«Крестьяне заявляют: если им не отпустят по 60 пеньков на избу, они возьмут сами»

IX. Однако, несмотря на сильное обострение классовых интересов в деревне, в сентябре отмечается заметное снижение крестьянского движения. Это снижение наметилось уже в августе месяце, особенно по сравнению с июньской волной, но в сентябре по сравнению с летом становится настолько тихо, что в некоторых уездах успокоились даже правительственные земельные органы. Так, Чистопольский земельный комитет 12 сентября, на основании докладов с мест, приходит к такому выводу: «настроение деревни бодрое и уверенность в удержании и укреплении всех завоеваний революции полная». Что это значит? Конечно, не то, что помещики отказались от своих имений и оставили их добровольно. Далее в протоколе читаем:

«Деревня более сознательно относится к текущему моменту и переживаемым событиям, прислушивается к голосу Земельных комитетов, как волостных, так и высших земельных инстанций: видя полезную и плодотворную деятельность комитетов, смотрит на них не только как на посредников в деле улаживания недоразумений и конфликтов, но и как на авторитетный и руководящий разум... Самочинные земельные захваты, как проявления стихийной силы, более или менее успешно предупреждаются и ликвидируются комитетами. К сожалению... не всегда плодотворно идет борьба с самовольными порубками, но в общем из докладов с мест выяснилась картина, которая дает основание с надеждой и уверенностью смотреть на будущее».

Так вот в чем дело! Деревня подчинялась Комитетам, которые успешно боролись с самочинными захватами. Конечно, успех борьбы приятно констатировать. Но что это за успех? Чем он обеспечен был на самом деле? На это мы имеем ответ из докладов же с мест, но не в Чистополе, а в Казани 24 сентября на сессии Губ. земельной управы. Представитель Чистопольского уезда указывал, что дрова населению были выданы поневоле: «время не терпит, почему отпуск дров из частновладельческих лесов пришлось провести на местах». Также пришлось удовлетворить и строевым лесом: «В уезде были большие пожары, много погорельцев; просили у земледельцев леса по 30 пеньков, но последние не отпускают; крестьяне заявляют, что если им не отпустят по 60 пеньков на избу, они возьмут сами». Кроме того, в донесении губернского комиссара от 17 сентября мы получаем указание, что для прекращения беспорядков, происходящих в губернии на почве отсутствия продовольствия и проведения хлебной монополии, «во все уезды командированы воинские части, всего в количестве 2775 человек». Большей частью эти отряды разбегались или переходили на сторону крестьян, но были и настоящие сражения, как в Сорминской волости Ядринского уезда. Эти отряды, несомненно, «воздействие» оказывали и на крестьян, чтоб они почтительнее относились к авторитетным земельным органам. Наконец, должно было отвлечь внимание крестьян от помещиков и новое начинание Врем. правительства в области управления — введение волостного земства. Тот же представитель Чистопольского уезда 24 сентября говорил: «с введением волостных земств, последние, не считаясь с существующими вол. земельными комитетами, заменяют их собою, выбирают новых людей, нередко не подходящих, напр., в Ст.-Абдях избраны членами прежние урядники и т.д.; особых эксцессов пока еще нет, и земельные комитеты стараются завязать тесную связь с волостными земствами, но положение это непрочно». Если волостные земства только еще организовались, то продовольственные комитеты «работали» уже давно. Про них чистопольский представитель говорил, что они «вносят разруху в дело земельного устройства: есть много эксцессов; по их распоряжению Бужинская экономия продает скот и проч. обращено внимание на то, чтобы скот продавался нуждающемуся населению». Значит он продавался не нуждающемуся, а может быть и не крестьянам, и без согласования с земельными комитетами. Вот какими мерами создавался авторитет земельным комитетам.

Но с другой стороны, Земельные комитеты, окруженные букетом ярких контрреволюционных учреждений, в глазах крестьян могли занимать выдающееся место, особенно после переизбрания персонального состава и введения в них представителей наиболее левых политических взглядов, среди которых было не мало последователей большевистских идей. В Спасском уезде многих работников Земельных комитетов считали за большевиков, особенно представители продовольственных органов в деревне, когда им приходилось констатировать распределение свыше 15000 дес. одних помещичьих лугов между крестьянами почти сотни деревень. Так что в сентябре было много комитетов, которые игнорировали высшие инстанции, и последние для них не имели никакого авторитета, например, Трехозерский вол. земельный комитет, который объявил свою республику и не слушает Уездного комитета, как выразился спасский представитель на сессии 24 сентября.

