Евгений Ройзман: «Когда наркоторговля ушла в интернет, государство оказалось к этому не готово»

«Я видел людей, которые сгнили заживо»

— Перед интервью я изучила одну из площадок в даркнете, побродила по разным каналам в «Телеграме» и отметила одну тенденцию: несколько месяцев назад из продажи практически исчезли наркотики растительного происхождения. Потом они снова появились, но на них очень сильно выросли цены, при этом другие виды наркотиков оставались доступными. Складывается ощущение, будто людей намеренно подсаживают таким образом на химию.

— Это очень распространенное заблуждение — им без разницы чем торговать. Из 100 процентов героиновых наркоманов все начинали с употребления марихуаны — это известная всем аксиома. Не бывает так, что ты начал курить в молодости и всю жизнь продолжаешь этим заниматься — со временем ты все равно «разгоняешься».

Я не теоретик, я — практик. За 15 лет через меня прошли тысячи наркоманов. Из них около 10 тысяч — те, кому я смотрел в глаза, кого я лично анкетировал. Наркотики есть наркотики. Одно перетекает в другое, но, как правило, эта история идет по нарастающей траектории, поскольку растет толерантность.

— Вы вообще, разделяете для себя наркотики по степени тяжести? Или все одинаково опасно?

— У наркоманов есть такое понимание: якобы синтетика — это беда, а все, что природное — это нормально. Но я видел людей, которые, рассуждая аналогичным образом, уже давно превратились в животных. Мое отношение к этому никогда не поменяется. Я видел людей, которые сгнили заживо и, мало того, отправили на тот свет кучу народа. У меня не «хипстерское» отношение к этому — я практик.

— А как вы считаете, карантин как-то отразился на наркопотреблении, учитывая введенные ограничения? Помог ли он снизить потребление?

— Думаю, поначалу было определенное снижение. Сильно упало потребление по клубам и другим тусовочным местам, которые оказались закрыты. Помимо этого, процесс несколько притормозился из-за того, что все сидели по домам. Но потом все быстро вернулось в обычное русло.

«Патологическая ложь сопровождает наркоманию с первого шага»

— У меня вызывает беспокойство вот какое наблюдение: соцсети, микроблоги — все сейчас пестрит темой наркотиков. Нередко можно встретить посты, в которых совсем юные ребята открыто рассказывают о своей зависимости. Не знаю, возможно, все дело в окружении, но я в юности не слышала, чтобы мои друзья или знакомые — ребята 15—18 лет — «сидели» на каких-нибудь порошках или что-то массово употребляли, как сейчас.

— Есть журналисты, которые приложили к этому руку. Очарованные журналисты. Они берут в качестве героя для материала наркомана и выдают на большую аудиторию все, что этот нарколыга им рассказал. Но надо понимать, что каждый наркоман — лжец. Патологическая ложь сопровождает наркоманию с первого шага. А чтобы распознать вранье, надо быть профессионалом.

Буквально недавно была громкая история, когда один известный портал написал статью про конченую наркоманку, которая рассказала журналистам, что она якобы 10 лет сидит на героине и живет при этом полноценной жизнью. Они выдали это в эфир на всю страну. Только что у людей был барьер, что к героину нельзя даже близко подходить, как вдруг известное СМИ выдает: «Да нет, можно жить, кайфоать и все будет нормально».

Через месяц после публикации эту девушку посадили за торговлю наркотиками. Тогда журналисты додумались взять интервью у ее матери, а она говорит: «Вы зачем ее слушаете? Она все время врет. Она не работала, воровала, выпрашивала деньги, где-то сама приторговывала».

— Как вы считаете, какую роль в истории с наркопотреблением сыграл даркнет?

— Раньше была выработана какая-то методика, было понимание, как с этим бороться. Но когда торговля ушла в интернет, государство оказалось к этому не готово. С этого момента наркомания резко помолодела. Если раньше возраст вовлечения по героину был примерно с 18 лет, а иногда больше, то с недавних пор он начался с 12—13 лет.

