Бураковское погребение: историко-археологическая интерпретация

ГЛАВА II. Тюрко-болгарские племена: от Северного Причерноморья до Среднего Поволжья

§1. Тюрко-булгарские племенные группы: огуры и Великая Болгария V—VII вв.

Начальный этап формирования и становления Булгарского государства связан с миграцией части булгарских родов в Среднее Поволжье после образования Хазарского каганата. Бежали ли они, спасаясь от вторжения хазар, или, напротив, были направлены туда, исполняя волю кагана, принципиального значения не имело. Важно то, что булгары имели длительные традиции государственности, восходящие еще к дотюркским временам, что стало ключевым фактором в формировании нового государства на берегах Волги.

Государство Кубрата в Подонье возникает на основе более ранних потестарно-политических структур и государственных образований, созданных различными кланами кочевых народов. Огурский союз, в котором усилились болгары, стал главенствовать в Северном Причерноморье после распада державы гуннов во главе с Аттилой и его потомков. Достаточно уверенно это событие письменные источники фиксируют в 480 г., когда византийский император Зенон обратился к болгарам за помощью против остготов. Это было важным свидетельством геополитической значимости болгарских племен (кутригуров и утигуров) для Византии, которая привлекала их для борьбы с балканскими соседями, которые в конце V — начале VI вв. представляли собой главенствующую силу в причерноморских степях. Во второй половине VI в. кутригуры и утигуры, подорвавшие силы в войнах с Византией и междоусобицах, были завоеваны аварами, создавшими свой каганат в Подунавье.

Племя савир (сувар) появилось на Северном Кавказе позднее, в начале VI в. Около 515 г. за влияние на них уже соперничали Византия и государство Сасанидов. Есть данные о том, что савиры имели этнические контакты с огурскими племенами. Среди тюркских племен Предкавказья в арабских источниках упоминаются также баланджары/баранджары. С приходом авар в 558 г. объединению савир был нанесен мощный удар, и они утратили главенство в степи, позднее войдя в состав Хазарского каганата. Господство авар оказалось недолгим, и в 568 г. они отступили в Паннонию под натиском тюрков, завоевавших степи Северного Кавказа.

К середине VII в. в Западной Евразии власть тюркских каганов ослабла, и в причерноморских степях возникло государство «Великая Болгария» во главе с Кубратом. Болгары, жившие в степях Кубани и Причерноморья, объединенные около 603 г., очевидно, племенем унногундур, во главе с кланом Дуло, сформировали свое этнополитическое объединение. Некоторое время оно находилось в зависимости от Аварского каганата, но в 635 г. правитель болгар Органа и его племянник Кубрат (его имя с тюркского трактуют как «ты должен собрать народ»), выросший при дворе византийского императора и, возможно, там крещеный (около 619 г.), сбросив власть Аварского каганата, создали в степях Восточного Причерноморья союз племен, вошедший в историю под названием «Великая Болгария». Это государственное объединение выступало как союзник Византии, а Кубрат, возможно, даже принял от императора Ираклия титул патрикия. После смерти Кубрата (640—60-е гг.) его держава распалась. Хотя Великая Болгария существовала исторически недолго, однако в этот период у его населения сформировалось особое этнополитическое самосознание, так как после распада государственного объединения и переселения в иные регионы проживания различные группы болгар и на новой родине сохраняли свой этноним и характерные элементы духовной культуры, в том числе, видимо, династийную историю («Именник болгарских ханов»). Факт дисперсного расселения болгар достаточно хорошо зафиксирован письменными источниками, а также сходством археологических материалов, обнаруженных в Нижнем Подунавье, Паннонии, Среднем Поволжье, Подонье и Северном Кавказе.

Следует сказать, однако, что все попытки выявить некие археологические признаки, которые бы позволили выявить памятники протоболгар во всех регионах их проживания, не привели к согласию. На основе сравнительного изучения могильников болгар VIII—IX вв. В.Ф. Генинг предложил несколько общих признаков — грунтовые могильники с ориентировкой умерших головой на запад, могильные ямы простой конструкции, помещение в могилу кувшинообразных и горшковидных сосудов, положение костей коня над ногами покойного и редкие находки погребального инвентаря, а среди других элементов — находки кувшинообразных сосудов. Однако систематизация и анализ кочевнических древностей Северного Причерноморья VII—VIII вв., предпринятые А.В. Комаром, показали несостоятельность подобной группировки памятников и, соответственно, привели его к выводу о том, что в Великой Болгарии не сформировалась единая археологическая культура по типу салтово-маяцкой культуры. Это лишний раз заставляет сомневаться в возможности прямого соответствия данных археологии и этнополитической реальности.