Одним словом, в действительности деятельность Земельных комитетов сводилась или к подчинению требованиям крестьян, что было постоянным явлением в деревне, или к подчинению правительству под давлением вооруженных отрядов, что было явлением временным и преходящим. Под влиянием крестьянской массы Ивановский волостной земельный комитет в Свияжском уезде 8-го сентября вынес такое решение на полном съезде представителей селений волости, к каковому Комитет обратился за моральной поддержкой:

«Настаивать на то, чтобы решения как Всероссийского Крестьянского Съезда, постановленное 25 мая, а равно Всеросс. Съезда Раб. и Солд. Депутатов о земле во всем их объеме и без изменения должны быть приняты и выработаны Вр. Правительством законодательным порядком.

«Требовать от Вр. Правительства немедленного рассмотрения и проведения в жизнь вновь выработанного земельного закона т. Чернова на основании постановлений, значащихся в пункте 1-м и настаиваем, чтобы новый закон о земле был принят Вр. Правительством и тогда только крестьянское сердце получит исполнение давно жданного этого закона и скажет, что трудовой голос крестьянства наконец-то стал слышен, и тогда спокойно пахарь примется за крестьянский труд со всеми напряжениями на пользу государства. Пора бы услыхать голос труженика-пахаря!

«Мы всецело присоединяемся к Совету Крестьянских Депутатов и отстаиваем землю и волю. Земля и воля трудовому народу! Да здравствует демократическая Республика с одной палатой! Долой Корниловцев!»

В этой резолюции мы видим политический отклик крестьян на текущие события всероссийского масштаба, в котором мы наблюдаем полнейшее отмежевание от контрреволюционных выступлений Корнилова и Ко, но и неустойчивое отношение к Временному правительству, которому если и может быть поддержка, то только против корниловщины. Во всех других крестьяне или протестуют, или критикуют, или настойчиво требуют совсем не того, что давало правительство; а в конце концов прямо заявляют, что они больше на стороне Совета Крест. Деп., чем на стороне правительства. Если даже и можно усмотреть в некоторых выражениях эсеровскую фразеологию, то в общеполитическом тоне документ идет значительно левее эсеров.

Приведенный документ интересен еще и тем, что из него мы видим, как начало говорить крестьянство в своих резолюциях. Усилилась требовательность и настойчивость крестьян относительно издания закона о земле в духе майских решений Советов депутатов или принятия проекта закона, выработанного в министерство Чернова, но так и оставшегося проектом при Временном правительстве. То политическое настроение крестьянства, которое отразилось в этом постановлении, можно считать типичным для всего края и в отношении помещичьего землевладения, но отнюдь не в отношении всех классовых группировок крестьянства, из которых кулацкий элемент принимает только то, что говорит за тенденцию к ликвидации помещичьего хозяйства, но не гегемонии в деревне крестьянской буржуазии.

С этим политическим настроением деревни хорошо были знакомы сидящие в своих имениях помещики. Если они в одиночку и не вступали с крестьянами в борьбу за свои интересы, то, пользуясь каждым удобным случаем поддержки со стороны начальников карательных отрядов и военной силы вообще, пытались кое-что урвать в свою пользу из своих экономий, попавших под контроль волостных земельных организаций. В качестве иллюстрации к этому приведем одно сообщение из Лаишевского уезда.

Ключищинский вол. земский комитет 13 сентября отправил в Казанский Совет Сол. Раб. и Крест. Депутатов отношение, в котором описан весьма интересный факт.

