Шамиль Идиатуллин: «Каждая моя книга — это доказательство поражения»

«Бояться поздно» или еще есть шанс?

Шамиль Идиатуллин в романе «Бояться поздно» предлагает читателям путешествие по грани реального и виртуального миров. На первый взгляд сюжет может показаться банальным: группа молодых людей отправляется в загородный пансионат, чтобы отдохнуть и опробовать бета-версию новой компьютерной игры. Но все резко меняется, когда герои оказываются в ловушке временной петли, которая заставляет их снова и снова переживать момент своей смерти.

«Бояться поздно» — это не просто очередная история о виртуальной реальности. Автор создает атмосферу, в которой каждый шаг героев сопровождается острейшим чувством опасности и неопределенности. Главная героиня Аля погружена в бесконечный круговорот смертей и перерождений. Вместо типичного для таких историй пассивного участия Идиатуллин приглашает читателя стать активным соучастником. Можно самому выстраивать гипотезы и погружаться в размышления вместе с героиней. В каждой новой попытке выбраться из петли Аля все ближе и ближе подбирается к разгадке тайны происходящего. Однако путь этот тернист, а каждое новое знание дается ценой страшных потерь.

Захватывающая и напряженная атмосфера романа усиливается благодаря стремительному темпу, который Идиатуллин задает с первых страниц. В то время как Аля раз за разом погружается в новый виток кошмара, читатель испытывает клаустрофобию и вместе с ней панику. В какой-то момент границы между виртуальным и реальным мирами начинают стираться, и становится неясно, что здесь настоящее — игра или жизнь. Эмоциональная интенсивность нарастает с каждой страницей, и к концу книги создается ощущение, что сама реальность находится под угрозой исчезновения.

В «Бояться поздно» есть все: элементы триллера, герметичного детектива, научной фантастики и виртуальной реальности. Идиатуллин умело играет с ними, чтобы исследовать самые глубинные страхи человека перед неизбежностью конца. Как сказал Шамиль в новом выпуске «Книжной полки»: «мне было интересно посмотреть, как живые и дорогие мне люди, ровесники моих детей, выкручиваются из ситуации, когда вроде бы все, что уже прожито и счастливо оставлено позади, постоянно возвращается с намерением тебя убить».

«Литература на то и рассчитана, чтобы орать»

— Шамиль, зачем нужны страшные жанры в литературе?

— Недавно я был на мероприятии с прекрасными Яной Вагнерой и Дашей Бобылевой, в аранжировке замечательной ведущей Анастасии Шевченко. Мы рассуждали про страшные жанры и сошлись на том, что это не фактор жестокости, не попытка выплеснуть агрессию или поглумиться над несчастными героями, когда лепишь человечков, а потом откусываешь им голову. Нет, на самом деле, в страшных жанрах заложен совершенно противоположный смысл. Во-первых, это канализация собственного страха, выпускание пара, который раздирает тебя внутри. А во-вторых, это попытка на моделях отыграть, что делать в жизни. То есть мы делаем слепки из себя самих, которые боятся и подвергаются опасности в настоящем непредсказуемом мире. Это также могут быть слепки с самых дорогих людей, с семьи, с близких, с друзей, со знакомых, с соседей, с людей, живущих с тобой в одном городе, в одной стране, в одном мире. Этих живых людей мы засовываем в страшные условия и смотрим, что будет.

Если мы по-честному все разыграем, отрепетируем самые жуткие последствия, дойдем до бездны и не остановимся на краю, а сбросим героя вниз, посмотрим, сколько он будет лететь и как долго кричать, перед тем, как разобьется, то читатель, отыгрывая назад, сможет понять, что это был путь к бездне, путь вниз. Он поймет, что развернуться можно было вот в этой точке, в этой или в этой. Но иногда бывает слишком поздно. И даже бояться уже поздно. И литература на то и рассчитана, чтобы орать, чтобы показывать, где мы не развернулись и где еще можно сделать шаг в сторону.

