Алексей Черемисин: «В родильном зале атеистов нет»

«Отец всю жизнь работал в родзале, принял больше 20 тысяч родов»

Алексей Черемисин — акушер-гинеколог, кандидат медицинских наук, заведующий акушерским консультационным диагностическим центром РКБ МЗ РТ. Как признается он сам, других вариантов, кроме как стать доктором, у него не было: вся семья Черемисиных — врачи. Отец и мама, младшая сестра, дядья, тети и кузены — все медики. Соответственно, и разговоры дома были только о медицине. Сложно было, вырастая в этой ауре, выбрать какой-то иной путь.

Отец нашего героя, Евгений Черемисин, окончил Оренбургский медицинский институт и уехал по распределению работать в Альметьевск, который в то время развивался и строился и где жили его родители. В будущей нефтяной столице Татарстана он и проработал большую часть карьеры акушером-гинекологом.

— Он всю жизнь работал в родзале, принял больше 20 тысяч родов — очень много детей в Альметьевске. Невозможно было пройти по улице и не встретить никого из его пациенток — с ним постоянно здоровались, все его знали, — рассказывает Алексей Евгеньевич. — А я с детства часто приходил к папе на работу.

Мама нашего героя всю жизнь проработала в детской поликлинике Альметьевска кардиологом и специалистом по УЗИ сердца. Так что Алексей Евгеньевич выбирал из двух специальностей — стать кардиологом, как мама, или пойти по стопам отца, в акушерство и гинекологию. Алексей Евгеньевич объясняет, что ему важно было иметь возможность черпать родительский опыт, иметь рядом того, кто посоветует и направит — именно поэтому и выбирал исключительно из этих двух направлений медицины. Когда есть учитель, рассуждает он, развиваться проще — при должном старании можно за год «прыгнуть» сразу на много лет вперед.

Спасибо моим учителям, я приехал все-таки с высоким уровнем квалификации. Думаю, отцу не было бы стыдно за меня

— Акушерство и гинекология — непредсказуемая профессия. Меня, кстати, папа отговаривал, ведь он знал ее, жил в этом тяжелом ритме. Но я все равно ее выбрал. К примеру, если бы я пошел по маминому пути и стал кардиологом, мне, возможно, было бы не так интересно: это все-таки амбулаторная служба, не хирургическая, — объясняет доктор выбор пути.

«Мне от папы не только фамилия досталась, но и репутация»

В 2000 году он поступил в медицинскую академию в Оренбурге — на родине и в альма-матер своих родителей. Окончив ее с отличием в 2006 году, остался в ординатуре по акушерству, потом окончил и аспирантуру, а в 2011-м защитил кандидатскую диссертацию. Работал сразу же по окончании вуза в Оренбургском клиническом перинатальном центре — это тоже родильный дом третьего уровня, как и сегодняшние перинатальные центры РКБ и горбольницы №7. Все было налажено, карьера шла вперед, нарабатывался уникальный врачебный опыт, формировался собственный акушерский стиль и подход к ведению родов. У него были прекрасные учителя, о которых он и сегодня вспоминает с благодарностью. Очень много давали и постоянные разговоры с отцом — обмен информацией, историями родов и обсуждение случаев. Параллельно доктор работал на кафедре акушерства и гинекологии родной академии. Будущее казалось безоблачным, карьерный трек выстраивался четкий и ясный.

Но в 2014 году случилось несчастье: отец умер от тромбоэмболии. Воскресным утром пришел с дежурства, поговорил с сыном, а через несколько часов его не стало. Алексей Евгеньевич примчался в Альметьевск в тот же день. А через несколько дней, похоронив отца… вышел на работу на его место — в акушерское обсервационное отделение Альметьевской ДГБ с перинатальным центром.