«Волостная Управа просит Совет Депутатов оказать помощь об удалении из имения Авксентьева, офицера Военного Училища шт.-кап. Павлова, который приехал и отбирает сено для училища от крестьян, и если он приведет это в исполнение, то крестьяне останутся без корма для скота. Делает это он по просьбе Авксентьева. Крестьяне очень возмущены поведением Павлова, и в случае, если будет поступать нахально, то произойдут беспорядки. Кроме этого хочет вывезти хлеб из имения Авксентьева тоже для училища, но не считается с тем, что хлеб нужен для армии и для беженцев и беднейшего населения в пределах своей волости. Если они хлеб возьмут, то беженцы должны умереть с голоду, т.к. у крестьян излишнего хлеба нет. Покорнейшая просьба распорядиться поскорее, т.к. Павлов грозился, что он вызовет команду юнкеров и отберет вооруженной силой, тогда произойдут убийства. Крестьяне не отдадут последний корм буржуазной партии, которые вызывают контрреволюцию, а именно Павлов и Авксентьев».

Эта бумага иллюстрирует готовность помещиков при благоприятных обстоятельствах поставить крестьян на свое место, как это было до революции. Припугнув карательным отрядом, офицер Павлов не только содействует помещику Авксентьеву продать свой хлеб в казну, и тем самым компенсировать ему убытки, нанесенные аграрным движением, но пытается взять хлеб у крестьян. Конечно, последнее служит, может быть, ничем иным, как прекрасным средством отвлечь внимание крестьян от помещичьего добра, но и удовлетворить просьбы Авксентьева купить хлеб и сено в казну есть ничто иное, как скрытая под прекрасными фразами жертвы на оборону страны защита помещичьих интересов. Для Авксентьева хороши все средства, чтобы сохранить свои «животы», как обозначают древнерусские грамоты имущество и товар; особенно это характерно для сентября месяца, когда уже обнаружился полный провал всех «благих» и законных начинаний правительства в деле ограждения помещиков от крестьянской революционной силы и ее разрушительного напора на помещиков.

Однако уже и крестьянство хорошо разбирается в действиях и в смысле действий помещиков. Классовое и революционно-политическое самосознание членов Ключищинского комитета, далеко не единичное в сентябрьской деревне, совершенно определенно формулирует позицию крестьянства против лагеря помещичьей контрреволюции, позицию, с которой крестьянство не сочтет, если даже окажутся на лицо попытка свести его силой с этих позиций. Но сентябрьский Совет Сол. Раб. и Кр. Деп. в его целом не понял положения дел, бумагу направил в Губ. земельную управу и тем исчерпал все свое «содействие». Зато подобные просьбы служили незыблемым фундаментом для успеха Октябрьской революции и в городе и в деревне.

Но в этом случае Комитет лишь охранял то, что находилось уже в его ведении. Это вполне понятно. Однако события этим далеко не ограничивались, как не ограничивались они и вынесением одних резолюций. Наоборот, если Комитет опаздывал своей распорядительностью, то сами крестьяне вступались и брали еще не взятое, нисколько не смущаясь тем, что их деянию будет дано наименование «стихийного» или «самочинного» захвата. Если с меньшей силой размаха, то с большей настойчивостью, с более глубоким классовым самосознанием и с большей решительностью добивали они своего классового врага путем захватов земли, имущества и различных угодий помещичьих имений. Очень характерный случай имел место в Никольском имении Л.В. Молоствова в Спасском уезде.

Если Никольской экономии удалось засеять в августе паровую землю под озимь, в чем можно сильно сомневаться, то попытка озябить яровой клин будущего года встретила со стороны крестьян с. Никольского решительный отпор, несмотря на то, что Щербетский вол. земельный комитет и оставил экономии для этой цели 35 десятин. Крестьяне по своему распорядились помещичьими огородами и сняли сами в них капусту; заготовку дров на зиму тоже приостановили; одним словом, в сентябре месяце крестьяне хорошо понимали, что правительство принимает все меры к сохранению помещичьих хозяйств отнюдь не в пользу крестьян, а в пользу тех же самых владельцев, и действовали уже более решительно по отношению к экономиям. Управляющие жаловались по начальству, последнее рассылало грозные приказания вол. земельным комитетам, а крестьяне делали свое дело. И Щербетский комитет получил бумагу от Губ. земел. управы, датированную 8-м октября, где предписывается Комитету «заставить крестьян с. Никольского не препятствовать ведению хозяйства в экономии и не вмешиваться во внутренние распорядки хозяйства», обеспечить скот кормом: если сено все разобрано крестьянами, то — «отобрать и вернуть экономии на прокормление скота»: запретить крестьянам препятствовать заготовке дров «из собственного экономического леса» и налагать свою руку «на капусту и кирпич в экономии». Почему же? Управа отвечает: «Капусту крестьяне не сеяли, кирпича сами не заготовляли, а потому владелец имеет полное право привлечь виновных к судебной ответственности и взыскать с виновных все понесенные им от того убытки». Управа предлагает обратить самое строгое внимание и принять меры к прекращению «беспорядков в экономии Молоствова». «Если Комитет не примет, заключает бумага, — никаких мер к тому, чтобы крестьяне с. Никольского прекратили свои бесчинства, то как Земельный комитет, так и общество с. Никольского будут немедленно отданы под суд». Сердитая бумага подтвердила и убедила в стараниях Управы для помещиков и, конечно, никого не только не испугала, но заставила действовать еще решительнее в принятом направлении.

