«Я родился в тюрьме»: как бывшие детдомовцы обвинили государство в попытке увода сиротских акций «Газпрома»

«Не признали, не раскаялись, не возместили»

За 2 года и 10 месяцев судебного следствия в этом деле сменилось несколько прокуроров и адвокатов. Подсудимый Линур Муртазин (ранее носивший фамилию Кочнев) был удален с процесса за игнорирование замечаний председательствующего судьи Ильдара Салихова и вновь возвращен лишь для участия в судебном допросе и прениях.

Именно в прениях второй подсудимый Павел Ефремов «под протокол» признался, что давно простил Муртазину-Кочневу карточный долг в 3 млн рублей. По версии обвинения, именно в уплату этого долга один бывший детдомовец передал другому список покойных воспитанников детдомов Татарстана, которые в 1993-м стали акционерами «Газпрома» — их ваучеры обменяли на «голубые фишки» в соответствии с Указом президента РТ о соцзащите отдельных категорий граждан при приватизации. Акции сиротам на руки не выдавали, они хранились на депо-счетах в «Газпромбанке». Так в числе акционеров оказалось немало детей с врожденными болезнями, с которыми долго не живут.

Дети умерли, а счета остались. Список покойных акционеров стал отправной точкой в поисках потенциальных наследников. Как считают в МВД и прокуратуре Татарстана, Ефремов и Муртазин находили родственников социальных сирот, а затем по доверенности через суд оформляли наследство и накладывали на него лапу. Всего в деле Ефремова — Муртазина фигурируют пять эпизодов мошенничества в особо крупном размере с ущербом в 23,5 млн рублей, две неудачных аферы на 9,4 млн рублей, а также эпизоды легализации преступных доходов и лжесвидетельства в гражданских судах в период с 2008 по 2017 годы. Заметим, ряд судебных решений Мензелинского райсуда по искам Ефремова закончились… отставкой судьи.

«Вину не признали, в содеянном не раскаялись, ущерб не возместили», — констатировал в прениях гособвинитель, помощник прокурора Вахитовского района Казани Айрат Ибрагимов. Он попросил отправить Павла Ефремова в колонию общего режима на 10,5 года, а Линуру Муртазину-Кочневу дать на год больше, но в колонии строгого режима.

По мнению Ибрагимова, вина Ефремова полностью доказана по всем пяти хищениям акций и дивидендов, двум неудавшимся попыткам, а также двум эпизодам легализации имущества. Но отмечал — по эпизодам с получением наследства Авзаловой и Александрова в 2008—2009 годах уже истек срок давности.

Такой же срок давности гособвинитель просил применить к Муртазину по эпизоду мошенничества с наследством Авзаловой и двум эпизодам дачи заведомо ложных показаний в гражданских судах ради получения наследства родственниками сирот. По версии следствия и обвинения, подсудимые обманывали и родственников, и суды, поскольку реальное право на акции покойников было лишь у государства. Потерпевшим по данному делу признано территориальное управление Росимущества по Татарстану и Ульяновской области.

Таким образом, реального наказания Ибрагимов запросил по оставшимся эпизодам Муртазина — двум фактам легализации преступных доходов, двум аферам и одной попытке хищения. Однако итоговый срок от обвинения оказался выше с учетом опасного рецидива. По версии обвинения, часть новых преступлений экс-детдомовец совершал, уже находясь за решеткой за аналогичные деяния. В 2013-м тот же Вахитовский райсуд Казани посадил его на 5,5 года за обман самих выпускников детдомов, их родных и государства с теми же акциями «Газпрома» на 130 млн рублей. Ефремов в том деле допрашивался лишь в качестве свидетеля.

Версия защиты: неправильный потерпевший и давление следствия

Подсудимые настаивали — никаких преступлений не совершали. Муртазин уверяет, что указанных в деле наследников не искал, документы для судов не готовил, в депозитарий «Газпромбанка» не сопровождал и их акциями не распоряжался. Лишь один раз по просьбе Ефремова забрал в Казань «наследника»-бомжа, отмыл его, приодел и постриг — «жалко его было», да как-то возил того же Ефремова в Уфу и обратно через Мамадыш, где тот встречался со знакомыми.

Ефремов слова Муртазина суду подтвердил, но заявил, что и сам он ничего противозаконного не делал — всего лишь разъяснял потенциальным наследникам их права на «газпромовские» акции, по доверенности представлял их интересы в судах за вознаграждение, а после получения акций пару раз предлагал выкупить их, причем отнюдь не за бесценок.

И обвиняемые, и их адвокаты убеждали суд — потерпевший в данном деле определен неверно: у Росимущества нет прав на акции покойных сирот, поскольку выморочным это имущество никем не признавалось. Более того, фигурирующих в уголовном деле наследников — братьев и сестер — никто не признавал недостойными наследства, а оставивших ребенка при рождении матерей не лишали родительских прав.