— Руководство обеих клиник пошло навстречу, и мне удалось за три дня уволиться с работы в Оренбурге и устроиться в Альметьевске. Мои жена и сестра тогда учились в Оренбурге, мама осталась одна. Рядом с ней после смерти отца нужно было кому-то быть, хотя бы первое время. Поэтому мы приняли такое решение: жена и сестренка доучиваются, а я переезжаю в Альметьевск и занимаю рабочее место отца, — вспоминает доктор.

В Альметьевске он проработал три года. Наш герой честно признается: чувствовал себя не на своем месте — роддом второго уровня, построенный в 60-х годах прошлого века, не очень соответствовал его врачебным амбициям. Плюс к тому, угнетало отсутствие педагогической практики и научной работы. Зато в родах недостатка не было — молодой город нефтяников продолжает расти и сегодня.

— Причем мне от папы не только фамилия досталась, но и — автоматически — репутация. Над ее построением я не работал, она на меня сразу сама собой свалилась, — рассказывает Алексей Евгеньевич. — Спасибо моим учителям, я приехал все-таки с высоким уровнем квалификации. Думаю, отцу не было бы стыдно за меня — ведь уже через три месяца я стал заведующим отделением.

«Я очень заморочен в плане структурирования: раскладываю все по полочкам»

В 2017-м, когда открывался новый корпус Перинатального центра РКБ, перспективного врача из Альметьевска пригласили работать сюда, в Казань. Нужно было снова бросать насиженное место, налаженную жизнь, уезжать из уютного города, где нашего героя все знали и где на него работала прекрасная репутация. Оставлять работу заведующего отделением и снова начинать с позиции обычного врача. Но Черемисин согласился. Резон был простой: доктор далеко наперед задумался о том, что когда-то встанет вопрос обучения детей (у супругов растут двое сыновей).

— Я очень заморочен в плане структурирования. Раскладываю все по полочкам, у меня все должно идти по плану. Вы можете удивляться, но человек, который всю жизнь работает с родами, все просчитывает. Без этого невозможно работать. У меня каждый день на работе анализ происходящего, построенный наперед план. Конечно, все предугадать невозможно, но ориентиры всегда нужно расставлять. На самотек ничего нельзя пускать — ни роды, ни карьеру, ни жизнь. Я понимал, что когда-то дети окончат школу. И я не хочу ездить по выходным к ним за 450 километров из Альметьевска в Казань, как ездили из Альметьевска в Оренбург мои родители. Зачем, если можно жить с ними в одном городе? — рассуждает Алексей Евгеньевич.

И семейство переехало. Пришлось решать бытовые вопросы, первый год сильно проигрывать в деньгах. Но все наладилось. Доктор купил квартиру в шаговой доступности от Перинатального центра — в соответствии с той же тягой к структурированию: зачем тратить кучу времени на дорогу, если можно все продумать и сделать так, чтобы все было рядом?

Жена нашего героя — тоже врач, неонатолог. Решение о ее специализации супруги принимали коллегиально — подумали, что муж-акушер и жена-неонатолог образуют неплохую связку, не только семейную, но и профессиональную. Сейчас, кстати, в РКБ работают оба — и Алексей Евгеньевич признается, что решение было принято верное, связка действительно получилась замечательная. Но, кстати, дома о профессиональных вопросах супруги стараются не разговаривать: стараются уходить от этих тем и переключаться. Доктор говорит, что это ему жизненно необходимо, иначе есть огромный риск выгорания. Кстати, своих детей, точно так же, как в свое время его отец, он планирует отговаривать от карьеры акушера-гинеколога, если вдруг они захотят выбрать эту работу. Алексей Евгеньевич объясняет:

— Это хорошая профессия, но работа не нормированная. Роды не происходят по расписанию. Я никогда не знаю, будет ли у меня выходной в воскресенье и до какого часа буду работать в ближайшие будние дни. Конечно, я мог бы выбрать другой стиль работы и трудиться строго по расписанию, но тогда у тебя будет обычная, средняя жизнь, как у всех. Хочешь чего-то большего — выстраивай процессы по-другому и работай на большом количестве родов, — объясняет доктор.