Чрезвычайно сложный узел арендных отношений крестьян и купцов нашел себе разрешение в постановлении волостного Земельного комитета в Мамадышском уезде.

12 октября Красногорский волостной земельный комитет рассматривал заявление гр. д. Мамыловки Мамад. у. о сдаче в их пользование вод, принадлежащих гражданам с. Красной Горки, гор. Мамадыша, Каменного, Беляева и Максимова Починков, которые в свою очередь отдавали их в эксплуатацию купцам Кляшеву и Купцову. Крестьяне д. Мамыловки решили прекратить господство купцов на рыбных промыслах и для достижения этой цели ничего иного не нашли, как взять угодья в свою эксплуатацию, не взирая на то, что они тем самым нарушали интересы не только купцов, но и крестьян с. Красной Горки и поименованных починков. Чтобы понять причины таких действий маниловских крестьян, необходимо иметь в виду ту мотивировку, которой они оправдывали свое заявление.

Граждане обществ с. Красной Горки, г. Мамадыша и Починков рыболовством не занимаются сами, а отдают в арендное пользование или крупным рыболовам, как например, состоятельным рыболовам Кляшевым и Купцову, или же эти воды сдают караульщикам лугов своих и лесов в счет содержания за караул, которые в свою очередь продают эти воды тоже крупным рыболовам, тем же Купцову и Кляшеву. Последние же, приобрев эти воды, всецело властвуют ими, не впуская в пай положительно никого, рыболовство же производят наемным путем и испольно, как, например, рыболовство купца Купцова при его крупной торговле и содержании нескольких мельниц составляет некоторую промышленность и своего рода спекуляцию. Гражданам, рядом живущим с означенными водами и не имеющим промысла никакого, кроме рыболовства приходится батрачить на тех купцов Купцова и Кляшевых, если они мамыловцев наймут, или же в другом случае смотреть издали, как батрачат-рыбачат другие лица на купца Купцова в Кляшевых.

Мы привели полностью эту интересную мотивировку своих требований, чрезвычайно ярко подчеркивающую классовую сущность установившихся производственных отношений батраков и купцов и посредников между ними. Не требующая никаких разъяснений эта мотивировка одновременно выражает и настойчивое требование крестьян-рыболовов прекратить это сложное батрачество на купцов и отдать угодья в распоряжение самих рыболовов. Однако, Волостной комитет постановил отобрать у купцов воды «в распоряжение Волостн. Земельного Комитета и на арендных началах отдать в распоряжение Мамыловского Сельского Земельного Комитета с тем, чтоб к пользованию этими водами Комитет допускал всех желающих граждан, и не только д. Мамыловки, но всей Красногорской волости. Таким образом, интересы красногорских рыбаков не пострадали не только от эксплуататорских тенденций купцов, но и от аппетитов некоторых членов Мамыловского общества, стремившихся перетянуть ловли в свои руки, минуя сельский Земельный Комитет.