И Ефремов, и Муртазин подчеркивают — в первом уголовном деле по уводам акций именно сироты и их родные-наследники получили статус потерпевших. Тогда как в новом деле все они были признаны лишь свидетелями.

Как отметил в прениях адвокат Ефремова Азат Мустафин, следствие и прокуратура обосновали законность обвинения ссылками на решения Верховного суда Татарстана, который в 2018-м году в апелляции отменил семь решений 2008—2017 годов Рыбно-Слободского, Мензелинского, Пестречинского райсудов РТ и Московского райсуда Казани об установлении фактов принятия наследства в виде акций «Газпрома» родственниками покойных сирот из числа фигурантов данного дела.

Вот только основанием для этого решения стало не отсутствие прав у родни, а примененный судами первой инстанции особый порядок судопроизводства, объяснял в уголовном процессе Мустафин. По его мнению, апелляционная инстанция лишь указала на то, что при наличии правового спора между родственниками акционеров и Росимуществом гражданский иск должен был рассматриваться в общем порядке. А это значит, что у родственников скончавшихся сирот еще есть шансы получить наследство, обратившись в суд повторно.

Что касается семи попавших в дело родственников, то, по мнению защиты, «указанные лица были выборочно определены оперативными службами». Для чего? «На них явно было оказано психологическое и моральное давление, их убедили в том, что наследниками они не являются, а Муртазин и Ефремов обманули их относительно законности прав на наследство», — отмечал в прениях адвокат Мустафин.

Его коллега Ирина Забелина в защиту Муртазина подчеркивала, что Росимущество не может быть признано потерпевшим, так как судом установлено: спорные акции на балансе данного госоргана не стоят, ни к одному нотариусу о праве на наследство выморочного имущества ведомство не обращалось. Также адвокат неоднократно назвала «выдумкой следствия» обвинение ее подзащитного по всем «ефремовским» эпизодам, сославшись, что сами свидетели обвинения этого не подтверждают. Значит, Муртазина нужно оправдать.

Представителей Росимущества в зале не было — их участие в процессе ограничилось лишь начальным допросом.

Ефремов: «Как только райсуд сделал запрос в банк, за мной начали следить»

В последнем слове Павел Ефремов назвал уголовное дело заказным. Его инициаторами он считает службу безопасности «Газпромбанка» и казанских силовиков: «Как только обнаружилась кража дивидендов, тут же возбудили дело, чтобы все это не вылезло». В прениях подсудимый юрист уточнял, что в интересах наследника Кузьминова в 2016 году обращался в Авиастроительный райсуд, и суд проверял представленную информацию по иску — в том числе и по наличию сиротских акций на счете в «Газпромбанке» и дивидендов в Сбербанке.

— Как только Авиастроительный суд сделал запрос по дивидендам и акциям в банк и получил ответ — наличие средств на счете не обнаружено, с этого момента начались оперативные мероприятия по мне. За мной начали следить, слушать меня начали, — делился с судом обвиняемый. — Хочу обратить внимание — на депо-счете [покойной] Кузьминовой должно было быть свыше 2 млн рублей. И я так понимаю, работники банка испугались, что это выявится...

Версия подсудимого — его «заказали» люди, которые сами имели виды на никем невостребованные акции покойных сирот и дивиденды по ним. Те, кому было выгодно неведение потенциальных наследников. «Кузьминова Екатерина Юрьевна в 2016-м году еще не была признана умершей, это сделал суд. Спрашивается, если ребенок считался живым — кто снял дивиденды?!» — рассуждал Ефремов в ходе процесса.

По данным «Реального времени», эта версия озвучивалась защитой еще в ходе предварительного следствия, но на состав фигурантов и фабулу обвинений не повлияло.

С предложением прокомментировать позицию Ефремова редакция обратилась в пресс-службу «Газпромбанка». Ответ пока не получен.

Подсудимый также настаивал, что как представитель истцов действовал в рамках договора, документы не подделывал, ни суды, ни наследников в заблуждение не вводил. Он представил суду доказательства получения средств рядом наследников, в частности, от Рожковой: «Она написала мне доверенность, по ней я совершил сделку купли-продажи ценных бумаг на 4,5 млн рублей, что подтверждает договор купли-продажи и расписка от Рожковой в материалах дела».

— Если бы я изначально знал, что данное наследство принадлежит государству — я бы не стал под собой яму копать, — заметил Павел Ефремов, а еще посчитал нужным принести извинения суду за себя и Муртазина: — Если мы где-то переходили на личности или вели себя недостойно — прошу извинить за данное поведение. А то останется у вас, не дай Бог, мнение, что сироты — плохие люди...

