Политико-правовая культура Крымского ханства

Глава 11. Политико-правовая культура Крымского ханства. Административное и политическое устройство

11.1. Система власти и управления в Крымском ханстве

Р.Ю. Почекаев

Являясь одним из наследников и фактически главным политическим преемником Золотой Орды, Крымское ханство унаследовало ее основные государственные институты и традиции управления. Однако особенности как внутреннего, так и внешнего положения этого государства обусловили их значительную трансформацию, восприятие иностранного опыта в государственной сфере, а также учет местных особенностей Крыма и прилегающих территорий, что позволяет говорить о самобытности структуры власти в Крымском ханстве.

Проблемам организации власти и управления в Крымском ханстве посвящена достаточно обширная историография, при этом различные исследователи обращали внимание на разные аспекты крымско-ханской государственности либо же на различные периоды истории ее развития. Так, наиболее полно эволюция власти и управления в Крыму прослежена в фундаментальном исследовании В.Д. Смирнова. Особенностям властной системы Крымского ханства в начале XVI в. посвящена объемная статья В. Е. Сыроечковского, XVI—XVII вв. — работы Н. Кроликовской, а уже ХVIII в. — труд Н. Тунманна. Различные аспекты взаимоотношений в сфере власти и управления ханов и аристократии Крыма прослежены в работах А.В. Белякова, М.В. Моисеева, А.В. Виноградова, Х. Иналджика, Ш.Э. Сейт-Маметова. О роли в государственной жизни высокопоставленных представителей мусульманского духовенства пишет Д.М. Исхаков. Особое положение представительниц крымского правящего рода и их значение в государственной жизни охарактеризованы в работе А.М. Некрасова. Специфика правового положения отдельных административно-территориальных образований в составе Крымского ханства (включая ряд ногайских орд и северокавказские владения) отражена в трудах Ф.Ф. Лашкова, В.В. Трепавлова, С.Н. Гизера, В.В. Грибовского и Д.В. Сеня. Вопросам местного управления и самоуправления в Крыму в ханский период посвящены исследования Ф.Ф. Лашкова, Э.Э. Абибуллаевой.

Учитывая сложность и неоднозначность вопроса о вассальной зависимости Крымского ханства, не приходится удивляться, что он неоднократно рассматривался исследователями, предлагавшими свою интерпретацию взаимоотношений правящих династий Османов и Гераев. В частности, можно назвать работы Х. Иналджика, А. Беннигсена и Ш. Лемерсье-Келькеже, И.В. Зайцева.

Сведения о государственном устройстве Крымского ханства, его системе власти и управления содержатся в разнообразных источниках, которые активно вводятся в научный оборот. Система органов власти представлена в ханских ярлыках, среди адресатов которых весьма скрупулезно перечисляются сановники и чиновники различного уровня. Реальная «расстановка сил» при ханском дворе в разные периоды более объективно представлена в дипломатической документации — русских посольских книгах и статейных списках посольств и отчетах российских дипломатических представителей в Крыму, отчетах и записках европейских дипломатов и путешественников. Особенности международного положения Крымского ханства, включая и статус его правителей, находят отражение в переписке крымских ханов с иностранными монархами. Ценные сведения об отношениях при ханском дворе, организации управления, военного дела и т. д. составляют значительную часть крымскотатарских исторических сочинений, хотя при их анализе необходимо принимать во внимание, кем были их авторы, какую позицию они занимали и с какой целью создавали свои произведения. Как бы то ни было, в нашем распоряжении на сегодня имеется обширная источниковая база и историография, позволяющая сформировать целостное представление об основных институтах власти и управления в Крымском ханстве.

Во главе государства стояли ханы из одной и той же династии Гераев — потомков Хаджи Герая, что само по себе уже было достаточно необычным: как известно, и в Золотой Орде, и в постордынских государствах ханы принадлежали к разным ветвям рода Джучидов. Обстоятельства складывались так, что время от времени число претендентов на трон дополнительно ограничивалось представителями той или иной ветви этого многочисленного рода. Так, уже с начала ХVI в. все крымские ханы являлись потомками Менгли Герая Г, с 1580-х гг. — потомками его внука Девлета Герая I, а после 1717 г. трон занимали исключительно потомки Селима Герая I.

