Новости раздела

«Бабич»: соединить вместе краткий курс истории Башкурдистана и выжимку стихов молодого поэта

«Мы не красные и не белые, мы башкиры»: кинорецензия «Реального времени» на фильм режиссера Булата Юсупова

В Казани творчество Шайхзада Бабича хорошо знакомо разве что учащимся уже почивших татфаков и специалистам-литературоведам, которые знают его как татаро-башкирского поэта начала ХХ века. В соседней братской республике в нем видят не только человека литературы: юноша числится среди соратников основателя Башкирской Республики Заки Валиди. Режиссер Булат Юсупов снял художественный фильм о жизни 24-летнего поэта, который уже идет в прокате в городах соседней республики. Уфимский журналист Игорь Савельев специально для «Реального времени» написал рецензию на киноленту.

Создание икон

История с фильмом Булата Юсупова «Бабич» немного напоминает историю иконы «Блаженная Матрона благословляет Иосифа Сталина». В 2008 году она некоторое время была выставлена в одном из храмов Санкт-Петербурга, получила скандальную известность и даже отдельную статью в википедии. Где она «запрятана» теперь, никто не знает — дело тогда кончилось не только «изгнанием» иконы, но и отставкой настоятеля храма. Но ее авторы и сторонники из церковной среды явно ожидали более благополучного исхода, поэтому «подстраховались». Икона написана как бы по всем канонам: святая Матрона Московская — в центре, над головой ее нимб, в общем, формально все, как положено. Фактически же понятно, что настоящий герой здесь — известный всем человек в серой шинели и смазных сапогах. Пусть он и не в центре композиции и без нимба, и поклоняться вроде как предлагается не ему.

Башкирские кинематографисты поступили похожим образом. В центре и с нимбом у них Шайхзада Бабич — культовый национальный поэт, погибший в возрасте 24 лет в вихре Гражданской войны. Сбоку и без нимба — Ахмед-Заки Валиди, лидер башкирского национально-освободительного движения. Представить сегодня фильм «Валиди», снятый на государственные деньги, наверное, сложно. В девяностые, в «суверенном Башкортостане» такое вполне могло получиться. Да и то сказать: переименование в честь него одной из центральных уфимских улиц (бывшая Фрунзе), республиканской библиотеки (бывшая им. Крупской) вызывало глухое роптание даже в те годы. Лидер, на протяжении нескольких смутных лет пытавшийся воплотить в жизнь идею башкирской автономии, не важно — с белогвардейцами ли, большевиками ли, с чёртом лысым — прожил жизнь, материала которой хватило бы на несколько авантюрных романов, что даже удивительно для человека с обликом чеховского типа — интеллигентного профессора в очках.

В центре и с нимбом у них Шайхзада Бабич, культовый национальный поэт. Сбоку и без нимба — Ахмед-Заки Валиди, лидер башкирского национально-освободительного движения

Он, в общем, и был профессором, выпустившим уже позже, в Турции, ряд трудов по истории мусульманского мира. В начале двадцатых он находился в вихре вполне кинематографических событий, где большевистские застенки чередовались с встречами с Лениным. Но фильмов и вообще полноценного «культа» Валиди в Башкирии нового времени так и не сложилось. Не последнюю роль в этом сыграли сложные отношения стамбульского профессора с вузами нацистской Германии, поездки в Рейх, а затем и тюремный срок, назначенный турецким судом после окончания Второй мировой — за «пантюркистскую деятельность».

Enfant terrible из медресе «Галия»

В свою очередь, фигура Шайхзады Бабича не вызывает особых споров. Талантливый молодой поэт, активно печатавшийся в многочисленных газетах, альманахах и боевых листках, которых много издавалось в те годы: предреволюционная ситуация, революция, Гражданская война — все это означало болезненный всплеск печати и общественной мысли. Тысячи голосов, тысячи мнений, неразбериха. Хаос, в том числе национальной борьбы за независимость, когда не-историку сегодня трудно разобраться: что делало одно Башкирское правительство, что делало другое, что такое Малый Курултай и где тогда большой, кто за что голосовал в Оренбурге, что там были за заговоры против атаманов и т. д. и т. п. Что в этой ситуации делал молодой поэт Шайхзада Бабич? Понятно, что писал стихи, отдавая предпочтение сатире и теме освобождения башкир; возглавлял то газету, то молодежную организацию; входил то в Шуро, то в структуры Башревкома… В общем, в 1919 году он был убит красноармейцами, и то, что на тот момент он был уже на стороне красноармейцев, не должно удивлять. Это характеристика не Шайхзады Бабича (о котором, вообще говоря, известно не так уж и много), а времени.