Много забот в октябре для земельных комитетов доставляло вредительство помещиков в своих экономиях и хищническая продажа имущества экономии. В то же время не предупрежденные Комитетами подобные факты сильно волновали крестьян и возбуждали их на агрессивные выступления против помещиков Старо-Мокшинский вол. земельный комитет 31 октября посылает даже телефонограмму в Губ. земельн. управу, которая гласит: «Вопреки запрещения, помещики продают инвентарь. Особенно Колчурин агитирует за неплатеж аренды [в] депозит, дразнит население бесплатным отпуском гнилой соломы, аппетиты разрастаются. Опасаемся за общее спокойствие». Принимая во внимание весьма тревожное настроение в уездах, адресат посылает в тот же день такой ответ волостному комитету: «Действуйте настойчиво. Ни в коем случае не разрешайте продавать инвентарь без согласия волземкома. [В] крайнем случае удалите приказчика, не подчиняющегося распоряжениям Вол. зем. комитета и поставьте другого. Председатель Штруцер».

Земельные комитеты в сентябре и октябре месяце охотно исполняли эту директиву, часто даже предупреждая ее; подсчет имеющихся данных показывает, что повторная опись имения и взятие его вновь на учет, сопровождавшееся частичной сменой административно-хозяйственного персонала экономии, в эти два месяца снизились значительно меньше, чем другие формы движения.

Чтобы понять, почему это было именно так, нам надлежит познакомиться с постановлением представителей от сельских обществ Ташевской волости Свияжского уезда от 29 октября, в котором дана чрезвычайно подробная мотивировка подобных действий. Представители сельских обществ собраны для того, чтобы волостные учреждения в своих дальнейших действиях в отношении помещичьего хозяйства во всех необходимых случаях могли опереться на директиву столь авторитетного крестьянского собрания. В эпоху открытого покровительства власти помещикам и действия карательных отрядов в интересах того же помещика, а также в целях предупреждения погромных выступлений крестьян против помещиков и их хозяйств, такой путь и впоследствии дал благоприятные результаты и был весьма целесообразным в октябре месяце. Но обратимся к постановлению.

«В пределах здешней волости находится имение землевладелицы маркизы Е.М. Паулуччи, каковое до сего времени состоит под управлением доверенного ее Н.Ф. Медведева. Управление Медведева этим имением — достоянием народа далеко не соответствует интересам последнего, т.к. всеми доходными статьями, как от земледелия, так равно и от лесного, молочного хозяйства, кирпичного завода, мельниц, каменоломен, пристаней и т.п. Медведев пользуется без всякого учета, а следовательно доходность поступает не в народную пользу, а в пользу той же землевладелицы.

«По обсуждении этого, в целях сохранения доходности имения в интересах трудового народа и гарантий от посягательств на эти доходы со стороны владелицы, мы пришли к тому заключению, что имение Паулуччи под эксплуатацией ее доверенного Медведева находиться долее не может, а подлежит в полном его составе передаче в ведение местных органов самоуправления, дабы с чистой совестью встретить наших сыновей и братьев, сражающихся на театре военных действий, защищая ту же самую народную собственность, которая у нас, к сожалению и стыду, находится еще в цепких лапах помещицы, достаточно уже пополнившей свои финансовые ресурсы на счет крови и пота трудового народа. Довольно.

«Исполняя волю, выраженную в особых приговорах пославшего нас народа, а равно и личный свой долг пред защитниками нашей дорогой родины и в силу защиты интересов трудового народа, постановили: принадлежащее Е.М. Паулуччи имение в полном его составе со всем живым и мертвым инвентарем и хлебом теперь же, впредь до разрешения аграрного вопроса в Учред. Собрании, передать в распоряжение местных волостных Продовольственного и Земельного Комитетов при совместной работе с волостным земством. При этом поручаем Прод. Управе немедленно же приступить к подробной описи всего имущества, хлеба, живого и мертвого инвентаря в имении Паулуччи и принять таковое в свое распоряжение. Состав служащих конторы и рабочих оставить по усмотрению Управы, а излишек военнопленных с учета снять и немедленно же препроводить в распоряжение воинского начальника.

«В интересах сохранения экономии и остатка хлеба в имении, в виду продовольственного кризиса, немедленно же приступить к ликвидации излишка мясного склада, свиней и птиц. Сохранить рабочую силу лошадей в том размере, каковой потребуется для обработки хозяйственным способом земли, оставшейся после сдачи таковой населению на правах аренды, и молочный скот, как племенной рассадник для развития скотоводства в волости, а Земельной Управе поручить самое строгое наблюдение за лесным хозяйством в имении, правильной сдачей в аренду земли населению и получение арендных денег.

