«Вся работа вашей инспекции, Евгений Константинович, связана лишь с наложением штрафов»
Под угрозой увольнения финансовый сектор, но пока банковская сфера сжимается — коллекторский сектор растет
Сегодня в рамках проекта «Бизнес и власть. Откровенный разговор», который курирует омбудсмен РТ Тимур Нагуманов, в автограде после казанской встречи с бизнесом министр труда Эльмира Зарипова подискутировала с предпринимателями Челнов. Вместе с ней «под атакой» находился и руководитель Госинспекции труда Евгений Костюшин. На встрече бизнесмены поспорили и с Костюшиным, обвинив его в том, что тот занимается лишь наложением штрафов, тогда как травматизм на стройках продолжает оставаться высоким. В самой инспекции, как оказалось, в ответ намереваются ужесточить наем «шабашников» и, кажется, даже заняться слишком дешевым, по ее мнению, доступом к СРО. Кроме того, присутствовавший на дискуссии корреспондент «Реального времени» узнал, как Центр занятости «подарил» бизнесу еще одну головную боль — профессиональных безработных.
Банковский сектор сжимается, коллекторский сектор увеличивается
Перед началом встречи министр, отвечая на вопрос корреспондента «Реального времени» о том, какие предприятия все-таки сегодня ответственны за татарстанскую цифру в 2,5 тыс. человек, находящихся ныне «под угрозой увольнения» (15,8 тыс. — число официальных безработных в РТ), заметила, что властям удалось не допустить как значительного роста безработицы, так и значительного снижения доходов населения (благодаря федеральным программам поддержки).
— Сегодня под угрозой увольнения находятся порядка 2-2,5 тыс. человек. На каждого безработного же предлагается по две вакансии. Но это не весь рынок вакансий представлен, а только официальный — потому что на сайте «Работа в России» мы видим, например, что число вакансий превышает по РТ 32 тыс. А в центрах занятости у нас сегодня порядка 26 тыс. вакансий, — рассказала она нам.
— Компании, где под угрозой увольнения люди находятся, назвать не хотите? — уточнили мы.
— Коммерческая тайна…
— Тогда хотя бы по отраслям какая ситуация существует? Где скорее могут быть увольнения?
Если же говорить по отраслям, то банковский сектор имеет незначительные сокращения, гостиничный сектор сжимается. В то же время если в финансовой сфере банковский сектор сжимается, то коллекторский сектор увеличивается
— Ну, сейчас мы видим, что автопром все равно более или менее стабилизировался, КАМАЗ тот же. Если же говорить по отраслям, то банковский сектор имеет незначительные сокращения, гостиничный сектор сжимается. В то же время если в финансовой сфере банковский сектор сжимается, то коллекторский сектор увеличивается. Значительное число сокращенных составляют риелторы, — ответила она «Реальному времени».
— Есть ли сегодня между бизнесом и минтруда тем же какой-то конфликт интересов — касательно хотя бы понижения или непонижения зарплат, увольнений? — поинтересовались мы у Зариповой и Нагуманова.
Как совместная с бизнесом работа позволила увеличить минимальный размер оплаты труда
Омбудсмен сразу заметил, что формулировка «конфликт интересов» не подойдет, так как «конфликта нет, а интерес — общий».
— Единственное, иногда на интерес смотрят по-разному: бизнесмены смотрят со своей стороны, социальный блок смотрит с другой. Социальные гарантии и обязательства, которые работодатель несет перед своими работниками, подход к их реализации, к источникам их финансирования (кто за что должен платить, условно говоря) — вот здесь подходы бывают разные. Я могу сказать, что за последнее время у нас не было острых ситуаций. Даже в 2014 году, когда Госсовет принял закон, согласно которому предприятия с численностью выше 35 человек должны иметь хотя бы 1% инвалидов. Мы закон остро обсуждали, в итоге пока его реализация не вызывает трудностей у работодателей.
Эльмира Зарипова, отвечая на вопрос газеты «Реальное время», отметила, что отношения с бизнесом у минтруда строятся на основе трехстороннего соглашения:
— Туда входят, с одной стороны, представители работодателя, затем представлены профсоюзы и правительство РТ. Достаточно сказать, что в октябре в отличие от других регионов мы утвердили уровень минимальной зарплаты по РТ в размере 7 009 рублей, в то время как в РФ он — 6 204 рубля. И этого мы достигли именно по согласию сторон!
Единственное, иногда на интерес смотрят по-разному: бизнесмены смотрят со своей стороны, социальный блок смотрит с другой
Комментируя ситуацию с турецкими рабочими, Эльмира Зарипова заверила, что никто никого выдворять не собирается. По ее словам, все будет зависеть от указа президента РФ, согласно которому основная задача властей — формирование перечня работодателей, имеющих право после 1 января привлекать иностранную рабочую силу, «в том числе работников из Турецкой Республики»: «В силу того, что есть какие-то незавершенные проекты, контракты, требующие привлечения специалистов оттуда — связанных, допустим, с монтажом оборудования, и условия гарантии использования».