Распад Великой Болгарии привел к масштабным миграциям тюркских племен в различные регионы Восточной, Центральной и Южной Европы. По данным письменных источников, пять сыновей Кубрата во главе своих племен оказались на разных территориях: «расстались друг с другом, и каждый из них отделился с собственной частью народа». Двое — Баян (Батбаян) и Котраг, оставшиеся в причерноморских степях («черные болгары» византийских и русских источников), подпали под власть Хазарского каганата. Аспарух со своей ордой около 679 г. ушел за Дунай, основав так называемое Первое Болгарское царство. В Дунайской Болгарии долгое время сохранялся дуализм в организации власти и языке, но вскоре, после принятия христианства (864 г.) и подавления мятежей болгарской знати, болгары были ассимилированы славянами. Еще двое сыновей Кубрата, вероятно, ушли в Паннонию, к аварам. Одна из групп болгар, руководимая, возможно, одним из сыновей Кубрата, Кувером, играла важную роль в политике каганата. В период образования Дунайской Болгарии Кувер поднял мятеж и перешел на сторону Византии, впоследствии эта группа, видимо, вошла в состав дунайских болгар. Другая группа болгар, во главе с Альцеко/Алзеко, вмешалась в Аварии в борьбу за престолонаследие и была вынуждена просить убежища у франкского короля Дагоберта (629—639 гг.) в Баварии, а потом бежать в Италию (близ Равенны и Неаполя), где вплоть до конца VIII в. часть болгар сохраняла свой язык.

Болгарские (булгарские) племена, возможно, во главе с кланом котраг, обитавшими по правобережью Среднего Дона, переселившись в Поволжье в конце VII в., оказались в окружении переселившегося сюда ранее этнически близкого тюркского населения.

§2. Бураковское погребение: историко-археологическая интерпретация

Раннесредневековая эпоха является одним из самых сложных периодов истории Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья. Картина прошлого и до этого времени довольно размытая, но с середины I тыс. н.э. становится еще более смазанной с яркими пятнами культур и многоцветием пограничных зон и серыми полями неизвестности. Для этого периода, с одной стороны, довольно мало исторических свидетельств, что затрудняет понимание происходивших процессов, а с другой — разнообразие и явные отличия археологических объектов, что затрудняет понимание их статуса — археологическая культура, тип памятника или тип керамики.

Некоторая определенность наступает с началом проникновения в регион болгар и особенно после массового переселения сюда в начале X в. оседлого населения из Подонья. Но начало этой миграции не просто теряется среди других памятников и объектов, но и зачастую неверно датируется и, соответственно, не получает правильной культурно-исторической атрибуции. В некотором смысле происходит «стягивание» некоторых объектов из переходных периодов и неизвестного происхождения к известным культурам и их хронологии.

Археологическими свидетельствами переселения булгар в Волго-Камье являются погребения Шиловского, Брусянского и Новинковского могильников, имеющих аналогии в памятниках Северного Причерноморья (Малая Перещепина) и Болгарии (Мадара).

Но наиболее выразительным и самым реальным отражением этого процесса является Бураковское (Коминтерновское) погребение.

Материалы этого погребения, найденные как клад, были случайно обнаружены в 1983 г. на песчаном обнажении берега на острове Беганчик в 1 км к северо-западу от пос. Коминтерн Спасского района Республики Татарстан (тогда Куйбышевского р-на ТАССР). В 1983 г. почти все собранные находки благодаря настойчивости тогдашнего директора Болгарского историко-архитектурного музея-заповедника Д.Г. Мухаметшина поступили в фонды музея. Исключение составляют несколько, очевидно, византийских золотых солидов, которые были проданы в частную коллекцию, и следы их затерялись. Уже первые обследования береговой линии в месте находки, предпринятые Д.Г. Мухаметшиным, не дали конкретных результатов. На песчаной косе были обнаружены кремневые отщепы и фрагменты красно-коричневой круговой посуды золотоордынского облика. Никаких следов, могущих пролить свет на обстоятельства археологизации этих предметов, обнаружено не было. Ни места, откуда эти предметы были вымыты водами водохранилища, ни других предметов, ни костей скелета найдено не было. Единственное, что можно сказать точно, что все они представляют один комплекс и были зарыты единовременно, поскольку были размыты единовременно. Обстоятельства находки еще больше затруднили понимание этого объекта и его атрибуцию, что вызвало расхождение среди историков, касавшихся этого вопроса. Скорее всего, этот комплекс представляет собой погребение, совершенное по обряду трупосожжения, с захоронением вещевого комплекса, принадлежавшего умершему.