Вместе с тем нельзя не отметить, что на протяжении всего времени существования Крымского ханства в нем не было четкого порядка престолонаследия — в этом отношении оно в полной мере унаследовало традиции перехода власти, существовавшие в более ранних чингизидских государствах и предусматривавшие целый ряд оснований для претензий на трон. Попытки упорядочить систему наследования власти путем определения в качестве наследника либо прямого потомка (старшего сына), либо старейшего представителя рода наталкивались на сопротивление как самих многочисленных Гераев, каждый из которых не без оснований считал себя законным претендентом на трон, так и влиятельной родоплеменной аристократии, отстаивавшей свое традиционное право выбирать хана на курултае. Еще больше неопределенности в систему престолонаследия внесло укрепление османского сюзеренитета над Крымским ханством, в результате чего к источникам права на власть добавилась необходимость получать инвеституру от султана Османской империи, выбор которого нередко не соответствовал сделанному самими Гераями и крымскими родоплеменными предводителями.

Исходя из особенностей политической ситуации, безусловно, крымских ханов нельзя считать абсолютными монархами — да такой статус в принципе не был характерен для тюрко-монгольских государств. Тем не менее правовое положение монарха предусматривало определенные прерогативы, отражающие его особое место в системе власти Крымского ханства.

К личным прерогативам хана относилось право чеканки монеты со своим именем («сикка») и право на упоминание его имени в пятничной проповеди («хутба»). Все это свидетельствовало об официальном суверенитете Крымского ханства и верховной власти его монарха (упоминание в хутбе имени османского султана перед именем хана как признак вассалитета стало практиковаться лишь с конца ХVI в. и окончательно закрепилось не ранее ХVII века).

К политическим прерогативам хана относилось исключительное право на монарший титул: никаких случаев сосуществования «старших» и «младших» ханов в Крыму (в отличие, например, от среднеазиатской или монгольской позднесредневековой государственности) неизвестно. Как следствие, хан обладал формально всей полнотой властных полномочий и самостоятельно распоряжался собственным доменом.

Законодательные полномочия хана заключались в издании ярлыков — единоличных указов, которые, наравне с сиккой и хутбой, можно рассматривать как символ верховенства ханской власти и самостоятельного статуса. Унаследовав традицию издания ярлыков из Монгольской империи и Золотой Орды, ханы (несмотря на определенное влияние османской делопроизводственной традиции) сохраняли формуляр этого документа фактически в неизменном состоянии вплоть до конца существования ханства.

Ярлык всегда понимался как акт волеизъявления правителя, вышестоящего по положению в отношении адресатов. Поэтому к числу ярлыков также относились и послания крымских ханов иностранным правителям, которых монархи из рода Гераев считали низшими по положению. К таковым относились многие европейские монархи — московские великие князья и цари, короли Польско-Литовского государства (Речи Посполитой), украинские гетманы, господари Молдавии и Валахии и др.

Во внутренней жизни ярлыками оформлялись наиболее важные властные решения ханов, которыми предписывалось совершать какие-либо действия либо воздерживаться от таковых. Ярлыки могли определять права и обязанности как населения в целом, отдельных регионов, представителей конфессий, так и отдельных лиц (жалованные грамоты). В Крыму сохранялась имперская и золотоордынская практика подтверждения ярлыков предшественников каждым новым ханом после вступления на престол: до нашего времени сохранились целые серии таких документов, содержащих пожалование тех или иных прав и привилегий от имени ряда последовательно сменявших друг друга монархов.

В административной сфере хан выступал полновластным руководителем системы «исполнительной власти», поскольку официально именно им назначались высшие сановники, начиная с калга-султана и нураддин-султана, утверждались в своем статусе наследственные владетели бейликов. Соответственно, он же мог их своей волей смещать и заменять (что неоднократно и делалось многими монархами). Хан представлял Крым на международной арене, хотя в данной сфере он обладал не исключительными полномочиями. Тем не менее именно хан объявлял войну и заключал мир, вел переговоры о союзе, установлении торговых отношений с другими странами, принимал иностранных послов и отпускал их.