В какой-то момент государство просто отстранилось.

Сейчас мы ходим по городам и видим, что все стены в них исписаны рекламой, но когда речь идет о сайтах или наркотиках — это одно дело. Проблема в том, что появилось очень много рекламы наркоторговли. И, как правило, все это происходит во «ВКонтакте». Я читаю лекции, встречаюсь с детьми, и 15-летние ребята уже все про это знают и, более того, говорят, что сталкивались с подобными предложениями.

Для многих это игра: положил закладку, поднял. На самом деле, они не понимают элементарных вещей. Любое отчуждение наркотиков — это сбыт. Продал — сбыт, подарил — сбыт, отдал за долг — сбыт, угостил — сбыт. Они этого не понимают. Я видел, как 17-летний парень «заехал» на 8 лет просто потому, что постоял рядом с другом. Можно винить систему и так далее, но ему не могли дать меньше, потому что вес был большой плюс «по предварительному сговору» и «в составе группы лиц».

Повторюсь: государство отстранилось. Последние, кто работает всерьез, по крупным наркоторговцам — это ФСБ в некоторых регионах. Нижнюю же часть практически полностью закрывают самые обычные ппсники, дпсники, рядовые райотделовские опера.

Век «кладмена» (человек, занимающийся распространением наркотиков через т. н. «закладки», — прим. ред.) очень короток — 2—3 или максимум 4 недели. Все места, где оставляют и подбирают закладки — пристрелены. Это очень серьезная, чисто наркоманская ошибка — думать, что они умные и отличаются друг от друга. На деле их схемы просчитываются на раз. Для этого не надо быть аналитиком — обычные ппсники, сержанты прекрасно все это понимают. Поэтому их ловят регулярно и моментально. Действительно, так садится очень много людей, но, с другой стороны, если их не сажать, полыхнет так, что мало не покажется.

«Лучше буду ходить и носить передачки, чем на кладбище — цветы»

— У многих складывается впечатление, что война с наркотиками проиграна, как раз по причине того, что массово ловят мелочь, при этом все цепочки поставок продолжают работать, и крупную рыбу никто не трогает.

— Когда идет война, в основном убивают солдат противника. Офицеров убивают поменьше, генералов — еще меньше, а маршалов и главнокомандующих — совсем редко.

— Аналогия понятна, да.

— Хочу показать вам две стороны этой истории. С нами работает парень, который в свое время создал в Ангарске очень мощный фонд «Город без наркотиков». Еще у нас была одна девушка-помощница, у которой сын то покуривал, то еще что-нибудь употреблял. И она говорит этому парню, который основал фонд: «Саша, человек всего-навсего закладку какую-то положил, ну нельзя же ему за это сразу срок давать». А Саша отвечал: «А если это твоего сына коснется?» Она ему: «Ну что ты сразу такими категориями, ну надо же пожалеть».

Проходит 2 недели после этого разговора. Ее сын поднимает закладку со своим другом в 200 метрах от дома. Покурили. Друг сразу умер — ему еще повезло. А этот впал в кому. Год и три месяца дома лежит овощ. И она каждый день вынуждена за ним ухаживать. У нее лежит труп сына, который она никак не может похоронить.

Также надо понимать, что любой наркоман в определенный момент начинает торговать. Получается замкнутый круг. Сначала им пользуются, пока у него есть деньги, а потом — когда он уже втянулся. Ему надо найти кого-то еще, чтобы появились средства на товар, и он начинает торговать. Так происходит в 90 процентах случаев.

И вот такого человека сажают. И разумные родители говорят: «Да и бог с ним. Целее будет. Там не сдохнет и других на тот свет не отправит». Многие говорят: «Лучше буду ходить и передачки носить, чем на кладбище — цветы». Это наркотики и отношение к ним должно быть однозначное. Увидел наркомана, наркотики или наркоторговлю — не рассуждай. Это смерть. Но этим должно заниматься государство, а оно отстранилось.