Если бы они представляли предметы из слоя поселения, то были бы замыты водами водохранилища и под собственным весом погрузились бы в прибрежный песок. Единовременная их находка свидетельствует о том, что этот комплекс предметов был размыт в один сезон и не успел до находки покрыться песком и илом, намытым прибрежными водами. Следует сказать, что гидрографическая ситуация в данном месте, как и во всей прибрежной части водохранилища, зависит от многих факторов — уровня вод водохранилища, интенсивности размывания береговой линии и т. д., что затрудняет понимание ситуации, существовавшей до возведения Куйбышевской ГЭС. Очевидно, что остров Беганчик являлся в период Средневековья высоким холмом, возвышающимся над поймой в низовьях р. Ахтай в районе слияния вод Волги и Камы.

В состав комплекса входили меч, стремя, фрагменты поясного набора, накладки, пряжки. Всего в коллекции 112 предметов, в том числе 26 золотых, 32 серебряных, три бронзовых, 15 железных и 36 бирюзовых вставок для поясных накладок.

Определенно в состав комплекса входило два ранговых пояса, из которых золотой был более ранним, а серебряный — более поздним. Другие детали — украшения костюма, оружие и снаряжение.

Оба пояса являются прекрасными образцами прикладного искусства древнетюркского периода Евразии. Первый золотой пояс состоял из накладок двух типов. Накладки округлой формы (17 экз.), с одним или тремя гнездами для вставок. В сохранившихся гнездах вмонтированы полусферические полированные вставки из бирюзы. С обратной стороны они имеют шпеньки для крепления к поясу. Накладки листовидной формы с пятью гнездами для вставок (6 экз.). К этому поясу относятся также 36 бирюзовых вставок, а также пряжка и два навершия.

Второй пояс с серебряными накладками геральдического типа (28 экз.) — U-образной формы, круглые с вдавленным орнаментом в виде креста и точек, вытянутые концевые накладки, в виде геральдического щитка в верхней части с личиной и двумя «сапожками» в нижней половине, геральдическим щитком с орнаментом в виде личины, накладка в виде щитка, увенчанного двумя выступающими «рожками», различные другие геральдические накладки, а также длинная концевая накладка.

Среди находок из этого погребения выделяются детали геральдического поясного набора, которые определенно датируются не ранее второй половины VI в., а судя по форме, не выходят за рамки рубежа VII—VIII вв., когда распространяются поясные накладки типа Перещепино-Ясиновка, а позднее и Вознесенка. Геральдические накладки хорошо датированы и в первоначальном приближении могут быть отнесены в целом к VII в. без детализации различных типов.

К этому поясу, очевидно, примыкает серебряная округлая пряжка, сделанная из выпукло-вогнутой пластины с выемкой для фиксации язычка в передней части, литая, представляющая единое целое с вытянуто-подтреугольным приемником, с двухзубными окончаниями в верхней трети рамки с фасетированным краем и насечками по краю всего изделия. В верхней части рамки сделано отверстие для крепления язычка. Язычок длинный, выступающий за пределы края рамки, хоботкообразный, плоский в сечении, с четырьмя парными насечками по нижнему краю. Пряжка крепилась к ремню с помощью двух железных гвоздиков в центре и в нижнем крае приемника. По В.Б. Ковалевской, это пряжки со щитком типа 18 относятся к типу 19 и датируются VI—VII вв. В целом В-образные пряжки с литым окончанием известны вплоть до начала VIII в., когда подобные пряжки изготавливались в средневековом Херсоне. В памятниках Кисловодской котловины подобные пряжки встречены с подвязными фибулами и могут датироваться VI—VII вв. Эти памятники позднее стали объектом специального изучения и были отнесены к группе IIб и датированы второй четвертью — серединой VII века.