«Если можно рожать без боли, то зачем ее терпеть?»

Еще одна «заморочка» доктора — не быть как все. Он очень амбициозный человек и не скрывает этого: считает, что нет ничего зазорного в том, чтобы выделяться. Справедливости ради, мало в Казани акушеров-гинекологов, публичные отзывы о работе которых настолько массовые и единодушно положительные — Черемисин по этому показателю действительно сильно выделяется. Впрочем, он на лаврах не почивает и не ждет «милостей от природы»: очень активен в соцсетях, рассказывает об удачных родах, с большим теплом ведет свои аккаунты. При просмотре его странички, возникает ощущение: этот человек любит свою работу, у него в аккаунте сотни прекрасных малышей и счастливые истории даже самых сложных родов, почему бы и мне у него не родить? И рожают.

Конечно, помимо этого, есть у Алексея Евгеньевича еще несколько фишек — тех самых элементов стиля принятия родов. Во-первых, он очень быстро оперирует — в то время как среднестатистическая операция кесарева сечения длится 40—50 минут, он делает их за 20 минут. Этому научил его профессор в Оренбурге со словами: «Ты меня всегда будешь вспоминать». И доктор вспоминает с благодарностью: ведь чем меньше длится операция, тем меньше воздействие, которое оказывается на организм роженицы и малыша.

Во-вторых, на роды своих пациенток Алексей Евгеньевич является всегда, без исключений. Он не пьет — а значит, всегда трезвый. Живет рядом — а значит, в течение нескольких минут по экстренному вызову является в Перинатальный центр.

В-третьих (и для многих это главный фактор), он принципиально старается обезболить каждые роды.

— Если можно рожать без боли, то зачем ее терпеть? — недоумевает Алексей Евгеньевич. — Раньше с анестезией в нашем деле было все непросто: больше половины врачей до сих пор убеждены, что она мешает. А я всегда у пациентки спрашиваю: «Вы зубы как лечите? С уколом или без?». И если она отвечает, что лечит зубы с анестезией, я более чем уверен, что ей нужна будет анестетическая поддержка в родах. Ей так будет гораздо легче. Когда ко мне приходят женщины, которые уже рожали в других роддомах и говорят: «Я не хочу об этом вспоминать», тут не нужно быть слишком умным, чтобы понять, что их не устроило в первых родах. Скорее всего, им было просто очень больно. Я часто слышу от них: «Я понимаю, что рожу, у меня ведь уже есть дети. Но мне было так больно! Я просто хочу попробовать: неужели можно рожать и не испытывать этого всего?».

В зависимости от состояния здоровья и от особенностей организма пациентки, анестезия для родов может быть разной. Чаще всего используется эпидуральная анестезия — она, кстати, снимает большинство возражений о том, что препарат может влиять на ребенка. В кровоток при эпидуральном способе обезболивания он не попадает. Доктор объясняет, что этот вид анестезии придуман был не столько для родов, сколько для проведения хирургических операций, причем как женщинам, так и мужчинам, и детям. Побочных явлений у нее либо нет вовсе, либо они незначительны, по сравнению с «побочками» других видов обезболивания.

Раньше с анестезией в нашем деле было все непросто: больше половины врачей до сих пор убеждены, что она мешает. А я всегда у пациентки спрашиваю: «Вы зубы как лечите? С уколом или без?»

«Моя задача — не эксперименты ставить, а сделать так, чтобы женщина хорошо родила»

Важное условие успешных родов — между доктором и роженицей должно быть полное доверие и взаимопонимание. Наш герой называет это «химией», и, по его словам, если она не сложится — лучше поискать другого доктора. Ведь не все врачи и пациенты подходят друг другу, и это совершенно нормально.

