Плач о манкуртах
В Камаловском театре перенесли на сцену прозу Чингиза Айтматова
В эти дни на сцене ТГАТ им. Г. Камала проходят премьерные показы спектакля «И дольше века длится день» по роману Чингиза Айтматова в постановке Ильгиза Зайниева. И это уже не первое обращение театра к прозе Айтматова. Подробности — в материале «Реального времени».
Первый роман Айтматова
Камаловский театр не впервые обращается к философской прозе Чингиза Айтматова. В свое время одним из популярных спектаклей в репертуаре был «Тополек мой в красной косынке» с блистательной Шахсенем Асфандияровой в одной из главных ролей. Долго держалась на афише, став одной из культовых постановок, айтматовская «Плаха» в постановке Дамира Сиразиева.
Ильгиз Зайниев, драматург и режиссер, естественно, сам делал инсценировку романа Айтматова, написанного автором на русском языке. «И дольше века длится день», первый роман писателя, был создан Айтматовым в 1980 году и увидел свет в популярнейшем тогда журнале «Новый мир», что сразу же обеспечило ему огромную читательскую аудиторию. Пожалуй, Айтматов одним из первых поднял запретную в то время в СССР по идеологическим причинам тему исторической памяти.
«И дольше века длится день» — это строчка из стихотворения Пастернака, в принципе, она раскрывает фабулу романа, его действие (с отсылками в прошлое) развивается в течение одного дня, когда главный герой пытается похоронить своего друга. Но эта сюжетная линия не исчерпывает содержание романа.
Позже «И дольше века длится день» начал выходить под названием «Буранный полустанок». У крошечного поселка на железной дороге, описанного Айтматовым, есть прототип — полустанок Торетам недалеко от космодрома Байконур. И это место отчасти можно считать культовым, вблизи него похоронен шейх Торе-баба, потомок Чингизидов.
Вечная зима
Сценограф Геннадий Скоморохов выстраивает на сцене монохромный мир — черное и белое. Вечная зима, вечный снег, вечный буран, который заметает. Белые шары, подвешенные к потолку, — как далекие планеты, как намек на бесконечный космос. Гигантские округлые колючки несет ветер из степи. Жизнь на полустанке однообразна и нелегка.
Ильгиз Зайниев опустил некоторые сюжетные линии из романа Чингиза Айтматова, выделив главную — историю Едигея, плавно уведя ее к тому основному, ради чего автор и писал роман, — к разговору о памяти, о принадлежности к роду, к тому страшному, кем можно стать, потеряв память.
Спектакль развивается как бы в двух пластах — в настоящем и прошлом, и Едигея играют два актера — Ильдар Хайруллин и Алмаз Бурганов (Едигей в молодости), так же, как и многих других персонажей. Умер Казангап (Ильдус Ахметзянов и Алмаз Сабирзянов), решено похоронить его на старом кладбище. И пока люди идут длинным путем, Едигей словно вспоминает свою жизнь, в которой Казангап сыграл решающую роль. Казангап и в романе, и в спектакле — один из его нравственных центров.
Каждый эпизод из жизни Едигея — это история вполне бытовая, но с большим нравственным отсылом. И все замыкается в результате на притче о манкуртах, о людях, которые потеряли память. Попавших в плен превращали в нелюдей, надевая им на голову кожу верблюда, которая, высыхая под палящим солнцем, сжимала череп, и человек или умирал, или становился ненормальным, забыв всю предыдущую жизнь. Становился манкуртом, слово это после выхода романа Айтматова стало нарицательным.
Когда похоронная процессия приближается к старому кладбищу, оказывается, что путь к нему закрыт, там стоит охрана и протянута колючая проволока. На месте кладбища собираются строить новый микрорайон. То есть целый пласт памяти, историю многих родов пустят под бульдозер, превратив целые поколения в манкуртов. Какая знакомая для нашей страны ситуация!
И здесь и ритм, и цветовая гамма спектакля меняются, возникает словно спектакль в спектакле. В этом новом спектакле на авансцене двое — мать и сын. Найман-Ана (Алсу Гайнуллина) находит сына, ставшего манкуртом. Но он не помнит ни мать, ни отца, ни род, к которому принадлежал, и убивает Найман-Ану. Эпизод длится всего пять-шесть минут, материал роли минимален, но Алсу Гайнуллина, в игре которой есть и ласка, и тоска по сыну, и отчаяние, достигает подлинного трагизма.
Спектакль, украшением которого стала выразительная музыка Эльмира Низамова, тем не менее о том, что воля человека и его нравственная сущность могут помочь ему остаться Человеком и не стать манкуртом. Жить по совести и быть одним из звеньев своего рода. Что в результате и делает Едигей — Ильдар Хайруллин. А тема манкуртов не теряет своей актуальности в наши дни, когда исчезают целые улицы в старых городах, когда нивелируется национальная идентичность и за родной язык приходится бороться. А слово «патриот» часто путают со словом «националист».