Особенно интересна серебряная двучленная прогнутая подвязная фибула с узкой ножкой и вертикальной пластиной для удержания оси пружины. Гладкая спинка коленчато асимметрично изогнута в верхней трети. Сравнительно крупная фибула общей длиной 10 см. Одинарная относительно короткая тетива в виде проволочной обмотки на стержне из округлой в сечении проволоки (по шесть витков с каждой стороны) с железной иглой. Игла в сечении округлая, сужающаяся к концу, крепится на стержне, закрепленном на дужке. В центре проволока образует петлю, на которой закреплен зажим — держатель. Его концы скреплены небольшой заклепкой.

Обычно подобные подвязные фибулы провинциально-римского типа характерны для IV — начала V в. На юге СССР пока не встречены с вещами гуннской эпохи, но в некоторых регионах могли сохраняться гораздо дольше. При этом выяснена закономерность — простые подвязные фибулы, отличающиеся большими размерами, относительно моложе меньших вариантов и, видимо, относительно них более поздние. Подобная закономерность выявлена в Прибалтике и Венгрии, где серебряные подвязные фибулы доживают до конца V века.

Некоторые типы подвязных прогнутых простых фибул доживают в Карпатской котловине вплоть до конца аварского времени, то есть бытовали еще в начале VIII века.

Но вполне очевидно, что они продолжали бытовать и гораздо позднее. Например, в Мокрой Балке крупный экземпляр подвязной пластинчатой фибулы известен из второй группы погребений, которая датируется монетами Кавада I (488—531) и аналогиями поясному набору из датированных монетами погребения 56-го могильника Суук-Су, а также катакомб из Цебельды, что позволило датировать его второй половиной VI — первой четвертью VII в. В памятниках Кисловодской котловины подобные подвязные фибулы сравнительно широко распространены и равномерно распределены по периодам I—III и, следовательно, могут датироваться VI—VII вв. При этом весьма выразительные фибулы, напоминающие бураковскую, датируются серединой — второй половиной VII в. Изучение северокавказских древностей показало, что и в этом регионе подобные фибулы доживают до VIII в. В последнее время проблемой этих фибул занималась А.В. Мастыкова, по мнению которой: «…такие фибулы представлены в основном на памятниках Черноморского побережья Кавказа, Нижней Кубани и Пятигорья» и относятся к «шиповскому» горизонту (450/470 — 530/570 гг.). Но при этом она особо подчеркивает, что «эта категория фибул остается неизученной, и по имеющимся публикациям и архивным материалам сложно говорить об их родстве с фибулами в других регионах Восточной Европы. Рассматриваемый тип фибул явно существует и после середины VI в., на это указывает присутствие такой застежки в п. 19 некрополя Мокрая Балка. Эту могилу по наличию в ней характерной серьги Г.Е. Афанасьев относит к IV этапу своей хронологии могильника Мокрая Балка, т. е. к рубежу VII–VIII вв. — первой половине VIII в.». Иными словами, вполне обосновано можно предполагать, что сочетание подобных прогнутых фибул с подвязным приемником является спецификой населения Западного Предкавказья и косвенно указывает на истоки появления подобного уникального комплекса в Западном Закамье.

В комплекс входит также серебряная копоушка в виде стержня с кольцом, 2/3 ее длины изготовлены способом навивки.

Там же найден железный прямой двулезвийный меч с плавно сужающимся к острию лезвием. Длина общая — 104 см, длина лезвия — 90 см; ширина у перекрестия — 5 см, в середине лезвия — 4 см, а в нижней части клинка перед сужением — 3,5 см; толщина практически по всей длине — 0,4—0,5 см. Плечики при переходе от рукояти к лезвию прямые и хорошо выражены. Рукоять длиной 14 см брусковидная, сужающаяся к концу от 3,5 см у перекрестия до 1,8 см у края.

Возможно, завершение рукояти обломано. Перекрестия не обнаружено, но в составе комплекса есть золотое кольцо с пластинчатым креплением, которое можно рассматривать как навершие меча.

Он имеет явное сходство с подобным оружием из азелинских могильников VI—VII вв., ломоватовских памятников конца VI—VII вв. и погребений кочевников Северного Причерноморья V—VII вв. Следует также учитывать, что со второй половины VII в. в боевую практику кочевников южнорусских степей начинают активно внедряться однолезвийные палаши, а также сабли, которые в VIII в. практически повсеместно вытесняют мечи.