— В одном из материалов на «Реальном времени» мы разбирали с психологом, почему людям нравятся различные страшилки, ужасы и true crime. Психолог сказала, что это один из способов пережить то, что происходит во внешнем мире. Поскольку мы не всегда можем кричать или говорить о своих переживаниях, то делаем это опосредованным способом через литературу, через фильмы, через любой контент, в котором есть страшилки и ужастики. А еще это возможность испытать сильные эмоции в безопасной обстановке. Как тебе такой вариант со стороны читателя?

— Это более очевидная вещь, которая выскакивает номером один, когда люди говорят о феномене хоррора, страшной литературы, готической литературы и так далее. Безопасное переживание опасных вещей — это физиологическая и даже химическая реакция. Многих «торкает» сам адреналин, а абсолютно всех успокаивает «отходняк»: переживал, но оказался в безопасности. Дрожь, спина мокрая, в горле сухо, но при этом выжил. Это дополнительное удовольствие и абсолютно не стыдное. Это хорошее удовольствие появилось у человечества только потому, что человечество научилось как следует играть. Игры сделали человека человеком, породили цивилизацию. Игра на более интеллектуальном уровне, отвлеченным способом на уровне букв и образов, которые существуют только на экране телефона, планшета, читалки или на бумажной странице — показатель того, что, помимо прочего, мы еще представители существ, обладающих высшей нервной организацией.

«Любой человек может написать одну хорошую книгу про себя»

— Почему герои твоих книг всегда такие молодые, младше тебя? Почему ты не берешь кого-то постарше?

— Любой человек может написать одну хорошую книгу про себя, в идеале про свое детство. Потому что оно, с одной стороны, у всех уникальное, с другой — более-менее типичное. И где бы ты ни вырос, в Казани, Набережных Челнах, в Альметьевске, в Сыктывкаре, Ростове, Детройте, Мичигане, Пекине, Сомали и так далее, — все равно черты твоего детства будут страшно похожими на черты детства любого другого человека, произвольно взятого из любой точки земного шара. Но что-то будет уникальным, непохожим даже на то, что пережил твой сосед, поэтому книга о собственном детстве будет интересной. Моя вторая книга должна была быть про детство, это «Город Брежнев», но я поленился и написал ее только шестой. А первая была про себя взрослого. У меня был только личный опыт, и я писал о нем, показывая события со своей колокольни: как на этой колокольне зарождались тревоги, как на ней начинали кипеть и как с нее, собственно, и валились.

К третьей книге «Убыр» подрос мой сын, поэтому там главный герой — подросток, ровесник моего сына. Персонаж не был его зеркальным отражением, но процентов на 60 срисованным с него. Сын вырос, и я переключился на дочь, которой сейчас 23 года. В последних двух книгах «До февраля» и «Бояться поздно» главные героини — юные девушки примерно возраста моей дочери. Я сидел внутри семьи и из этой оптики на все смотрел, протирая рукавом окошко. До внуков доживу, буду уже про них писать.

— А как ты собирал фактуру для книги?

— Основная интрига книги завязана на петле времени. Основные сюжетные, логические, повествовательные, научные сложности были сопряжены именно с ней. С виртуальной реальностью и с детективом я более-менее легко разобрался. По ним я тоже довольно много всего посмотрел и почитал, чтобы понять, не открываю ли Америку. Тут надо напомнить про мой основной творческий секрет, подход к тому, как писать книги: я пытаюсь книги не писать. Когда мне какой-нибудь сюжет приходит в голову, я пытаюсь про него забыть, записываю и откладываю. Потом, когда он опять начинает на меня нападать, я принимаюсь доказывать себе, что об этом уже писали и снимали кино. Зачем в тысячный раз открывать Америку и изобретать велосипед?! Поэтому смотрю фильмы, читаю книги на эту тему для того, чтобы обнаружить, что давно уже про это написали лучше меня и можно не дергаться. Каждая моя книга — это доказательство поражения. Потому что я не нашел книгу с таким же сюжетом или сюжетным ходом. Пришлось писать самому. Потому что меня интересует история, которая придумалась, и хочется узнать ее до конца. А пока я ее не допишу, не узнаю, чем все закончилось.

