«Дважды, когда я уходил из «Ак Барса», он становился чемпионом страны»

«Отправляясь на тренировку, иногда в автобусах засыпал на ходу»

— Денис, у вас в детстве были подобные мастер-классы, к примеру, от тех же ветеранов СК им. Урицкого?

— Нет, откуда? Замечу, что у нас льда было впритык, я вспоминаю, что на одной площадке у нас могли заниматься воспитанники трех годов рождения. Тренеры делили площадку на три части, и мы умудрялись на ней умещаться каким-то образом. И это еще учитывая, что мы на тренировку приходили к шести утра. А это же советская Казань, не как сейчас, когда у многих машины, на крайний случай можно такси вызвать. В итоге мама вталкивала меня в автобус, который уходил с нашей остановки в 5.13 и, опоздав на него, мы уже опаздывали на тренировку. Наверняка я там со своей амуницией мешал многим, кто ехал на утреннюю смену, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Бывало так прижимали со всех сторон, что не дернешься, кемаришь на ходу. Это уже я сам не помню, по рассказам мамы…

Тем не менее, я считаю, время было чудесное, помогало вырабатывать целеустремленность, быть собранным, что дает хоккей пацанам. Хотя гораздо важнее просто вырасти хорошими людьми. При этом я хотел бы обратиться к родителям, чтобы они не растили чемпионов, не давили на детей. У моего товарища сын занимается, я видел их тренировку, и там была какая-то угнетающая атмосфера, когда родители очень злились на детей из-за каких-то их ошибок. С тренировки надо уходить с улыбкой, а не в слезах, ну что это такое?

— Ваше хоккейное детство попало на время, когда Советский Союз развалился, команда СК им. Урицкого потеряла хозяина — КМПО, и уж совсем никому не нужной оказалась детско-юношеская школа. Ваш однокашник Антон Сунцов ярко и в красках вспоминал тот период, когда практически не было амуниции, а уж генменеджер Виктор Левицкий мне в интервью жаловался, что клюшек не хватало даже основной команде…

— Честно говоря, я как-то не могу сказать, что это давило на нас, хотя на момент развала мне уже было 13 лет. Да, с формой были напряги, причем ее даже нельзя было купить где-то, приходилось доставать — кто откуда мог. По-моему, как раз отец Антона Сунцова поехал куда-то в Чехословакию и как-то помог решить этот вопрос. А в основном форма передавалась «по наследству» - от первой команды молодежной, оттуда уже в детские команды. Тут надо отдать должное нашему тренеру Романову, поскольку Анатолий Петрович каким-то образом одевал наш возраст.

— А вы же пришли в хоккей нетривиальным путем, через занятия конькобежным спортом.

— Да, по детям я успел позаниматься в конькобежной секции, но запомнилось, что мне не совсем нравилось монотонно бегать по кругу, заниматься циклическим видом спорта.

«На первых порах разгонялся и врезался в борт»

— От партнеров по хоккею вы заслужили прозвище «Электричка» и оставили в памяти то, что разгонялись, но тормозить не могли и зачастую врезались в борт.

— Так и было. Но зато это заложило основы моего катания, я в своей группе был самым быстрым…

— Но не считались самым талантливым.

— Да, и прекрасно это осознавал. У нас был, во-первых, Сунцов, привлекавшийся к сборным России. Лева Трифонов (играл в Екатеринбурге, Нижнекамске, Перми, Самаре, Тюмени, Ханты-Мансийске, Череповце), очень выделялся Саша Прыгунов (большую часть карьеры провел в чемпионате Белоруссии, как другие воспитанники казанского хоккея Максим Знаменский, Андрей Ромадановский, Михаил Шибанов, — прим. ред.). Пока не пригласили в первую команду, у меня даже в мыслях не было, что я лучший по своему году. Причем у меня был период, когда уходил из хоккея, поступив на учебу в Казанский энергетический институт, и настраивался на дальнейшую карьеру электрика. И мне даже врезалось в память, как в один день к нам домой пришел тренер молодежной команды Чернецов: Александр Николаевич прямо уговаривал моих родителей вернуть меня в хоккей. Я сам был против: «Хватит, надоело». Но тогда родители прониклись, убедили меня, что на год можно вернуться, а затем снова поступить на учебу.