Кольцевое навершие прямо указывает на аналогично оформленное навершие палаша из Малой Перещепины, как ближайшую аналогию и вводит его в число предметов, созданных по этой моде VII в. в Иране, Византии, Согде и степях Евразии.

В комплекс входит также железное арочное стремя, имеющее широкую и сравнительно невысокую арочную форму (высота — 16,5 см). Подножка неширокая и уплощенная из раскованного дрота, сильно коррозирована по краям. Пластина с ушком для путалища имеет подпрямоугольную форму (3,5×2,3 см) с небольшой шейкой. Отверстие для ремня прямоугольное. Стремя железное и выковано из дрота подквадратного в сечении.

Подобное стремя является следующим этапом в истории этого вида конского снаряжения, после ранних стремян V—VI вв. с длинным невыделенным путалищем и подножкой, сделанной из плоской полосы металла. Его можно отнести к так называемому «перещепинскому типу», хотя целый ряд деталей, таких как отсутствие выступающих деталей, невысокая прямоугольная петля и шейка без округлых вырезов, несколько отличает бураковское стремя от находок из Перещепины, Глодос и Вознесенки. Также отличается оно от аварских (в первую очередь Кунбабонь), которые часто имели восьмерковидную форму, а также выгнутую подножку. По мнению А.И. Айбабина, «перещепинский тип» стремян, аналогичный бураковской находке, с начала VIII в. «уже не встречается», а их бытование укладывается в период VI—VII веков.

Если суммировать все хронологические наблюдения, то можно сделать вывод, что все материалы погребения указывают, что в нем нет типичных признаком V—VI вв., как, например, в Коминтерновском могильнике, и нет гарнитуры типа Перещепино, и тем более Вознесенки-Ясиново с их псевдопряжками. Вполне возможно, что он сформировался еще до сложения «перещепинской» моды, но под влиянием тюркской геральдики. Данный комплекс представляет собой особый этап развития поясной гарнитуры, вооружения и конской амуниции и вполне может датироваться серединой — третьей четвертью VII века.

Наиболее близкие аналогии по составу предметов и их взаимной встречаемости данный комплекс обнаруживает с синхронными памятниками Кисловодской котловины, а также, видимо, всего Западного Предкавказья.

Вполне возможно, что подобная ситуация характерна именно для периода Великой Болгарии, испытывавшей в различных сферах жизни непосредственное влияние Византии, но связанной военно-политическими и династическими узами с Тюркским каганатом. Отсюда весьма своеобразное преломление различных традиций и стилей.

Судя по богатству инвентаря, подобные находки обычно входят в группу вещей, которые характеризуются в современной западной и отечественной науке (Казанский, Мастыкова, Перен и др.) как «вождеские» или «княжеские», «элитные», характерные для аристократии и высшей родовой знати (вождей, правителей). Например, для группы «С», которая соотносится с элитой меровингского общества, Казанский и Перен указывают на наличие не только предметов вооружения, конской амуниции и престижных вещей, известных и в другой группе «дружинников», но и золотых украшений, а также специфических предметов вооружения. Именно всем этим деталям отвечает и данное погребение.

В историческом отношении этот комплекс представляет собой погребение вождя, пик военно-политической карьеры которого пришелся на середину — вторую половину VII в. То есть Бураковское погребение, которое имеет все черты сходства с погребением самого Кубрата или кого-то из его ближайших наследников: в обоих случаях это одиночное захоронение, совершенное, очевидно, по обряду кремации, в могилу которого был положен богатый погребальный инвентарь — оружие (мечи и кинжалы), конское снаряжение (стремена, уздечка с драгоценными накладками), парадный пояс с золотой гарнитурой и другие украшения. Параллели между погребениями в Малой Перещепине и Бураково очевидны — обряд кремации, сходное оружие (мечи) и конское снаряжение (стремена), парная поясная гарнитура (золотая и серебряная). Все это заставляет думать, что мы имеем дело с однопорядковыми явлениями, и, следовательно, вожди булгар, пришедших на Волгу, имели достаточно высокий социальный статус, возможно, даже являлись потомками Кубрата. Однако в Среднем Поволжье им не сразу удалось занять главенствующее положение.