Как императрице удалось за считанные дни снять значимые и «болезненные» для татар вопросы

Дальнейшие события развивались стремительно — 17 мая 1749 года архиепископ Лука водрузил на берегу Кабана крест (место сталинки «Татваленка» на углу улиц Татарстан и Марджани), 8 ноября заложил, а спустя всего один месяц (13 декабря) — освятил наспех возведенную на этом месте деревянную церковь во имя пророка Захарии и Елизаветы. Несколько позднее, 14 сентября 1751 года, «после выселения татар на оставшемся после них месте», все тот же неугомонный Лука заложил церковь Иоанна Крестителя — ее географические координаты (совр. Ф. Карима, 1) почти совпали с местом погоревшей в 1749 году «прикабанной» мечети. Одновременно Старо-Татарская слобода была переименована в «новопостроенную Захарие-Елисаветинскую слободу», а бывшая Старая Слободская улица получила имя «Захарьевской».

Летом 1753 года законодательство было (в очередной раз) несколько смягчено — из Сената поступило указание «построившихся на прежних местах татар не выселять» — но вошедший в раж Лука уже никого не слушал, сначала отдав приказ своим людям «поломати избы с сеньми и дворы до основания у оставшихся в Татарской слободе татар Дямина и Кугушева», а затем — отселить (так сказать, сверх плана) еще «23 татарских двора с садами», поставив на их месте новокрещенские школу и контору. Это был уже явный перебор, и вскоре (14 декабря 1755 года) Луку «попросили» с должности за «перегибчики» (как сказали бы в приснопамятные сталинские годы), переведя с понижением в Белгородскую епархию. Но память о себе в нашем городе он все же оставил — за год до перевода первосвященного в Белгород Захарие-Елизаветинская церковь (на углу нынешних улиц Татарстан и Шигабутдина Марджани), очевидно, с подачи самого Луки, была переосвящена в «Четырех-Евангелистовскую» — как-никак, один из евангелистов тоже был Лукою. В свою очередь, имя святых Захария и Елисаветы унаследовал второй храм слободы, построенный Конашевичем — бывший Иоанна Крестителя.

В 1769 году храм Четырех Евангелистов перестроят в камне на средства купца-мецената Ивана Шемякина. В дальнейшем его будут постоянно достраивать, в результате чего он сделается одним из самых крупных и красивых в городе, являя собой яркий образец чистого стиля барокко — при этом в конце XIX века его приход будет включать 34 двора и более трехсот православных, в своем большинстве — крещеных татар. В 1877 году храм станет единоверческим, тогда же при нем откроются богадельня и приют, а церковная территория будет обнесена высоким каменным забором. В апреле 1939 года храм разберут на кирпичи, и на его месте начнется строительство многоквартирного дома треста «Татваленок». Вторая же деревянная церковь (Захария и Елизаветы) не просуществует и столетия — ее разберут за ветхостью (в канун несостоявшегося визита в Казань императора Александра I, умершего в Таганроге 19 ноября 1825 года), а оставшиеся после ее разбора дерево и кровельное железо продадут по сходной цене татарским купцам — Мусе Якупову и Абдулле Утямышеву.

Новые времена — новые мечети

Возобновление строительства мечетей совпало по времени с началом проектных работ по урегулированию застройки Казани, инициированных известными Указами Екатерины II. По преданию, разрешение на строительство первой соборной мечети было получено от нее же — во время пребывания в Казани в 1767 году Екатерина Алексеевна лично посетила Старо-Татарскую слободу, дав понять мусульманам, что времена изменились, и отныне больше уже никто не будет вмешиваться в их духовную жизнь и покушаться на свободу их религии. Вообще, императрице удалось буквально за считанные дни снять столько значимых и «болезненных» для татар вопросов, что добрая память о ее пребывании в Казани дошла до наших дней (правда, в основном в виде легенд).

К примеру, выдающийся татарский просветитель Каюм Насыри записал и сохранил такое предание: «...Воспользовавшись приездом в Казань Екатерины II, самые почитаемые мусульмане города пришли к ней и просили разрешить им построить каменные мечети. Царица Екатерина, приняв прошение казанских баев, дала свое согласие, и сама указала место строительства... Когда дело дошло до возведения минарета, городские власти, обеспокоенные его высотой, написали Екатерине: «Ты хоть и дала мусульманам разрешение на строительство мечетей, но они строят очень высоко». На это царица ответила так: «Я определила им место на земле, а в небо они вольны подниматься по своему усмотрению, потому что небо не входит в мои владения».

И пусть это всего лишь легенда, но она настолько точно и образно передает картину событий, что в некотором смысле перестает быть легендой — не забудем о том, что «иногда легенда бывает правдивее самой правды». Историю же Первой соборной мечети, заложенной в начале лета 1767 года на бывшей Старой Слободской улице (она же Захарьевская и Каюма Насыри), на земельном участке близ озера Кабан, выкупленном у четырех слободских татар, легендой уж точно не назовешь — она широко известна и описана многими исследователями.