В итоге я провел этот год в молодежке, ничего, казалось, особого не произошло, а под конец мы поехали на региональный турнир и сыграли там достаточно удачно. Причем еще один факт, доказывающий, что ничего в этой жизни не бывает зря: мы не должны были ехать на тот турнир, но кто-то отказался, по-видимому, из-за недостатка финансов, а мы их заменили. Помню, апрель месяц, мы приехали с турнира на ж/д вокзал, я раскладывал форму и ощущал, что все, с хоккеем я закончил. Сейчас сдам форму, и вольный человек. И опять встретил Чернецова, и он меня ошарашил новостью: «Денис, тебя вызывают на сборы первой команды».

Моисеев сказал: «Мне кажется, из него выйдет толк»

— Это какой год?

— 1997-й, который все казанские любители хоккея должны запомнить как самый неудачный. Основная команда заняла второе место в регулярке, а в плей-офф вылетела в первом круге после поражения от саратовского «Кристалла», ставшего 15-м. Это был шок, который Юрий Иванович Моисеев решал запросто: «Раз не умеете играть, то будем тренировать индивидуальное мастерство», назначив сборы практически сразу после вылета из плей-офф. Получается, что у основной команды вообще не было отпуска, а вместе с ней отправился и я, больше, наверное, для комплекта. По сути, для меня это было удачное стечение обстоятельств.

— Но вы же потом, во-первых, остались в основной команде, затем и попали в молодежную сборную страны, завоевав с ней серебро молодежного чемпионата мира.

— Тут тоже нельзя переоценивать себя, поскольку играл я в основе маловато (здесь Денис скромничает: 50 матчей в сезон, 22 очка, очень неплохо для 18-летнего юноши, который еще вчера хотел заканчивать с хоккеем, — прим. ред.). Ну а в молодежную сборную на первый год взяли просто потому, что «Ак Барс» тогда был на виду.

— Вы играли под руководством Моисеева, а это был определенный знак качества. Как он к вам относился?

— Не могу сказать, он не делился. Хотя уже потом Айрат Кадейкин рассказывал, что на каких-то сборах в Финляндии он высказался насчет меня: «Мне кажется, что из него выйдет толк». Но лучше слов говорит то, что он очень много дал мне в хоккейном плане. При этом стоит отметить, что Юрий Иванович не любил работать с молодыми, особо не брал их в команду, по сути, я был единственным, кто работал под его руководством. Вот его слова: «Зачем мне нужна молодежь, если деньги у нас есть и можно купить мастеров». Я это услышал и запомнил.

«Уезжая в НХЛ, решил, что пора сменить обстановку»

— Вы стали вторым «барсом», которого поставили на драфт, после Артема Анисимова, но в отличие от него уехали в НХЛ. Это произошло уже при Владимире Крикунове?

— Да, тогда мне позвонил агент с информацией, что в НХЛ есть некие тренинг-кампы для молодежи, которые проходят в июле, и спросил: могу ли я приехать в распоряжение «Нэшвилла»? Я тогда засомневался, отпустит «Ак Барс» или нет, переговорил с Владимиром Васильевичем, который не очень хорошо отнесся к перспективе моего отъезда. И я прекрасно понимаю его: надо формировать состав, а тут уезжают хоккеисты с действующим контрактом. Но тогда за лето пришло много новых, помню, Павел Дацюк появился в команде, и я решил, что надо, наверное, сменить обстановку, поскольку новый коллектив, новый тренер, с которым непонятно как сложатся отношения. В результате, оказалось, что в этом плане я напрасно переживал, поскольку в будущем много поиграл у Крикунова, и все у нас было прекрасно.

По приезде в Америку мне сразу предложили контракт. Было очень приятно, хотя скажи мне сейчас 20-летнему — «хочешь поехать?» — я бы отказался. Поначалу были проблемы с английским, хотя я начал изучать его в последний год моей игры в «Ак Барсе», но в «Нэшвилле» мне повезло, что был латыш Карлис Скрастыньш, воспитанник советского хоккея, плюс два чеха Орсаг и Эрат, которые помогали мне на первых порах. А американцы устроили для нас уроки английского с учительницей, которая приходила к нам на занятия раз в неделю.