Каким он был? Исходя из всей этой лихорадки фактов, спрессовавшихся в каких-то два-три года, воображение рисует такого холерика, гиперактивный типаж вроде Рудольфа Нуреева. Отчасти байопик, снятый Булатом Юсуповым, таким ожиданиям отвечает, изображая поначалу такого enfant terrible из медресе «Галия». Заглавный герой в исполнении Ильгиза Тагирова всюду шумно опаздывает, врывается в залы, производит переполох, он как чертик из табакерки — и частенько вышучивает, кстати, свой непрезентабельный облик. Долю здоровой шизофреничности привносят мистические сны, которые он то и дело видит. Огромный клоп, пожирающий лицо молодого человека, метания того, ослепленного, по бесчисленным комнатам и явные цитаты из «Превращения» Кафки — это что-то новенькое для башкирского кино на госзаказовскую тему.

Отчасти байопик, снятый Булатом Юсуповым, таким ожиданиям отвечает, изображая поначалу такого enfant terrible из медресе «Галия»

Однако смешение стилей становится слабым местом картины Булата Юсупова и вообще, и в частности. «Вообще», потому что фильму очевидно не хватило цельности ударного высказывания: неординарный герой терпит поражение в столкновении со скрупулезным сценарием. На него медленно наезжает, как каток, историческая выверенность, обилие имен, дат и фактов, и тут уж ни у каких шизофренических клопов нет никаких шансов спастись. Черно-белая эстетика фильма нет-нет, да и напомнит, как в «Броненосце Потемкине» Эйзенштейн нашел выход для фанатичного, иступленного «главного высказывания»: вручную раскрашенный флаг, красное пятнышко. От «Бабича», одного из первых полнометражных произведений башкирского кино, такого цельного высказывания дождаться не удается. В частности же — «сумасшедший» Бабич не очень сочетается с тяжеловесной эстетикой сталинского кинематографа в ряде сцен. Когда благоговейный Мажит Гафури смотрит на молодого «преемника» лучащимся взглядом, громыхает благородный пафос, в правильных позах замирает на втором плане эпический Ахмед-Заки Валиди.

Краткий курс истории Башкурдистана и внушительная подборка стихов Бабича

Главным оружием кинематографа-1948 в таких сценах становятся стихи, которые Бабич торжественно начинает читать в любом интерьере в ответ на многочисленные просьбы, и то, что этот процесс не сопровождается никаким движением души, кроме чего-то парадного (то есть поэт не знает ни смущения, ни нежелания, ни сумеречного состояния), нехорошо напоминает высказывание Ахматовой о том, что стихи не должны литься, как из водопровода. Желание создателей фильма вместить в экранное пространство не только краткий курс истории Башкурдистана, но и внушительную подборку основных стихов Бабича, понятно и в чем-то даже оправдано: несмотря на культовый статус, поэта не слишком-то активно переводят. Но, может быть, стихи стоило ввести в фильм каким-то параллельным потоком. Это бы хорошо сочеталось со «странностями» героя и наполнило бы их бóльшим смыслом. А если бы случилась удачная, прорывная идея режиссера относительно того, как эти стихи могут присутствовать в фильме, это могло бы стать тем самым «красным флагом Эйзенштейна».