— Почему государство настолько безучастно в отношении наркотиков?

— Оно оставило за собой одну проблему: воевать, выкачивать деньги, проводить парады и так далее. Государство много от чего отстранилось. Мы, простые парни из Екатеринбурга показали, что с этим можно справиться. А на уровне государства с этим можно справиться тем более.

«Наркомания за последние годы резко помолодела»

— Как вы относитесь к тому, что от многих так называемых лидеров мнений в последнее время можно услышать призывы к легализации марихуаны и не только? Стоит ли ориентироваться на опыт зарубежных стран в этом вопросе?

— Политики и не такое предлагают. «Всем, все, всегда и каждому физкультурнику по физкультурнице».

Они действительно приводят в пример другие страны, но не учитывают при этом ряд нюансов. В свое время я был членом ECAD (Европейские города против наркотиков, — прим. ред.), и в рамках одного из мероприятий к нам приехал помощник Обамы по части борьбы с наркотиками. Он рассказал о том, с чем им пришлось столкнуться в Денвере, который проголосовал за легализацию медицинской марихуаны. Там увеличилась смертность, пошел рост потребления героина, но самое главное заключалось в другом.

Они считали, что легализацией выбьют из-под мафии деньги, и так как торговать станет невыгодно, они самоликвидируются. Ведь зачем покупать у барыги, если можно купить в аптеке? И они просчитались. Наркоторговцы пошли в школы. Этого они не ожидали.

Я также разговаривал с мэром одного голландского города, и он признавался, что они все хватаются за голову из-за легализации. Потребление марихуаны в местных школах увеличилось на 300 процентов.

Люди, которые говорят про легализацию, просто не понимают, что за этим последует. Многие (особенно часто это встречается среди политиков) хотят быть добрыми за чужой счет. Когда легализации требуют молодые — им просто хочется курить. Когда этого требуют политики — они идут на поводу у своей аудитории.

И довольно часто можно услышать: «А почему марихуану нельзя, а водку можно?» Водка — легализованный наркотик. Если появится марихуана, это не значит, что алкоголь исчезнет.

— Напоследок хочу попросить вас оценить текущую ситуацию с наркопотреблением в России. Насколько все реально плохо?

— Наркомания за последние годы резко помолодела. Героин на этом рынке занимает максимум 20 процентов — в основном им интересуются старые наркоманы. Становится все больше синтетики, плюс, этот страшный «героин для бедных» — «соли». Это страшные наркотики, которые имеют необратимые последствия для мозгов.

Помимо этого, пошел мефедрон, у которого есть одно свойство: он дорогой, но держит не долго, и наркоманы вынуждены постоянно «догоняться». И из-за этого (такого не было очень давно) снова потащили из домов — родительские вещи, деньги и так далее.

Государство не прилагает каких-либо усилий — ни в плане законодательства, ни в плане системной работы. Огромный минус в том, что не стало Госнаркоконтроля. При нем была реальная конкуренция между ведомствами, а сейчас ее не стало. Это откровенный вред. Абсолютно безнаказанной остается визуальная реклама наркотиков — на улицах и в интернете. Также остается безнаказанным вовлечение в наркоторговлю.

Отмечу, что большую нишу занимают курительные смеси. Эти наркотики невозможно употреблять, если человек не курит. Поэтому имеет смысл обратить внимание на борьбу с курением и на более раннюю профилактику. Курящий подросток — это группа риска.

На мой взгляд, имеет смысл с одной стороны усиливать полицейское давление, а с другой — вовлечение в медико-социальную реабилитацию. В России нет внятного закона о принудительном лечении. Наркоманы предоставлены самим себе и своим родителям. Государство на себя не берет ничего.