— Я это определяю еще на предварительной беседе с будущими родителями. И если понимаю, что у нас не сложится — сразу же так и говорю им, и советую подыскать другого врача. Потому что зачем я буду ее мучить и себя, если не получается? Моя задача — не эксперименты ставить, а сделать так, чтобы женщина хорошо родила своего малыша, — разводит руками Черемисин.

Методы принятия родов у каждого акушера немного отличаются, в этом и заключается «почерк» врача. Кто-то любит естественность, кому-то больше по душе комфорт. Кто-то исповедует авторитарное поведение на родах, а кто-то ведет себя мягко. Найти ключик к каждой пациентке умеют все хорошие акушеры — он ведь тоже для всех разный. Если же планируются партнерские роды — таких «ключиков» нужно два, потому что взаимопонимание с будущим отцом тоже должно быть стопроцентное. Так что хороший доктор просто обязан быть хорошим психологом.

Надо понимать, что сами по себе роды — лишь одна часть удачно складывающегося пазла. Есть масса подводных камней, и нужно принять роды так, чтобы впоследствии не пришлось лечить ни маму, ни ребенка. Кстати, поэтому и кесарева сечения бояться не стоит — фанатичная любовь к естественным родам может осложнить ситуацию. Доктор объясняет: естественно, родов у него всегда больше чем операций, но если возникают риски, то их нужно предвидеть, прикинуть несколько вариантов развития событий и в случае необходимости экстренно прооперировать пациентку.

У Алексея Евгеньевича есть аллегория: дорогу можно перейти тремя способами. На зеленый сигнал светофора по зебре — это самый безопасный вариант, вас не собьют. Можно перебежать по зебре без светофора, дождаться, пока не будет машин — это вариант сомнительный. А можно бежать на красный свет в неположенном месте, в плотном потоке машин, с огромным риском для жизни.

— И когда мне пациентка говорит «Я хочу рожать самостоятельно с рубцом на матке», я ей отвечаю: «Естественно, вы можете попробовать. Но это будет примерно как бежать на красный свет. Можно и перебежать, но вероятность того, что вас собьют, очень высокая. Вы ведь машину свою страхуете? Вы ведь зимой в босоножках не ходите?». Я не хочу, чтобы ей было плохо, я хочу, чтобы роды закончились благополучно, — объясняет доктор. — Или домашние роды — вот они точно как перебегать дорогу на красный свет. Причем в родах двое участников — мама и ребенок, об этом никогда нельзя забывать! Второй в конце родов должен сказать свое слово — криком. Понимаете, родить женщина сможет везде, скорее всего. Но пусть она подумает о втором участнике процесса, о своем ребенке. Если вдруг потребуется детская реанимация, если осложнения — где все это брать дома? Мое категорическое мнение — рожать нужно в безопасном месте и не рисковать понапрасну. Потому что цена ошибки здесь чудовищна — женщине ведь с этим нужно будет как-то жить дальше.

Мое категорическое мнение — рожать нужно в безопасном месте и не рисковать понапрасну

Есть важный момент, который нужно понимать: не бывает абсолютно безопасных и предсказуемых родов. Даже в роддоме что-то может пойти не так в любой момент, и от врача зависит не все, каким бы квалифицированным он ни был. И это очень сложно объяснить пациентке и ее родственникам. Алексей Евгеньевич грустно говорит: если роды идут по плану, то будет и добрый супруг, и цветы, и шары. А если все заканчивается по-другому, то поначалу пациентка и ее родные готовы едва ли не убить доктора. И здесь очень важно использовать правильные речевые модули, чтобы снять напряжение и вместе с пациенткой и ее мужем разобрать ситуацию. В этом плане нашего героя многому научил главный врач РКБ, Рафаэль Шавалиев. И теперь он уверенно говорит: можно донести все что угодно до любого человека. Главное — понимать, как правильно разговаривать.