«Вся работа вашей инспекции, Евгений Константинович, связана лишь с наложением штрафов»
Широкую дискуссию на самом «Откровенном разговоре» вызвала проблема несчастных случаев на производстве, необразованности строителей и, как следствие, постоянных штрафов со стороны Госинспекции труда РТ. По мнению ряда предпринимателей (в частности, директора ООО «Системы охраны труда» Ильфата Сахабутдинова), штрафы — как и ведомства вообще — делу не помогают.
— Меня и коллеги поддержат: вся работа вашей инспекции, Евгений Константинович, связана лишь с наложением штрафов! Инспекторов по труду видят либо при плановой проверке, либо, не дай Бог, при каком-то несчастном случае. Какой-то предупредительной работы с вашей стороны я не вижу, — горько заметил Сахабутдинов.
Министр гордо заявила, что за 6 лет видит позитивные сдвиги. Так, на 4,5 млн рублей было профинансировано программ по обучению охране труда работников и работодателей. Как результат, в 6 раз (за 6 лет) снизилось число несчастных случаев на производстве со смертельным исходом.
— Да и профильные министерства плотно работают по этой проблеме, — не согласилась министр. — Вот вы в какой отрасли работаете? Строительство?! Минстрой, вы знаете, наверное, проводит еженедельные планерки, на которых сам президент РТ Рустам Минниханов просматривает несчастные случаи на стройке. И публично обсуждается это. Есть по линии минстроя и обучающие курсы.
Сахабутдинова версия положения дел минтруда не убедила: по его мнению, обучение (от минстроя, — прим. ред.) — это «какие-то 40 часов курсов, за которые обучить по-настоящему охране труда невозможно».
— Ну, сейчас вообще обсуждается вопрос, что это должно быть в рамках самообучения! Если курс будет дольше, это не значит, что он будет эффективнее. Мы ушли от того, когда, помните, людей загоняли в одну аудиторию, а люди в итоге не учились. И ушли теперь в дистанционную форму.
«Пример с Железновым вы знаете — это ведь тоже травматизм на производстве»
Евгений Костюшин, кажется, ждал вопроса Сахабутдинова и в ответ на него со словами «у нас же «Откровенный разговор» называется?» вытащил целую речь, но говорил в итоге не по бумажке. По мнению госинспектора труда, у него этот вопрос сильно наболел как у человека, который «занимается им с другой стороны».
— К большому сожалению, у нас Татарстан занимал до 2013 года третье место в печальном рейтинге по количеству смертей на производстве. С 2014 года динамика стала положительной. А если смотреть на 1 000 человек, ситуация даже прекрасная: у нас регион экономически развитый, людей работает много, поэтому и производственный риск растет, — объяснил Костюшин казус «до 2013 года». — Но на самом деле за каждой смертью и травмой стоит человеческая жизнь! Вообще травматизм будет всегда. Пример с Железновым вы знаете (пенсионер застрелил хирурга в автограде, — прим. ред.) — это ведь тоже травматизм на производстве. Потому что несчастный случай произошел на территории поликлиники. Тоже самое с ДТП во время поездки на работу. Но наша задача — снизить влияние разных производственных факторов, отбросив случаи, когда от работодателя ничего не зависит. И вот я очень переживал, думал, что этот год статистически мы закончим хуже. Почему? Скрывать стали случаи меньше и люди активнее обращаться стали (в инспекцию труда, — прим. ред.). В то же время мы работаем по выявлению латентного травматизма, когда после несчастного случая работодатель просит работника не сообщать о нем. Но в итоге у нас все же зависимость травматизма от индекса промпроизводства есть, но снижение ИПП меньше, чем снижение травматизма.
Пример с Железновым вы знаете — это ведь тоже травматизм на производстве. Потому что несчастный случай произошел на территории поликлиники. Но наша задача — снизить влияние разных производственных факторов, отбросив случаи, когда от работодателя ничего не зависит
В 2014 году ИПП в РТ не изменился практически, тогда как снижение смертельного травматизма произошло со 106 до 67, притом что за последние десять лет в РТ не было года, когда число погибших на производстве было меньше 100 (за исключением кризисного 2009 года — 87).