По данным Шигабутдина Марджани, средства на ее строительство дали 62 человека, при этом было собрано в общей сложности более 5000 рублей. Архитектурный комплекс мечети сложился не сразу: в 1833 году первоначально деревянную крышу перекрыли кровельным железом, в 1860-м территория была обнесена каменной оградой, еще через два года на средства И.Г. Юнусова мечеть была расширена за счет сооружения каменной лестницы, в 1863-м на его же деньги был переделан михраб с пробивкой окна, в 1885—1887 гг. стараниями купца Джиганши Усманова минарет был капитально перестроен и приобрел современные пропорции, а купцы Мифтахутдин Валишин и Валиулла Гизетуллин дали средства на ажурный круговой балкон. Став имамом мечети, Шигабутдин Марджани немало посодействовал превращению приходского медресе в просветительский центр, известный далеко за пределами Казани. В народе эта мечеть в течение достаточно долгого времени именовалась «мечетью Эфенди» (то есть «господской», «авторитетной», «знатной»), в начале же ХХ века за ней прочно закрепилось название «мечеть Марджани», которое официально используется и сегодня.

Вслед за Первой Соборной в Татарской слободе одна за одной стали появляться все новые и новые мечети, история каждой из которых достойна если не целой книги, то как минимум статьи; нас же в настоящий момент интересует пятый по счету мусульманский приход и сформировавшая его мечеть, построенная в 1798—1800 гг. купцом Мусой Мамяшевым на углу новопроложенных регулярных улиц Татарской и Екатерининской (Парижской Коммуны и Габдуллы Тукая соответственно), известная как «Галеевская», «Пятая соборная», «Мусы бая» и «Сенная» — последнее имя сохранялось за ней вплоть до возведения в 1845 году новой мечети непосредственно на углу Сенной площади.

Первоначально ее приход составляли семейства татар, чьи дома по генеральному плану 1768 года подлежали сносу и которым были выделены новые участки вдоль трассы регулярной улицы Екатерининской (в районе перекрестка с улицей Татарской — нынешней Парижской Коммуны). По сведениям Шигабутдина Марджани, ранее они являлись прихожанами Первой соборной мечети (т.е. «Марджани»), а с выходом нового плана были отселены из зоны отчуждения проектируемой широченной улицы Евангелистовской (Татарстан) ближе к регулярной Татарской улице и только что построенной Галеевской мечети (в те времена «Сенной»). Он же называет имя некоего Ахмета бине Исмагила, предки которого в числе первых построили здесь дом на пустопорожнем участке, именуемом «Молоствов бакчасы» («сад Молоствова»), располагавшемся неподалеку от церкви Тихвинской иконы Божией Матери и, как вы, думаю, сами догадались, ранее принадлежавшем секунд-майору Порфирию Молоствову. Словом, на рубеже XVIII—XIX веков в Забулачье происходило очередное «переселение народов», на сей раз (слава Богу!) не связанное ни с какими религиозными делами и не спровоцированное сумасбродством очередного ретивого миссионера, а вызванное вполне объективными причинами.

В это же самое время на месте кладбищенской рощи начинается формирование регулярной Сенной площади, в виде вытянутого вдоль Булака прямоугольника. На фиксационных планах (т.е. «фиксирующих» обстановку на какой-то конкретный момент времени) разных лет хорошо видно, что район начал застраиваться с северо-западной стороны, от места Варламовских ворот, при этом вся юго-восточная половина, где находились кварталы прежней Татарской слободы и прихода Тихвинской церкви, по-прежнему оставалась еще неурегулированной. Даже на рукописном плане 1807 года виден вдающийся в тело будущей площади дорегулярный «хвост» Старой Слободской улицы, отмеченный многочисленными фрагментами древней застройки. В экспликации к плану это место обозначено фразой «где и поныне есть жительство, бывшее до 1768 года» — имеются в виду татарские домовладельцы, имевшие «дорегулярные» земельные участки между Старой и Новой Слободскими улицами (район перекрестка «Московская — Парижской Коммуны») — Исхак Махматов, Абдулкарим Юнусов, Исмагил Якупов-Сулейманов, Шагиахмет Тимур-Булат Киселев, а также многочисленные представители известного с конца XVIII века купеческого семейства Китаевых. Документы называют также имена Атнагулова, Арасланова, Заитова и Абдуллина, владевших домами «не по плану» в «междуречье» двух исчезающих Слободских улиц.

Небезынтересно, что спустя короткое время вышеперечисленные персонажи становятся владельцами регулярных участков (причем в этом же околотке) — по всей вероятности, часть проживавших здесь татар, не желая переселяться с насиженных мест, оставалась, перемещая свои усадьбы в соответствии с красными линиями. Но время брало свое, и постепенно татарское население расселялось вдоль отрезка нынешней улицы Парижской Коммуны, по обеим ее сторонам, в сторону старой Сенной мечети (Галеевской) — (не забудем о том, что сегодняшней Сенной мечети в ту пору не существовало и в проектах). Вот вам и ответ на вопрос, почему улица Парижской Коммуны на протяжении достаточно продолжительного времени именовалась «Татарской» (став позднее Сенной и Поперечно-Сенной). Вместе с тем уже тогда появляются регулярные татарские владения и на Евангелистовской улице (ныне — ул. Татарстан), напротив одноименной церкви, обращенной к предполагавшемуся здесь оборонительному рву (запроектированному еще в 1767 году инженером генерал-майором И.Ф. фон-Этингером и включенному в концепцию генерального плана, утвержденного в 1768 году — оттого-то наша главная улица Татарстан и получилась такая широкая). Кварталы, прилегавшие к озеру Ближний Кабан, предполагались под каменную застройку, при этом все жилые усадьбы несли в себе сопутствующую торговую функцию.