Без этого молодой поэт на глазах превращается в статичный монумент, тем более что места для чего-то, кроме геополитики, в его душе в конце концов не находится: у сценаристов и режиссера не остается времени на то, чтобы развить, например, любовную линию. Она чахнет на глазах, ограничившись, в итоге, двумя мимолетными встречами с понравившейся Шайхзаде девушкой. Апофеозом проезда «катка по творчеству» становится сцена, в которой члены башкирского правительства объясняют башкирской армии, что вот вчера мы воевали с красными, а сегодня переходим на их сторону. Ропот, непонимание, конфликт. Казалось бы, Ахмед-Заки Валиди с трудом подыскивает слова. Но вот стоящий перед ним «народ» сам начинает подсказывать аргументы, совсем как в советском кино доцветовой эпохи — наивно, устами такого же костюмного народа, объясняли зрителю лукавые резоны Брест-Литовского мира или «нашего ответа Чемберлену». Тем не менее Валиди вызывает выступить Бабича — и тот, не дрогнув ни мускулом отяжелевшего лица, начинает читать правильное стихотворение, то есть колебаться вместе с линией партии.

Валиди вызывает выступить Бабича — и тот, не дрогнув ни мускулом отяжелевшего лица, начинает читать правильное стихотворение

«Мы не красные и не белые, мы башкиры»

На самом деле, Булат Юсупов все-таки нащупал саспенс именно в этом. И, будучи более развитым, это ощущение перевело бы фильм на новый уровень. И обилие исторических фактов и имен, которыми загроможден сценарий, оказалось бы его сильной стороной. В какой-то момент зритель начинает терять нить, понимание, что и зачем происходит: зачем заговор против атамана Дутова, почему против Колчака, почему кто-то кого-то убил, и черная кровь эффектно потекла изо рта на фоне паровозных колес. С кем встречается Бабич, кто именно это из его собратьев по беззаботным годам в медресе, почему они сумрачно толкуют о расхождении во взглядах, если уже непонятно — у кого какие взгляды, и никто их не озвучивает. Где вообще находится Бабич. Это не праздный вопрос. Если поначалу еще понятно, что вот он едет из Уфы в Троицк, вот в Оренбург (рядом с Караван-сараем его эффектно окружает русский фольклорный ансамбль), вот, кажется, в Казань или Челябинск, или… Тут зритель уже перестает улавливать: мрачные интерьеры нетопленых меблированных комнат сменяют один другой. Бабич все хаотичнее мечется по «большому Башкортостану». Вот если бы «докрутить», развить это ощущение. Довести до абсурда — здесь, пожертвовав всеми прочими «клопами».

Ключевой тезис, не раз повторенный экранным Ахмед-Заки Валиди, — «Мы не красные и не белые, мы башкиры» — обрастает, словно клубком, большими и малыми курултаями, взаимоисключающими съездами, тактическими союзами, стратегическими заговорами. Возможно, как-то так и было в действительности: чтобы окончательно разобраться в этом даже век спустя, Башкирия еще ждет своего Льва Гумилева, который объяснит ей ее 1920-е, и, может быть, ждет и своего романа «Зулейха открывает глаза». Фильм «Бабич» вряд ли претендует на такую роль, протоколируя факты, но позволяет хотя бы отдаленно ощутить масштабы хаоса и ветров истории.

