саша Баязитова хотела у меня его отжать. У меня есть кошка и Дарт Вейдер — они мои талисманы. Он пока в «Лайфе», я туда еще не заходила. Может быть, Баязитова его уже на свой стол поставила. Но я его заберу — слишком большой подарок «Лайфу» (смеется).