Формально хан выступал и верховным главнокомандующим, хотя опять же это не означало, что он возглавлял все военные кампании Крымского ханства. Тем не менее ряд ханов вошли в историю прежде всего как полководцы, проводившие в походах большую часть своего правления (Девлет Герай I, Гази Герай II, Каплан Герай I и др.). Это неудивительно, поскольку в тюрко-монгольской политической традиции успешный правитель должен был совершать успешные походы и возвращаться с богатой добычей, которую щедро распределял среди своих приверженцев. Воинские таланты и удачи нередко служили основанием для избрания на трон, тогда как поражения, напротив, позволяли ставить вопрос о замене монарха более удачливым в военных предприятиях. Примечательно, что во время походов власть хана существенно возрастала, его решения становились более самостоятельными от воли сановников и родоплеменных предводителей, а их исполнение осуществлялось более оперативно. То же касалось и бедствий — например, в условиях «морового поветрия» крымский хан Мурад Герай сам принимал посольство и вел с ним переговоры, «чего при прежних крымских ханах от века не бывало».

В ханские прерогативы входили введение и отмена налогов, сборов и повинностей. И хотя основные налоги в Крыму взимались на основе шариата и традиционно направлялись на определенные цели, у монархов были возможности пополнения казны за счет введения экстраординарных сборов (чаще всего — под предлогом очередной войны) или увеличения существующих сборов в торговой сфере. Впрочем, чаще всего такие налоги вскоре отменялись под влиянием знати и духовенства, которым сильные и состоятельные (и, соответственно, независящие от них) монархи были ни к чему.

В судебной сфере хан выступал высшей инстанцией, имея право пересмотра или отмены решений нижестоящих судов. По некоторым делам хан обладал исключительными судебными полномочиями, такими как государственные или наиболее тяжкие преступления (убийство и т. п.), и имел право приговаривать к смертной казни, равно как и утверждать все смертные приговоры нижестоящих судов. Крымские ханы, хотя и не столь часто, следовали тюрко-монгольской традиции, в соответствии с которой любой подданный мог обратиться к суду монарха и тот не мог ему отказать.

До некоторой степени крымские ханы имели прерогативы и в формировании шариатских судов: они формально назначали высших судей-кади в Бахчисарае, Ак-Меджиде, Гезлеве и Ор-капы, которые, в свою очередь, назначали кади для судебных округов — кадылыков, которых в Крымском ханстве насчитывалось в разные периоды от 42 до 48. Часть этих кадылыков создавалась во владениях царевичей Гераев, бейликах и ногайских ордах, и в таких случаях судьи-кади были в большей степени подведомственны не хану и не вышестоящим шариатским судьям, а удельным правителям. Ханские полномочия в отношении конкретных кандидатов в судьи в таких кадылыках носили «рекомендательный характер».

Неоднозначен вопрос о взаимоотношениях крымских ханов с османскими султанами, которые в историографии традиционно считались сюзеренами Гераев начиная с последней четверти ХV в. Однако на самом деле процесс закрепления вассалитета Крымского ханства от Османской империи был весьма длительным, и даже после окончательного оформления подчиненного статуса Крыма имели место многочисленные исключения.

Формально вассалитет в тюрко-монгольском мире включал в себя следующие показатели: утверждение вассального монарха сюзереном, ограничение внешнеполитической деятельности, уплата дани государству-сюзерену, участие в его воинских мероприятиях («дань кровью»). Практика отношений Османов и Гераев неоднократно демонстрировала условность этих показателей.

Хотя, как считается, уже Менгли Герай I в 1476 г. признал вассальную зависимость от Османской империи и в 1476 г. был возведен на трон по воле султана, на самом деле лишь его третий преемник Саадат Герай I стал первым официальным ставленником Стамбула (что, как уже отмечалось, не мешало ему и его преемникам чеканить монету с собственным именем и вставлять свое имя в хутбе). И впоследствии далеко не все крымские ханы даже в период фактического сюзеренитета Османской империи приходили к власти исключительно по воле турецких султанов: порой последним приходилось формально утверждать тех кандидатов, которых выбирали сами же крымские царевичи и аристократы. Вместе с тем в любом случае соблюдался ритуал вручения новому хану символов его власти, одновременно считавшихся символами вассальной зависимости от османского султана: знамени, сабли, барабана, особого головного убора и кафтана «с султанского плеча». Также нельзя не обратить внимание, что другой принцип вассальной зависимости — предоставление аманатов-заложников в качестве гарантии своей лояльности — соблюдался Гераями, и нередко именно из числа этих заложников возводились на трон ставленники османских султанов, приобщившиеся при их дворе к политической культуре и традициям Османской империи.