Игорь Савельев, фото vk.com/babich_kino_ufa

Новости партнеров

комментарии 27

комментарии

  • Анонимно 03 май
    мастерски раззадорили аппетит- хотя уже слышал об этой картине, интереса не вызывала, а теперь хочу посмотреть)
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Интересная параллель с нашумевшей иконой
    Ответить
    Анонимно 03 май
    так, Сталин все-таки бывал у блаженной Матроны?
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Я помню книгу Савельева Терешкова летит на Марс. Хороший писатель
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Творчество Юсупова необычно и специфично, но мне очень по душе
    Ответить
    Анонимно 03 май
    а я его не понимаю, не доступно для моего понимания
    Ответить
    Анонимно 03 май
    и это неудивительно
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Зулейха открывает глаза - очень впечатлил роман!
    Ответить
    Анонимно 03 май
    а мне не понравился
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    мягко говоря странный фильмец
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Кино полный сюр по ходу
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    даже не слышал никогда ни о каком Бабиче, будет повод посмотреть фильм
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Ради интереса можно глянуть
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Стихи сразу скажу - на любителя
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Юсупов крутой
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    я бы посмотрел
    Ответить
  • Анонимно 03 май
    Булата бы к нам, в Казань, фильмы снимать!
    Ответить
  • Анонимно 04 май
    Никакого башкирского народа нет и не было никогда. В смысле тюркского народа. Башгирдами, баджгардами и прочими в средние века называли венгров-маджар. А после 1552 года башкирами называли предателей. Потому что первыми продались как раз те башгирды-венгры, небольшая часть которых осталоась в Векрхнем Прикамье.
    Ответить
    Анонимно 04 май
    Вы не дурак? Ну извините...
    Ответить
    Анонимно 05 май
    Я прочитапл все об этих мифических башкирах: от Тарджумана, Масуди, Фадлана до Валиди, Кузеева, Юлдашбаева и других. Достатолчно прочесть Кузкеева, чтоб удостовериться, что никакого башкирского тюркского народа не было.
    Прочтите «Происхождение башкирского народа» Кузеева. Именно он и считается «отцом башкирской истории». Если у вас есть хоть 100 грамм мозгов, вы убедитесь, что такого народа не существовало и нет. Башгирдами, басгирдами, баджгардами и прочими в средние века называли венгров (самоназвание маджар). Фадлан, Масуди, Тарджуман, Идриси и прочие средневековые авторы писали о предках современных венгров-башгирд. “Башгирды есть венгры-христиане в Венгрии”, “Башгирды – это синоним келеров, то есть венгров”; “Башгирды –многочисленный народ христианского исповедания, который, говорят, живет рядом с франками”. Джувейни. Теперешние так называемые «башкиры» к ним не имеют никакого отношения. Вернемся к Кузееву. Согласно ему, в этих местах до появления венгров-башгирд жили разные фин-угорские племена. У него нет никакой истории башкир, а есть истории отдельных родов и племен, или история отдельных групп родов. «История табынских и барынских башкир», «История башкир бурджигенцев, усергенцев и тамьян». «История башкир юрматынцев» и т.д. Что-то общее у них начинается только с 18 века. Он так и пишет, что до 18 века (до формирования башкиро-мещеряцкого войска для охраны границ от киргис-кайсацких татар, для завоевания новых территорий, для подавления татарских восстаний) башкирского народа не было, каждый представитель племени самоиндифицировался именем своего племени. Вообще, согласно ему, до 10 века ни одного башкирского племени (у него протобашкирские племена) на Волго-Урале не было. Он пишет о семи пластах формирования башкир. Первый пласт - древние фин-угры. Они растворились среди других пластов. Об этом говорят только некоторые элементы из быта и культуры «башкир». Потом эти земли заняли венгры-маджары. Под натиском булгар и кимаков они были вынуждены оставить эти земли. И потом на эти освободившиеся земли хлынули разные племена, разного происхождения и с разных мест Евразии (Приазовье. Приаралье, Сибирь, Центральная Азия и т.д.). Вначале 3 печенежских племени переселились в начале 10 века, это второй пласт, но именно они и были первыми протобашкирами, именно они и есть самые-самые и самые настоящие башкиры (к слову скажем, все эти три племени – из чингисхановских татар, бред у него). Кстати, он пишет, что они переселились на Бугульминско-Белебейскую вовышенность. И никаких исторических аргументов на такое утверждение у него нет. Он ссылается на какие-томифические «народные предания» (которых они сотнями сочиняли прямо в ИЯЛИ). Нынче их потомки живут в Зауралье. Почему на эту возвышенность? Оказывается, на этой возвышенности имеются захоронения, которые соответствуют захоронениям печенегов. Согласно фантазии Кузеева, эти первые протобашкиры, ничем не отличались от самих печенегов. Дальше. 3 венггерских племени откололись и остались с ними, это согласно его бреду - третий пласт. Потом к ним будто бы присоединились около 30-и булгарских племен из Приазовья (почти все население до Урала, татары Казанского ханства), четвертый пласт. О них надо говорить отдельно. В отличие от племен (татаро-монгольских племен) Южного Урала и Зауралья, эти роды-племена нигде нет, нигде они не фиксированы, Кузеев населения бывших волостей Уфимского и других губерний голословно объявляет какими-то мифическими башкирами, названия волостей – названиями родов. Они жили в Приазовье в составе Великой Булгарии, потом переселились на Среднюю Волгу, построили там Булгарское государство, все время были булгарами, приазовскими булгарами, волжскими булгарами, и потом, ни с того, ни с чего вдруг взяли да в башкиры превратились. Опять таки бред. Самый настоящий бред (на самом деле они – татары Беловолжского улуса Казанского ханства, в башкирское сословие они записались только в 18 веке из-за его привилегий). Далее 5 пласт – татары Чингисхана, кереиты, табынцы, барынцы, минцы, мангыты, катайцы, телевцы и прочие. Почти все население Южного Урала и Зауралья, 13 век. Они тоже пришли с войсками Бату хана и из-за невиданного магнетизма башкирскости начали считать себя не татарами, а башкирами (чушь!). 6 пласт, 14, 15 века – татары Золотой орды; почему-то вдруг и они стали башкирами согласно фантазии Кузеева (им расхотелось быть татарами, чушь!). А 7 пласт Кузеева – ногайские татары, они в 16 веке башкирами стали будто бы. Все время были татарами, потом взяли да отказались от имени татар (наверно в угоду Москве, хотя согласно Валиди, на той земле, которая нынче по ошибке Башкирией называется, никакой московской власти не было до середины 17 века). И смех и грех. И все это у них называется историей. Историей каких-то выдуманных советами башкир. Все образовавших их пласты – татары и только татары (только в небольшой части отатарившиеся фин-угры), а вот сами они уже не татары, а какие-то мифические башкиры! И это пишут «академики». Горе-академики.
    Ответить
    Анонимно 16 авг
    Да у тебя, как вижу, просто клинический случай. И ты это копипастишь уже не первый раз.
    Ответить
    Анонимно 07 апр
    Имаметдин, тебе не помог сационар?
    Ответить
  • Анонимно 04 май
    Мы не белые и не красные, мы - казаки. Так говорил атаман Дутов в Оренбурге. Валиди присоединился вначале к ним, и повторял его слова. Ничего тут экстраординарного нет. И не стоит повторять эти слова атамана Дутова. Между прочим военные силы Башкурпдистана состояли наполовину из тептярей и татар. Командование почти полностью было татарское. Валиди предал казаков и перешел к белым. Потом предал и их, перешел к красным. Старался как да нибудь сохранить собственную шкуру. Валиди очень много вреда сделал для татар. Да и башкирам тоже. Он не такая личность, которую стоило бы возхвеличивать. Смиерть татарского поэта Бабича - на его совести.
    Ответить
  • Анонимно 04 май
    Бабич не башкир. Башкир не смог бы писать такие строки:
    Эхеллэем башкортым,
    Чуплисе бар баш кортын!
    /башкирский вы люд,
    очистить бы ваши головы от вшей/