Секретный свидетель обвинения промахнулся

«Не думаю, что помыть человека по просьбе Ефремова — это такое преступление», — начал свою речь в прениях ранее судимый Линур Муртазин. Он напомнил — в СИЗО находится уже четвертый год (после освобождения в 2015-м по первому делу погулял лишь два года, — прим. ред.). Срок в 11,5 года от прокурора считает чрезмерно суровым и несправедливым, особенно в сравнении с приговором в отношении объявленного в международный розыск юриста ЮКОСа Ивана Колесникова. «Суд заочно приговорил его за хищение акций на 116 млн рублей к 6,5 года колонии. Разве можно эти действия сравнить с моими?» — рассуждал бывший детдомовец и просил оправдания.

По версии Муртазина, никакой доли от наследства и вознаграждений от Ефремова он не получал. Более того, одна из потенциальных наследниц, Авзалова, в июле 2008-го сначала выдала доверенности на участие в наследном деле ему и адвокату Светлане Гафуровой, ныне федеральной судье, а уже через три месяца отозвала их. На суде по уголовному делу Авзалова пояснила, что отозвать доверенности ее убедил Ефремов, заявив, что Муртазин является... мошенником. Данные обстоятельства, как полагает защита, опровергают версию следствия о преступлении в составе организованной группы.

Муртазин настаивает: полученным наследством Авзалова распорядилась сама — продала акции Ильясову, Салимгарееву (в 2013-м получил 7,5 года по делу о хищении акций «Газпрома», — прим. ред.) и другим скупщикам, включая Ефремова, за 3,7 млн рублей.

В своей речи подсудимый Муртазин неоднократно просил суд изучить приговор Вахитовского суда по его делу 2013 года и материалы к нему. Ведь там ряд свидетелей из числа претендовавших на наследство давали совершенно иные показания и обманутыми себя не называли.

«Ранее Бубнов сам подавал документы в Советский и Сабинский суды — хотел принять наследство в виде акций «Газпрома» за покойную Бубнову. Потом он пишет Ефремову две доверенности — одну представлять его интересы в суде, другую — в «Газпромбанке». Потом скрытно отменяет последнюю доверенность — это говорит о том, что он знал, какая сумма может ему достаться. Где тут мой обман, я не вижу его! У меня ведь даже доверенности не было», — возмущался позицией обвинения Линур Муртазин.

В последнем слове он неоднократно обращался к председательствующему: «Если вы вынесете решение в пользу государства, то, получается, все решения по наследственным делам, которые приняты у вас в России, нужно будет отменять?.. Не дай Бог вы вынесете решение против меня, я буду и в кассационном, и в надзорном порядке добиваться, что мне неправильно вынесли приговор. Сделаю все, чтобы об этом деле узнали в соцсетях».

Также обвиняемый напомнил, что несколько свидетелей в судебном процессе заявили о давлении со стороны следствия. Данную информацию подтверждает и гособвинитель Ибрагимов — в прениях он просил критически отнестись к словам шести свидетелей и считать достоверными их показания не в суде, а на допросе у следователя полиции.

Муртазин сослался на судебный допрос Гумировой, бывшего соцработника детдомов, прямо заявившей, что ранее на нее оказывали давление следователь и оперативник, поэтому и появились недостоверные показания. «Со слов Гумировой в суде, я ей никакие документы и удостоверение сотрудника «Газпромбанка» не показывал. Да я и не мог этого делать: мы же с вами исследовали это удостоверение — оно появилось только в 2017 году!» — отмечал бывший воспитанник детдома.

Действительно, в финале процесса по инициативе защиты суд исследовал вещдок — поддельное удостоверение сотрудника банка на имя Линура Муртазина, якобы выданное в январе 2017-го. По версии подсудимого, этот псевдодокумент ему подарил Павел Ефремов ради шутки. По версии обвинения, корочка помогала совершению преступлений.

Защита также просила исключить из обвинения показания засекреченного свидетеля «Петрова», якобы отбывавшего срок в одном отряде с Муртазиным (тогда еще Кочневым) в менделеевской колонии №10. Дело в том, что на вопрос «кто тут Кочнев» свидетель в суде дважды указал... на Ефремова, а еще попутал ряд важных деталей, зато четко заявил — с «зоны» Муртазин звонил Ефремову и направлял его преступные действия. «Думаю, ему за это УДО обещали», — предположил подсудимый и указал, что согласно справкам ФСИН, у него в колонии ни разу не изымали запрещенные средства связи.

В финале своей речи Линур Муртазин также посчитал нужным извиниться перед судьей и другими участниками процесса, «если действительно где-то вел себя некорректно, неадекватно». Он просил учесть свою сложную жизненную ситуацию и врожденные проблемы со здоровьем:

— Я родился в тюрьме. Жизнь провел в детских домах, и наказание отбывал в камерной системе общего типа, потом в колонии.

Расследование этого дела по материалам проверок УЭБ и ПК МВД Татарстана началось в конце 2017 года, в мае 2019-го оно дошло до Вахитовского райсуда Казани. Перед удалением в совещательную комнату судья Ильдар Салихов озвучил предварительную дату оглашения приговора — 17 марта.