«Предложить доверенному Медведеву снять с себя обязанности службы в имении Паулуччи, сдать Вол. Прод. Управе все имущество, инвентарь живой и мертвый, все письменные договора, обязательства и др. бумаги, а равно доверенность, выданную ему на управление этим имением и сделать публикацию о считании таковой недействительной. Председатель Сидоров». (Следует 89 подписей).

На другой день волостная Земельная Управа, развивая это постановление, намечает уже конкретный план действий в экономии Паулуччи и осуществляет их полностью.

Этот факт чрезвычайно широко организованных действий, конечно, далеко не одинок в нашем крае, но приходится отметить, что такие громоздкие собрания имели место лишь в особенных случаях, когда экономия была чрезвычайно большой и богатой, а владения Паулуччи простирались на несколько десятков верст по правому берегу Волги и имели много заводов и различных питомников.

Таков же образ действий сопровождал и захват имения Гагариной в с. Теньках того же Свияжского уезда, как можно судить из телеграммы управляющего имением Треймана еще от 21 сентября: «крестьяне совместно с Теньковским волостным и Свияжским земельными комитетами изгоняют служащих, конфискуют бумаги, книги, дела конторы, удерживают отправку ржи для армии, продают продукты и уничтожают лес, причем член свияжской продовольственной управы Вакурнин телеграфно потребовал сдать имение комитету. Владелице грозит полное разорение». А 13 октября Министерство внутренних дел получило от председателя Казанского союза сельских хозяев даже такую телеграмму: «Почти во всех уездах губернии происходит массовое расхищение частновладельческих лесов, лесного материала, насильственная распродажа живого и мертвого инвентаря, увоз хлеба, сена кормов и удаление администрации. В таком положении находятся экономики Родионова и Демидова в Спасском уезде; Лебедева, Мельникова и Степанова — в Лаишевском уезде. Сверчкова — в Тетюшском и много других». Просмотрев несколько тысяч листов архивного материала, мы не имеем возможности согласиться с этой информацией, т.к. никакого «массового расхищения» этих имений в архивных документах не отразилось, но если в порядке исполнения постановлений комитетов оно не имело место, то в виде «расхищения» могло рисоваться только самому же пострадавшему Мельникову.

Но из всего изложенного, вовсе не следует, что в сентябре и октябре разгром имений и террор совершенно не имели места. В начале сентября было захвачено крестьянами «все имущество» помещицы Сушко в Свияжском уезде, даже то, которое Сушко успела продать, может быть и фиктивно, швейцарской гражданке Симон, проживавшей в том же имении. В Лаишевском уезде «была самочинно арестована» княгиня Грузинская, что, конечно, сопровождалось и захватом усадьбы и имущества помещицы; об этом говорит телеграфное донесение губернского комиссара от 1 октября. В сентябре же «крестьяне громили имение купцов Щетинкиных» около с. Державина в Казанском уезде. Наконец, 21 октября произошел погром усадьбы Макашина в Спасском уезде. Об этом погроме мы имеем более подробные сведения, чем о других.

А. Макашин, помещик дер. Пановки, в мае месяце проявил себя добрым гением: «по просьбе местного (Пичкасского) волостного Комитета для нужд волости продал на сруб 13 десятин леса по цене, которую должен был установить казенный лесничий». Но Волостной комитет, заручившись согласием помещика, оценил лес самостоятельно в 50 рублей десятину без приглашения лесничего и даже «вынудил на это согласие управляющего». Описывать дальнейшие события предоставим А. Макашину.

«Эти 13 десятин в июне были вырублены и лес вывезен. После окончания полевых работ началась самовольная беспощадная рубка леса всеми окрестными крестьянами, и после всего этого, когда крестьяне наготовили и вывезли массу лесного материала, три соседние селения: Березовая Грива, Базяково и Пановка, как сообщает мне прикащик, получили разрешение от Губ. Земел. Комитета готовить для себя в моем лесу 535 кубов дров». С лесом управились и перешли на все остальное, видимо, без промедления.