    А про Валиди и его Башкурдистан он писал
    "Эйбэт булыр иде З.не
    Эш башыннан кусалар.
    Башкурдистаннын туфрагын
    Мунчалалап юсалар.
    /Хорошо бы было если
    Прогнали З. с поста главенствующего
    А землю Башкурдистана
    вымыли бы если мочалкой/
    Тут З. - Заки Валиди.
    Ответить
    Анонимно 16 авг
    ох уж твои комплексы в отношении башкир. постеснялся бы выставлять на всеобщее обозрение свою глупость
    Ответить
  • Анонимно 06 июн
    Бабич - башкир. И в Дюртилинском районе РБ, и в остальных татароязычных районах проживают башкиры, все "татароязычные" и есть башкиры. Это диалект, а многие якобы татары этих раонов забыли свои корни и представлять и даже думать не хотят, что они башкиры, но 64 % признают башкирскую принадлежность и готовы за это бороться. Мензелинск с вами!
    Ответить
    Анонимно 14 сен
    Нынешние башкиры - бооооольшие сказочники! Милый, наивный народ... А главное - неблагодарный, завистливый. Забыли, кто их письменности учил, забыли, кто им культуру создал, кто ради них свой народ оставил. Не представляю башкир с именами Мустафа Сафич, Мажит, Шайхзада... Азамат, Урал - да. Хотите быть достойными сынами Салавата (который, кстати, писал на татарском письмо царице) не будьте завистливыми националистами. Это черта плохая... Правда :)
    Ответить
Войти через соцсети
Свернуть комментарии