Вернуть кыл-кубыз на сцену!

Домбра как инструмент для проверки рефлексов

Центр «Алмет» стоит около черного здания офиса «Татнефти». Это бывший универмаг, в котором есть центр для изучения науки детьми «Альметрика», ресторан, а также выставка тюркских музыкальных инструментов. Их тут 624. У любого музыканта, попавшего сюда, зашкаливают эмоции. Особенно когда видишь какие-то совсем непонятные тебе инструменты, вроде струнных от североафриканских мусульман-берберов. Или азиатские деревянные духовые. Какие-то из экспонатов можно потрогать посетителям, так что почти каждый норовит стукнуть в огромный японский барабан тайко.

Придя однажды на выставку, мы подумали, что эти инструменты можно было бы использовать для сочинения новых песен. Обычно, когда на сцене появляются домбра, кыл-кубыз, даф, саз, курай, следом идут национальные костюмы и этническая музыка, усиленная немного кинематографичными аранжировками. Татары в середине XIX века выбрали другие инструменты — баян, мандолину, гитару, пианино, — и двинулись в сторону европейской и русской классики, что было подкреплено развитием музыкального образования, появлением драматического и оперного театров, развитием таких жанров, как романс, вальс, танго. То есть древние инструменты не воспринимаются как «орудие» для производства песен новых.

Наш лейбл выиграл грант Президентского фонда культурных инициатив для подобной затеи. Помогал нам и благотворительный фонд «Татнефти». Мы объявили прием заявок и набрали музыкантов, которым такой опыт был бы интересен, и поэтов, пишущих на татарском языке. Приходилось объяснять, что опыт игры на домбре и кыл-кубызе необязателен — сейчас этому очень редко учат. Но если, к примеру, умеешь играть на поперечной флейте — значит, можешь извлечь музыку из любого деревянного духового инструмента.

Впрочем, были среди наших участников и самородки вроде Айдара Ниязова, игравшего в этно-группе ALPAR, — на репетициях он переходил с вокала на кыл-кубыз (это, к слову, скрипка, на которой играют, держа ее на коленях), а потом на домбру. Профессиональный гитарист Ринат Насыров привез на лабораторию свой рубаб (у инструмента длинный гриф и всего три струны).

Мы разместились на территории выставки, где альметьевцы построили для студии реплику юрты, и начали думать. Курировал проект доцент кафедры татарской музыки и этномузыкологии Казанской консерватории Геннадий Макаров. С ним мы заранее придумали несколько тем для песен. Задали жанр, длину строчек и даже референсы — то есть музыку, на которую стоит ориентироваться. Этот термин, «референс», вообще отлично рифмуется с понятием музыкальной традиции. Ведь раньше как писали песни? Слышит человек, как поются такмаки, — и учится сочинять свои. Так же и сейчас: если нужен музыканту трек в стиле трип-хоп, он идет его слушать, а потом пытается сделать как-то по-своему.

Было опасение, что ничего у участников не получится. Но я сходу определил для себя эту лабораторию как поход к врачу: давайте проверим наше состояние — насколько нам эти инструменты, жанры, ритмы понятны? Это как идти к неврологу, который стучит тебе по колену, проверяя рефлексы.

К примеру, выяснилось, что нечетные размеры (в отличие от прямолинейных, на четыре четверти) не очень понятны современным музыкантам. Турецкие, к примеру, отлично в них «плавают», а у нас эта традиция оборвалась. То же самое — с построением композиций. Хотелось играть много, с множество партий, контрапунктов и так далее. Однако хронометраж и общее сознание выбрало другое направление. Постепенно каждый участник оброс своим набором инструментов. Регулировал этот процесс уфимский композитор, более всего известный работой над кинофильмами и исследованиями в области world music Марат Татурас, который также привез множество кураев.

Баит о зоопарке, или Обряд ожидания курьера

Что интересно, в других странах подобные инструменты отнюдь не являются реликтом. Это доказал, к примеру, Эрик Марковский. Уроженец Петрозаводска, он влюбился в звуки восточной перкуссии, учился у различных мастеров — и в Альметьевск приехал с девятью увесистыми сумками. В основном Эрик играет на рамочных барабанах — и показывает, как древние и модерновые техники перемешиваются в стиле современных барабанщиков.

В концерт вошли песни, сочиненные за это время. Специальный гость — Эльмира Калимуллина, которая всю неделю слушала наработки авторов и исполнила, в частности, композицию о Наврузе, который наступает 21 марта. Также она спела народную песню «Керфекләр». Те, кто не доехал до Альметьевска, могут посмотреть концерт в «ВКонтакте».

Что мы сочинили? Баит, мунаджат, обрядовую песню, колыбельную, озын көй, такмаки и другое. При этом, скажем, придумывая баит, поэтесса Зулейха Камалова вдохновилась историей из интернета о проснувшемся в зоопарке медведе. А в обрядовой песне воспроизводится современный ритуал — ожидание курьера с едой. При этом Ильяс Фархуллин сочинил совершенно серьезный текст — мунаджат о пророке Ибрагиме, который хотел принести в жертву сына по воле Аллаха, но тот послал ему барашка (а теперь мусульмане в честь этого события празднуют Курбан-байрам). Серьезное и ироничное переплетается в этих песнях. Потому что хотелось сочинить живучий материал. К примеру, колыбельную и вовсе придумали студенты Альметьевского музыкального колледжа, а курировала их работу Зуля Камалова — сарапульская татарка, живущая в Австралии, обладательница множества премией, которая записала немало песен на татарском.

Главный вопрос, который я задаю себе: как потом переходить обратно на контроллеры, сэмплеры, ритм-боксы и синтезаторы?