Давно уже местные и соседние крестьяне чинят всякого рода беспорядки, — писал Макашин в союз сельских хозяев 23 октября — и расхищают мое имущество: беспощадно рубят лес, разбирают и развозят по частям, не жалея, постройки, ломая двери, полы, крыши; грабят даже из запертых помещений всякого рода вещи: конную сбрую, кадки, котлы, столярные инструменты и т.п. Благодаря тому, что я не нахожу никакой защиты у местных властей, все эти беспорядки разразились 21 октября погромом усадьбы в «Верхнем Хуторе». Прикащик прислал телеграмму «Березовские крестьяне громят «Верхний хутор».

Конечно. Союз сельских хозяев внял мольбам незаслуженно пострадавшего своего члена и счел себя исполнившим его просьбу, отослав заявление Макашина в Губернскую земельную управу. А последняя ничего иного не могла предпринять, как пришить его к делу, т.к. на подобные заявления реагировать более решительно Управа была совершенно бессильна.

Чтобы открыть причину не только ноябрьских погромов, но сентябрьских и октябрьских, вместе с могучими организованными действиями крестьян против помещичьих имений, мы должны обратить серьезное внимание на продовольственные вопросы в деревне и на связанные с ними крестьянские движения. Частично мы указывали на них и выше, но сентябрь и октябрь представляют собой такое время, когда они доминировали надо всеми остальными формами движения. Сводки правительственных агентов губернии за сентябрь и октябрь прямо переполнены сообщениями о продовольственных затруднениях и о волнениях крестьян на этой почве. «С закрытием навигации» население ждет голода. «В уездах, на почве отсутствия продовольствия происходят беспорядки». Резкое противодействие проведению хлебной монополии наблюдается всюду; доходит до убийства комиссаров и разгромов продовольственных органов в деревнях, не говоря уже о насильственном закрытии многих из них. Власти признаются в своем бессилии; не оказывают существенного влияния и военные отряды. 1 октября губернский комиссар телеграфировал в столицу, что «губерния накануне голода». Та же картина и в октябре: разгром продовольственных управ и комитетов, протесты против твердых цен и хлебной монополии. «И Козьмодемьянском уезде демонстративно запрещается вывоз хлеба для армии. Был случай насилия толпы над управляющим имением». Наблюдались даже поджоги хлеба. Довольно часто громили хлебные магазины и развозили зерно. Несмотря на многозначительность этих событий, в этих официальных донесениях мы не видим указаний на причины продовольственного кризиса кроме самых обычных, а главное — на причины разгромов продовольственных учреждений и насилий над помещиками и их управляющими. Эта завеса была приоткрыта на 2-м съезде крестьянских депутатов, который происходил 10—14 сентября.

Представитель Мамадышского уезда указал, что Букмышская волость «под влиянием кулацкой агитации от хлебной монополии отказалась». В Лаишевском уезде «в некоторых волостях недород, а у помещиков хлеб не реквизирован, а также и скот, будто он весь племенной... Скот у крестьян и племенной реквизирован, у помещиков же нет». Спасский Крестьянский съезд, открывшийся 24 сентября, приветствуя хлебную монополию, указывает на необходимость снабжения деревни фабрикатами по твердым ценам и немедленного удаления, ввиду непригодности, всех делегатов от Сов. Сол. Раб. и Крест. Деп. и всех воинских команд, которые вносят «только озлобление среди крестьян» и затрудняют проведение хлебной монополии. На 2-м же Губ. Крестьянском съезде представитель Лаишевского уезда подчеркнул еще одну сторону взаимоотношений с помещиками: «Помещики при помощи делегатов с вооруженной командой отбирают обратно у крестьян обработанную землю», ссылаясь для доказательства на имение Щетинкина в с. Смолдеярове. Выше мы приводили примеры этого для других мест и из других источников.