Женщина перед родами — не самый обычный собеседник. Она может быть на эмоциях, может не очень быстро понимать сказанное. Может позвонить доктору в два часа ночи со странными вопросами. Алексей Евгеньевич утвердительно кивает: так и есть. И для него это рутина, совершенно обычное явление, которое не вызывает раздражения.

— Понимаете, она девять месяцев ждала этого момента. Разве я могу ей как-то грубо ответить? А я доктор, я должен помочь. Единственное, о чем я всегда прошу — если думаете, что уже рожаете, звоните мне, когда уже есть определенный интервал между схватками. С каждой болью в животе не нужно торопиться брать штурмом Перинатальный центр. А то бывают паникерши, которые по два-три раза ухитряются приезжать рожать, когда еще совсем рано. Перед приездом в приемный покой надо позвонить мне — я по дыханию уже хорошо определяю, как идет процесс, — улыбается наш герой. — Я столько уже проработал, что по тому, как женщина дышит, могу определить примерно, какое у нее раскрытие.

Проработав 19 лет в акушерстве, доктор по-прежнему трепетно относится к появляющемуся на свет малышу. Он, кстати, по желанию мамы может еще и сфотографировать младенца сразу после рождения — благо, делает это на уровне профессионального фотографа. Одна стена в его врачебном кабинете полностью увешана фотографиями детей, которых он принял на свет.

Я столько уже проработал, что по тому, как женщина дышит, могу определить примерно, какое у нее раскрытие

«Я больнице нужен именно как кризисный врач, оказывающий помощь в самых сложных случаях»

Все вышесказанное справедливо, если речь идет об ординарных родах, которые изначально ничем не осложнены и предполагается, что они пройдут спокойно.

Но есть у Алексея Евгеньевича и еще одна, главная ипостась — как заведующий акушерским консультационным диагностическим центром РКБ, он отвечает за то, как проходят заведомо сложные роды у пациенток, имеющих сопутствующие заболевания или особые состояния. Уровень рисков и ответственности на этом посту запредельный, ведь в акушерстве врач отвечает сразу за две жизни. Плюс к тому, показатели материнской смертности относятся к основным индикаторам благополучия региона.

И Черемисин летает по санавиации на сложные роды по всей республике. Берет на себя самые тяжелые, самые непредсказуемые роды, осложненные непростыми заболеваниями. Он постоянно в родзале — благо, повторяет, живет рядом и может прибежать на работу за несколько минут. Экстренные операции делает чуть ли не каждый день.

— Я отвечаю за маршрутизацию пациенток с высоким риском возможных осложнений в родах. Наша задача — выявить все потенциально опасные случаи и забрать их к себе на роды в Перинатальный центр. Чтобы если что-то случится в родах — мы бы сразу же помогли, — объясняет Алексей Евгеньевич.

Второй вариант, требующий срочного включения Черемисина — если осложнения уже развились, но не в РКБ, а в других ЛПУ республики. Вот тогда доктор оперативно выезжает с коллегами помогать — на машине или, если того требует ситуация, на вертолете. Там его задача — спасти пациентку и ребенка, при необходимости сделать операцию и вывезти женщину в РКБ для дальнейшего лечения. За 2024 год таких экстренных выездов и вылетов было более полутора десятков.

— Пациентки, наверное, думают, что я сижу только в родзале Перинатального центра и принимаю роды. Но это не так. Моя основная работа — вот такая. Экстренная, срочная. Я больнице нужен именно как кризисный врач, оказывающий помощь в самых сложных случаях. Если что-то происходит в ПЦ, а я дома — я здесь оказываюсь уже через 6 минут. Это критически важно, когда начинаются послеродовые осложнения — такие как акушерское кровотечение, которое развивается молниеносно. Все звонки санитарной авиации по акушерству идут на меня — и днем, и ночью. Представьте, вам позвонили в два часа ночи, а тебе нужно быстро проснуться и понять, о чем тебя вообще спрашивают-то. Сказать, что делать — перевозить в РКБ или оставить на месте. Разобраться. Это такая работа, которая требует постоянного внимания и включения, — объясняет Алексей Евгеньевич.