Все же было непривычно поначалу, когда приезжали в команду, без всяких тренировочных сборов. И сразу через три недели мы начинали играть товарищеские матчи. В этом плане мне повезло, что в первый год я приехал со сборов, заложив функциональную готовность на первом сборе в Турции. А уже со второго года привык тренироваться самостоятельно, тем более что нам давали программы, расписанные буквально по дням. Непривычной еще была интенсивность игрового календаря, поскольку в России мы привыкли за неделю играть два матча, три максимум, поскольку в чемпионате страны было только 16 команд. А в Америке за пять-шесть месяцев умещалось по 82 игры, не считая плей-офф. Поэтому даже тренировочного процесса в сезоне нет, занятия позволяют разве что молочную кислоту разогнать, размяться.

— В итоге вы отыграли четыре года, и вернулись в Казань в локаутный сезон, когда столица Татарстана готовилась отпраздновать 1000-летие победой своей любимой хоккейной команды, но не получилось. Оглядываясь назад — почему? Может, в той команде были какие-то группировки — легионеров, энхаэловцев и местных игроков?

— Да я не могу так сказать. Группировок точно не было. Единственно отмечу, что многие приехали в тот «Ак Барс» просто для того, чтобы себя занять на сезон. Ну хотя бы те же канадцы — они что, очень хотели выиграть чемпионство? Понятно, что для нас, казанцев, это было важно, но когда у всей команды не было общей заряженности на результат, то мы и получили то, что получили. Для меня это был шок, такой же, наверное, как у моих старших партнеров в 1997 году, когда «Ак Барс» вылетел от Саратова. А теперь я столкнулся с тем, что мы проиграли две домашние игры Ярославлю, потом выиграли матч в овертайме и в итоге уступили и вылетели. Чемпионами стали уже на следующий сезон, но меня в команде не было.

«Победили в Континентальном кубке и сразу попали на побоище с «Трактором»

— А почему вы покинули «Ак Барс»?

— Вот почему случился мой переход в «Атлант», я сейчас даже и вспомнить не могу в деталях, единственно, отмечу, что со мной дважды происходило так, что я уходил из «Ак Барса» накануне его чемпионства — второй раз в 2008-м. Причем тут дело не в каких-то напрягах с Билялетдиновым, поскольку с Зинэтулой Хайдяровичем у меня были хорошие отношения.

С другой стороны, я рад, что поиграл в Мытищах, где базировался «Атлант». Полный дворец болельщиков, которые до того никогда вживую не видели хоккей, приятно было играть в этой атмосфере. До этого мы играли в Воскресенске, городе, жившем хоккеем, вырастившем такое количество звезд мирового масштаба. Там, кстати, еще Илья Ковальчук поиграл, у которого были напряжные отношения с «Атлантой Трешерс», а тренировал нас чех Милош Ржига. В конце сезона попал в состав сборной, там был шикарный состав, но мы проиграли в овертайме чехам, и это был только четвертьфинал. Потом снова был сезон в НХЛ, за «Чикаго», после которого я понял, что пора закрывать эту страницу жизни с НХЛ. Вернулся в Казань и сразу же с «Ак Барсом» выиграл Континентальный кубок, который российские команды очень долго не могли завоевать. Помню, сразу после Нового года мы полетели в Ригу, где проводился финал этого турнира, победили, вернулись и сразу же попали на домашнее побоище с челябинским «Трактором».

— Мне по секрету сказали, что вы уже много лет не выходили на лед.

— Сначала закончу рассказ о карьере. В итоге я ушел из «Ак Барса», и команда снова стала чемпионом. Затем были Нижнекамск, ЦСКА, Нижний Новгород, куда меня вообще непонятно зачем приглашали, поскольку тренировавший команду наставник из Финляндии делал ставку на своих. И закончив с хоккеем в 2013-м, в возрасте 34 лет, я не вставал на коньки буквально до сегодняшнего дня. Хотя сейчас есть много мест, где можно поиграть по любителям, на том же чемпионате Казани сейчас собираются такие составы, что подумаешь: а пройдешь ли в него?

Но как-то не тянет меня на лед. Считаю, что моя карьера удалась, поскольку она могла закончиться гораздо раньше, еще в 1996-м, если бы ко мне домой не пришел Чернецов, или годом позже, если бы Моисеев не пригласил на сборы. Если бы в начале моей карьеры не было таких людей, которые видели во мне какой-то потенциал, который я сам в себе точно не замечал, то никакой карьеры у меня и не было бы.