Как легкий доступ на стройку «шабашников» мешает Госинспекции по труду
— Проблема же травматизма в строительной отрасли загнана внутрь отрасли, — с сожалением признался Костюшин. — Раньше [в СССР, по-видимому, — прим. ред.] на стройках работали вчерашние выпускники вузов и ПТУ, где 20-30% времени было посвящено изучению охраны труда! Без этого не могли выйти на стройку. Сейчас, честно скажем, мы знаем, сколько гастарбайтеров на стройках, сколько там работает людей, не имеющих образования строительного! Вы же интернет читаете, видите: допуск в СРО для занятия строительными работами стоит 50 тыс. рублей. Раньше, чтобы стать строителем, нужно было отучиться, взять в штат большое число дипломированных специалистов, и только потом тебе давали лицензирование. Сегодня же ты просто покупаешь допуск в СРО, нанимаешь «шабашников» по гражданско-правовому договору, привлекаешь миллион подрядчиков и говоришь: «Они там сами работают, вопросы с охраной труда не ко мне». И все — стройка идет!
При этом сам госинспектор старается эту ситуацию поменять (а не просто штрафовать, — прим. ред.). Как итог: вместе с минтруда РТ чиновники стараются пролоббировать через Госсовет РТ запрет на нахождение на стройке человека, привлеченного по гражданско-правовому договору: «Не может быть «шабашника» на стройке! Или вся идея лицензирования превращается в фикцию». В результате, по словам Костюшина, решается и вопрос с обучением, так как необученного человека на стройке быть также не должно.
— У нас после встречи в Казани тоже было очень бурное обсуждение этой темы, — согласился Нагуманов с существованием болезненной проблемы для всех. — Я между строк у Костюшина прочитал, что кошмарить бизнес и душить его штрафами неправильно, а надо в корне менять ситуацию на законодательном уровне. Да, будет дороже, но дороже для всех.
«Профессиональные безработные — это наша боль»
Павел Евдокимов, глава «Инжиниринг плюс» и ПКФ «КамВент», у которого одна компания также работает в стройотрасли, в свою очередь рассказал о том, как встречался с выпускным классом одного из ПТУ и узнал с удивлением для себя, что только два-три человека знают, куда пойдут работать (газета «Реальное время» писала об этом). Тем самым он дал понять, что, «зарубив» наем гастарбайтеров и «шабашников», чиновники могут оставить стройотрасль и вовсе без кадров. Проблема подготовки кадров, заметил Евдокимов, до сих пор имеет место быть: «Некому работать на стройке и на производстве». Евдокимов поднял и другую проблему — по шуму в зале и по россыпи похожих вопросов стало ясно: у бизнеса сегодня есть еще одна головная боль, называемая «профессиональными безработными».
— Как известно, сейчас, прежде чем дать объявление в газету, надо дать объявление в Центр занятости. Мы подаем туда. И эти профессиональные безработные к нам приходят и говорят [с мест закричали кивающие предприниматели: «Да, говорят!»]: «Поставьте печать». Никто работать не собирается! Они просто получают пособие! Отнимают мое время, время государства, воруют деньги у государства…
— Воруют бюджетные деньги, — согласилась и министр труда РТ.
— Да, и последний раз я так и сказал: «Печать ставить не буду, вон, за стеной стучат молотки, ждет работа тебя». Ни один не остался!
— Он еще по пальцам специально заедет, потом к вам Костюшин придет, — не замедлил съязвить Нагуманов.
— Профессиональные безработные — это наша боль, — заявила Эльвира Зарипова. — Но бизнесу нужно занимать принципиальную позицию и не ставить им печать в бланк. Мало того, статус безработного дает ему право на получение денег по соцзащите. И благодаря автоматизированной системе управления мы этих людей сегодня очень четко «выдираем», возбуждаем уголовные дела. Исход дел успешный. И с комиссией по легализации рынка труда тоже тесно работаем сейчас.
Тем не менее, по мнению бизнеса, проблема остается, так как профессиональные безработные, если им печать не поставят, работать все равно не будут, а то и будут саботировать рабочий процесс. Нагуманов в ответ призвал министра обдумать, как все же проблему решить окончательно. Согласившись с проблемой кадрового голода на стройке и в промышленности и нежеланием молодежи идти на рабочие специальности, омбудсмен заметил, что особых сдвигов в решении ее, несмотря на множество программ властей РТ, не видит.
— Может быть, мы особо не чувствуем их, — поспешил признаться омбудсмен. — Но вот Павел Евдокимов встречался с выпускниками, которые вовлечены во все наши механизмы, но на них это пока не действует! Это не критика вас [обернулся он к министру, — прим. ред.], а того, что бизнес пока не увидел эффективных механизмов, позволяющих обеспечить бизнес кадрами.
Оказалось, как призналась министр труда РТ, что только с этого года власти начали формировать прогноз потребностей в кадрах с учетом представителей МСБ. Раньше — анализировали потребности только крупных предприятий.