Все звонки санитарной авиации по акушерству идут на меня — и днем, и ночью

Он с горечью вспоминает своего отца, который прожил всего 56 лет. Своего дядю — анестезиолога, который тоже работал в роддоме и умер в 56. Размышляет: скорее всего, их безвременный уход был связан с тяжелейшими нагрузками, стрессом и бессонными ночами, проведенными на работе. Ресурс организма не бесконечен. Поэтому сам он строит свои планы на жизнь с учетом этого: говорит, что до пенсии в текущем режиме работать вряд ли станет. В определенный момент он хочет уйти в преподавание — благо огромная практика уже наработана, и Алексей Евгеньевич видел, кажется, все, что только может быть в акушерстве.

Мы задаем каверзный вопрос: а уйти в комфортный частный медицинский центр не хотел бы? Без бессонных ночей, без санавиации и сложных родов, сопряженных с риском? Ведь на его фамилию и туда выстроится очередь из желающих родить комфортно и без боли. Он отрицательно мотает головой: нет, не пошел бы. Во-первых, ему нравится в многопрофильной больнице, здесь никогда не доводится скучать. Во-вторых, здесь реализованы его амбиции (в хорошем смысле): Алексей Черемисин работает с ведущими специалистами и сам входит в топ врачей республики. В-третьих, он признается: все-таки он чувствует гордость и удовлетворение своей работой, когда в очередной раз вылетев по санавиации, спасает мать и ребенка.

— В такие моменты понимаешь: не зря учился! Но мне, конечно, не нравится ехать в час ночи в метель между рядами — это, в конце концов, опасно, — улыбается доктор.

«Принимать роды и атеизм — вещи несовместимые»

За стенами больницы доктор — включенный отец. Он уверен: детей надо воспитывать, ими нужно заниматься.

— Я вообще не понимаю, как это, когда говорят: «У меня ребенок вырос балбесом». Как так-то? Он же не сам растет. В ребенка нужно вкладывать — и я сейчас не о материальном говорю. Если с ним беседовать, если с ним работать — он не сможет вырасти плохим человеком! В каком-то смысле тут еще и религия помогает. У меня папа был православным, а мама мусульманка. Соответственно, и я в Бога верю, знаю, что он есть. Кстати, принимать роды и атеизм — вещи несовместимые. В родильном зале как в окопе под огнем — атеистов нет, — говорит наш герой.

Алексей Евгеньевич рассказывает, что ни разу в жизни не попробовал даже капли спиртного: отец не пил и ему не хотелось. Он признает: возможно, алкоголь действительно помогает снять стресс — но сам он этим способом не пользуется. Предпочитает экстремальные виды спорта: байк, гидроцикл, квадроцикл, горные лыжи.

У меня папа был православным, а мама мусульманка. Соответственно, и я в Бога верю, знаю, что он есть

Главным жизненным приоритетом для себя доктор называет свою семью. Карьера и самореализация, амбиции — все это очень важно, но вся его работа направлена на то, чтобы обеспечить детям все необходимое. Вложить в них правильные установки и вырастить порядочными людьми. Алексей Евгеньевич рассказывает: у него дома висит множество фотографий — сестра, родители, дядя с тетей. После отца осталось очень много видео, и он смотрит их вместе с детьми. Чтобы они знали и помнили свои корни и своих славных родственников.

Отвечая на наш традиционный вопрос — о главном, за что Алексей Евгеньевич любит свою работу, — он улыбается:

— За тот момент, когда рождается ребенок. Когда он кричит. Когда мама видит его впервые. Вот за это. Мне, кстати, все говорят, что я выгляжу моложе своих лет. И мой учитель в Казани, Владимир Павлович Филатов, тоже на свои 70 не выглядит. Видимо, нас эта энергия держит, ею мы подпитываемся!