Решительные мероприятия волостных организаций, включая до съездов крестьянских депутатов, «объявить всю землю народным достоянием, наряду с землей конфисковать имения: весь инвентарь, живой и мертвый, передавать для распределения по отдельным лицам в вол. земельные комитеты, передать имения под контроль земельных Комитетов, как это наблюдалось в Чирповской вол. Лаишевского уезда еще 3 октября, вызывали со стороны центрального правительства такие распоряжения, как нижеследующее: «Продолжающийся непрерывно рост анархии, угрожающий внутреннему положению страны, и необходимость решительной, быстрой борьбы со всякого рода выступлениями, нарушающими общественную безопасность, вынуждают прибегать к содействию воинской силы для подавления беспорядков. Сообщая об этом, министерство считает необходимым указать, что для локализации и подавления беспорядков необходимо действовать твердо и решительно, без малейших промедлений и послаблений». Так распорядился министр внутренних дел по адресу Казанского губернского и военного комиссаров 21 октября. Ярко выраженная контрреволюционная деятельность правительства нашла себе резкий отзвук не только в октябре месяце, когда дело доходило до погромов имений, террора по отношению к крупным землевладельцам, разгрому и игнорированию правительственных учреждений, но еще в сентябре месяце на 2-м крестьянском съезде, на котором 10 сентября по докладу Колегаева вынесена была резолюция, смысл которой заключался в следующем: 1) ввиду революционного банкротства Временного правительства и ярко выраженной его буржуазнопомещичьей политики, съезд требовал избрания нового состава его исключительно из представителей «трудовой демократии», которое в своей деятельности, прежде всего немедленно передало бы всю землю и инвентарь, не дожидаясь Учредительного собрания, в пользование крестьянства через земельные комитеты, отменило бы смертную казнь, установило бы рабочий контроль на фабриках и заводах, прекратило бы преследование левых социалистов и работников земельных комитетов и т.д.

Несомненно, что эта резолюция в деревне нашла себе полное сочувствие. Крестьянство в сентябре, как и в мае, отстаивая свои позиции против напора помещиков и правительства, с большой надеждой смотрело на Совет Крестьянских Депутатов, работавший в это время уже совместно с Советом Раб. и Сол. Депутатов и составлявший с ним одно целое, и в критических случаях, особенно при арестах представителей земельных комитетов, всегда обращалось за помощью именно к нему, видя в нем самую мощную организацию революционных сил, особенно с усилившимся в это время притоком в его состав левых соц.-революционеров и большевиков. Учет сил уже в сентябре был произведен и по губернии снова поднялась пока еще не богатая количественно, но могучая в качественном отношении, крестьянская волна гнева против защищаемых правительством помещиков.

Наиболее острые формы эта борьба принимала как вследствие контрреволюционной деятельности помещиков и правительства, так и кулацкой части крестьянства, которая, как о том говорилось еще на 2-м крестьянском съезде, в борьбе за собственное и доминирующее положение на хлебном рынке, где в это время царил ажиотаж и спекуляция, с особенной силой выступила и против хлебной монополии вообще и против помещиков, наживавшихся от этой монополии при особенном содействии правительства в частности. Эта особенность крестьянского движения в сентябре и октябре месяцах имела громадную, но еще скрытую, потенциальную энергию, сдерживаемую политикой Сов. Раб. Сол. и Крест. Депутатов, которая заключалась именно в содействии хлебной монополии. Но когда загремели пушки Октября и закончили победным гулом над Временным правительством в столице и в провинциальных городах, для деревни, именно кулацкой ее части в первую очередь это послужило сигналом реквизировать указанную потенциальную энергию прежде всего против помещичьего хозяйства в надежде на обогащение в самый горячий момент организации управление Россией от имени Советов Раб. Солд. и Крестьян. Депутатов. Октябрьская революция послужила искрой или поводом стихийного крестьянско-кулацкого погромного движения в деревне, которое не имело бы столь широкого распространения, если бы Земельная Управа после ареста Временного Правительства не помешала бы на местах проведению в жизнь декрета о земле, принятого II Всероссийским съездом Советов вместе с «наказом» и резолюцией о погромном движении в ночь на 27 октября 1917 г.

*Редакционная коллегия: доктор исторических наук И.К. Загидуллин (научный редактор), кандидат исторических наук И.З. Файзрахманов, кандидат исторических наук А.В. Ахтямова.

**Из истории крестьянских движений в Казанском крае в 1917 году. (Очерк третий по архивным материалам). Часть 3

Доклад, читанный в общем собрании Общества археологии, истории и этнографии 6 ноября 1927 года

Опубликовано в издании «Известия Общества археологии, истории и этнографии» (Казань, 1928. Т. 34. Вып. 1/2. С. 4–98)