Для «Бояться поздно» я прочитал чертову уйму герметичных детективов, когда люди оказываются в замкнутом пространстве, и там происходит убийство или серия убийств, как они выкручиваются из этой ситуации. Посмотрел, насколько распространены попытки «взорвать» формат, выйти из его рамок или развивать события по другому сценарию. Что касается виртуальной, игровой реальности, тут я хитро поступил. У меня игра так и не начинается. Огромное количество претензий к тексту связано с тем, что игра вообще непонятная. Но герои обнаруживают себя погибшими в момент почти что захода в игру. Причем игра каждый раз разная. В ней радикально меняется сеттинг, смысл, вселенная, вообще все. Сначала это может быть рыцарский замок, потом космический корабль, затем дно океана, а дальше существование в виде пучков протоплазмы. Игра не стартует, ребят срубают на старте. Поэтому в романе не может быть показано никакого игрового движка. На эту тему я тоже посмотрел довольно большое количество фильмов про виртуальную реальность и прочитал книги от классики киберпанка и до протоклассики типа «Алисы в стране чудес».

Третий пункт, который стал базовым, связан с петлей времени. Тут я тоже посмотрел огромное количество свежих фильмов и прочитал огромное количество свежих книжек про временные петли. В итоге эта насмотренность не освободила от написания книги. Оказалось, то, что я придумал, нигде не реализовано. Фильмов на тему петли времени больше плохих, чем хороших. Плохие перечислять не буду, а хорошие можно пересчитать буквально по пальцам одной руки. Это, само собой, «День сурка», который я пересмотрел в пятисотый раз. Это пересмотренный мною в пятый раз «Исходный код». Это загубленный российской локализацией «День курка», а на самом деле прекрасный фильм «Уровень Босса», еще «Детонатор», «Радиус», «Кровавый пунш», «Зависнуть в Палм-Спрингс» и «Ошибка времени». Что-то многовато пальцев получается, ну да ладно.

«Я очень не люблю писать»

— У тебя каждый год выходит по книге. Возможно ли за год написать роман?

— Три года или пять лет назад я бы сказал, что это невозможно. Раньше в среднем я писал книгу от трех до пяти лет с учетом придумывания. Только написание занимало больше года. Сейчас не знаю как, но получается написать гораздо быстрее. Наверное, мне удается вести параллельно разные виды деятельности и одновременно есть, думать и левой рукой что-то записывать, и заодно иметь в виду, что через полчаса у меня рабочий созвон, а вот этот текст я еще не поправил, а вот к этому не придумал заголовок. Кстати, роман «Бояться поздно» вырос из сценарной заявки, которая появилась восемь лет назад, после того как я опубликовал подростковую фантастическую повесть «Это просто игра». Там впервые появилась мистическая, затягивающая в себя сознание геймеров игра, которая при этом меняет облик. Я подумал, что это богатая идея, которую можно развивать в разных направлениях. Тогда кинопродюсеры в очередной раз попросили дать заявки и идеи. Я предложил им готовую повесть «Это просто игра» и возможные продолжения. Написал сценарные заявки на вторую, третью, четвертую книги. В смысле сценарии, а не книги. Книжки мне писать лень.

— Это очень забавно слышать от писателя.