Внешнеполитическая деятельность Гераев также была ограничена весьма условно, учитывая, что нередко крымские ханы не только вели независимую политику с соседними государствами, но и, как уже отмечалось выше, даже отправляли иностранным государям ярлыки, ставя их ниже себя. В свою очередь, европейские монархи титуловали крымских ханов императорами, что, конечно же, было довольно необычно для правителей, официально признававших свой вассальный статус от другого монарха! Формально соотнося свою внешнеполитическую деятельность с внешней политикой стамбульского двора, крымские ханы время от времени позволяли себе даже противоречить повелениям султанов по поводу своей дипломатии, поскольку не желали ради интересов Османской империи портить отношения с соседями — Московским царством, Польско-Литовским государством и т. д.

То же касалось и участия в османских военных предприятиях. Конечно, ханам приходилось направлять или даже приводить лично крымские войска для поддержки султанских военных кампаний, однако и здесь не обходилось без исключений. Одни ханы прямо (хотя и вежливо) отказывались от такого участия под разными предлогами, другие ограничивались присылкой небольшого воинского контингента, либо же вели боевые действия настолько вяло и неуспешно, что проще было отпустить их домой. С другой стороны, даже усердное выполнение лояльными османским султанам ханами этой своей обязанности не гарантировало милости сюзерена: целый ряд ханов был смещен за неудачи в военных кампаниях на стороне Османской империи.

Что же касается дани в казну сюзерена, то источники сообщают скорее о противоположной ситуации: это османские султаны щедро награждали своих крымских вассалов! Уже в ХV в. хану в качестве содержания был выделен процент от сборов с таможни в Кефе, впоследствии к нему добавились выплаты на содержание регулярной ханской гвардии, отдельно вознаграждалось участие в походах (не считая захваченной добычи). Более того, сами же крымские ханы, по свидетельствам западных современников, и в ХVII в. (когда вассальные отношения от Османской империи уже были закреплены) получали дань от Московского царства, Польско-Литовского государства, Молдавии, ряда степных и кавказских народов и т. д. Со стороны хана, как правило, в пользу Османской империи шли только дары султану и подношения (взятки) его приближенным.

Таким образом, нельзя не согласиться с мнением, что вассалитет Крымского ханства от Османской империи носил весьма своеобразный характер и отличался рядом особенностей, хотя сам факт зависимости в целом отрицать не приходится. И хотя нередко именно от усмотрения султанов зависело восхождение того или иного Герая на трон, в ряде случаев покровительство султана могло способствовать усилению власти крымского монарха внутри собственного государства. Это было весьма существенно, поскольку хану приходилось делить власть с достаточно широким кругом лиц.

Прежде всего это были наиболее влиятельные представители самого же ханского рода, которые соглашались на воцарение того или иного родича только в результате политического компромисса. Чаще всего этот компромисс выражался в назначении наиболее влиятельных членов рода Гераев на высшие посты в государстве. Следующим после хана являлся калга-султан, который считался фактически «вице-ханом»: он замещал хана в его отсутствие либо, напротив, вместо него возглавлял войска в крупных военных кампаниях, а в периоды междуцарствия являлся кем-то вроде регента. И хотя в свое время пост калга-султана ввел Мухаммад Герай I для своего сына Бахадура Герая, чтобы закрепить его статус своего наследника, в дальнейшем на этот пост претендовали наиболее влиятельные султаны, нередко находившиеся в прямом противостоянии с самими ханами. Для османских же султанов (которые утверждали калга-султана так же, как и хана) и для крымской знати (с согласия которой назначался калга) такое положение было весьма выгодным, поскольку позволяло ограничивать власть хана.

Своеобразным противовесом калга-султану являлся следующий по значению пост нураддин-султана. Его учредил Мухаммад Герай II, которому пришлось назначить на пост калги своего брата (и политического противника) Алпа Герая, хотя сам он прочил на этот пост своего собственного сына Саадата Герая. В результате на должность нураддина, в отличие от калги, как правило, назначались наиболее близкие к хану родственники — братья, сыновья, племянники и т. д.

Высокий статус калга-султана и нураддин-султана подчеркивался не только наличием у них обширных доменов, в которых они обладали полнотой власти. Согласно османскому автору ХVII в. Х. Хезарфенну, они имели право издавать ярлыки, что уравнивало их с ханом в сфере законотворческой деятельности. Они направляли собственных послов к иностранным государям и сами вели переговоры с их послами. Как правило, пребывание на должности калги или нураддина являлось дополнительным преимуществом для занятия впоследствии ханского трона.