— Я очень не люблю писать. Это муторная процедура. Ты просто выключаешь себя из всего, из всех удовольствий, остается только работа. А для меня главная отдушина по жизни — семья, книжки и чай. Во время написания книги остается только чай, который на пятой кружке не оказывает позитивного воздействия. Ты его уже ненавидишь. С семьей пообщаться не можешь, потому что на часах три утра, будить близких — немножко жестоко. А с утра начинается очередной рабочий день, которым невозможно пренебречь. Поэтому я очень не люблю работу над текстами, за которые мне не платят зарплату. Ты пишешь-пишешь, потом тебе заплатят очень мало, и основная реакция от читателей на новый роман — «Идиатуллин неплохо пишет, вот и написал очередную читабельную книжку». Самый бесящий меня отзыв — «неплохое чтиво». Мне слово «чтиво» кажется страшно гнусным. Читатель в абсолютном праве. Но я, как человек, который над книгой горячился год, не то чтобы сильно вдохновлен такого рода отзывами. При этом понятно, что читатель не должен вдохновлять писателя, это вообще не его забота.

— Я заметила, что на твои книги очень полярные отзывы. Либо тебя восхваляют, либо сильно ругают. Как ты думаешь, почему так?

— Я могу только предполагать. Есть слоган «Превосходя ожидания». А я вот не оправдываю ожидания. Человек, который совершенно ничего про меня не знает, берет книгу и ориентируется на фамилию. Ага, это какая-то этника, что-то татарское. Может, про нефтяников, может, про колхозы, может, про трудную судьбу татарской женщины. «Бояться поздно», да татарской женщине, само собой, бояться поздно. Читает, а потом говорит: «Это что было?». Если читатель про меня что-то знает, к примеру, читал роман «Город Брежнев», тогда он берет «Бояться поздно» для того, чтобы прочитать исторический роман. Предполагаю, что в этом случае читатель хочет увидеть повзрослевших героев из 1985 года или из 1990-х, когда они переживают трудные реформенные года, клетчатые суммы, бандитизм, бла-бла-бла. Либо читали, например, мистический триллер «Убыр», в котором подросток сталкивается с хтоническим злом, прорастающим в его родителях. Кстати, «Бояться поздно» идейно и героями ближе всего к «Убыру». Но неискушенный читатель этого не заметит. Он заметит, что его обманули. И так со всеми книгами.

«Бояться поздно» — это 11-й роман. Каждую книгу я стараюсь написать так, чтобы мне самому было интересно ее читать. У заядлых читателей есть привычка, когда понравился автор — читаешь подряд все его книги. Эффект от этого, как правило, обратный. На четвертом укусе колбаса становится кашей, уже не ощущается вкус, замыливается. Так делать не надо. Поэтому я, как читатель, чередую жанры и направления: сегодня прочитал детектив, завтра взял фантастику, дочитал фантастику, буду читать какой-нибудь нон-фикшн. Дочитал нон-фикшн, буду читать суровый свинцовый реализм про мерзости жизни. А потом у меня пойдет темное фэнтези или монография про этнические особенности. Так я пишу и свои тексты, чтобы каждый последующий текст был непохож на предыдущий. Читателя это не устраивает, он ждет другого. Его это не устраивает как на уровне ожиданий от автора, так и на уровне ожиданий от жанра, и на уровне ожиданий от фамилии, обложки, издательства.

— Я тебя обманула. Аналогичная ситуация с отзывами и реакциями на книги у Яны Вагнер. Она многих бесит тем, что нарушает жанровые границы, как и ты. Кого ты будешь бесить в следующем году? Какую книгу ждать?

— Надеюсь, к следующему году добить фантастический книжный сериал с ретромотивами. Сейчас как раз над ним работаю. Если все сложится, то ближе к лету он выйдет в сериальном формате, а ближе к осени в бумажной версии.

— То есть ты будешь бесить любителей фантастики?

— И любителей фантастики, и любителей советского прошлого, и любителей еще пары поджанров.

Полную версию интервью с Шамилем Идиатуллиным смотрите в новом выпуске «Книжной полки».

Если у вас не прокручиваются видео на YouTube, вы можете посмотреть интервью в сети «ВКонтакте».

Екатерина Петрова — литературный обозреватель интернет-газеты «Реальное время», автор телеграм-канала «Булочки с маком» и основательница первого книжного онлайн-клуба по подписке «Макулатура».