«У руля Татарстана в сложный период российской истории стоял мудрый, уверенный в себе человек»

Советское наследие и здравый смысл переходного периода

Модель Татарстана. Каковы ее составляющие и в чем заключается феномен республики? Вспомним распад СССР в декабре 1991 года, ставший шоком для большинства его населения. А ведь вся современная рыночная экономика Татарстана основывается на фундаменте Советского Союза. Крупные отрасли нефтегазодобычи, нефтехимии, машиностроения, авиастроения и целые города были созданы в советский период. В их числе ПАО «КАМАЗ» и город Набережные Челны, ПАО «Татнефть», Нижнекамский нефтехимический комплекс, включавший шинную промышленность, и сам город Нижнекамск, это и Казанский авиационный комплекс с производством самолетов и вертолетов. И вот этот переход от советской системы к рыночной экономике и называют моделью республики. «У руля Татарстана в сложный период российской истории стоял мудрый, уверенный в себе человек. Минтимер Шаймиев всегда серьезно и основательно отстаивал интересы своей республики», — высказывает свое мнение бывший министр финансов России Алексей Кудрин на страницах недавно выпущенной книги «Жизнь замечательных людей. Биография продолжается…», посвященной первому президенту Татарстана.

Другая константа модели Татарстана — сохранение согласия между национальностями и конфессиями в республике и договорной характер взаимоотношений с федеральным центром. Ну, а «главной разгадкой феномена Татарстана оказался здравый смысл, хотя немногие готовы были это замечать», — утверждал поэт, прозаик, переводчик, драматург Равиль Бухараев.

Мы назвали нашу политику «мягким» вхождением в рынок. В этом сочетании трех слов все составляющие — ключевые

А что еще, как не здравый смысл, двигало республикой, когда в январе 1992 российское правительство отпустило цены и начался стремительный рост цен, сдержать который можно было, только увеличивая объемы продукции? Но экономические связи были порваны, и прежние договоры не работали. Тогда Минтимер Шаймиев и правительство Татарстана смягчили удар по населению республики через субсидирование цен из республиканского бюджета. Одновременно с этим были введены талоны для местных потребителей, чтобы субсидированные товары не уходили из Татарстана. «В итоге потребительская корзина республики в конце сентября 1992 года стоила 1280 рублей, тогда как в среднем по России ее стоимость составляла 1903 рубля. И когда годом позже сельские производители Татарстана, несмотря ни на что, вырастили хороший урожай, правительство России на следующий год само применило меры, сходные с теми, которые Татарстан предпринял годом ранее», — приводил данные Равиль Бухараев в своей книге «Татарстан: «Мы — можем!». Президент Минтимер Шаймиев и созидательность здравого смысла».

«Мы назвали нашу политику «мягким» вхождением в рынок. В этом сочетании трех слов все составляющие — ключевые, — объясняет линию поведения сам Минтимер Шаймиев в книге «Жизнь замечательных людей. Биография продолжается…». — Принципиально — мы входим в рынок. Но без потерь, которых можно избежать изначально. Без резкого ухудшения жизни людей. В Москве Татарстан с его подходом называли тогда — не без упрека и насмешки — «островком коммунизма».

«Коэффициенты для Татарстана — ни к черту»

На этом «островке коммунизма», как и во всей России, шел спад производства. В 1992 году в Татарстане он достиг 12,6%, в то время как спад нефтедобычи составил 8%. Самый большой спад в 25% был на предприятиях военно-промышленного комплекса, потому как государственные заказы сократились на 47,4%. «Перед нами стояла задача сохранить экономический базис республики. Другие регионы, слепо следовавшие тому пути, который предложила Москва, сразу потеряли большую часть своих крупных предприятий», — рассказывает «Реальному времени» депутат Госсовета РТ пятого созыва, заместитель председателя Госкомитета по экономике, инвестициям и предпринимательству Марат Галеев. Процесс приватизации в Татарстане был осложнен тем, что многие крупные предприятия в республике были предприятиями федерального или смешанного подчинения. «В России, надо напомнить, так и не был принят закон по приватизации. Она осуществлялась по указу президента. Мы же в республике проводили ее по закону, принятому парламентом», — уточняет Марат Галеев.

Марат Гадыевич вспоминает, как в один из рабочих дней в так называемой экономической газете он увидел коэффициенты переоценки основных фондов по отраслям. «Смотрю и понимаю, что нам это невыгодно. Коэффициенты добывающей отрасли были низкими. А требовалось сделать высокие, чтобы республиканские предприятия стали недоступны, и их акции, например «Татнефти», не смогли скупить на ваучеры. Я пошел к премьеру Мухаммату Галлямовичу Сабирову и говорю, что коэффициенты для Татарстана — ни к черту. Он дал нам два часа времени, чтобы составить новые коэффициенты. Мы с Дамиром Бикбовым — тогда он был первым заместителем руководителя Госкомитета РТ по управлению госимуществом — составили проект постановления. И переоценка пошла по новым коэффициентам. Это в свое время отпугнуло многих по дешевке скупить предприятия республики», — рассказывает Марат Галеев.

Таким образом, Татарстан оценил свою собственность на 25—30% выше, чем федеральный центр, причем вместе со своими именными приватизационными чеками признал и общероссийские ваучеры. Были введены квоты на размер приватизационных паев, и контрольные пакеты остались в руках государства. Как позже заявит главный идеолог приватизации республики Дамир Бикбов: «Приватизация в Татарстане обошлась без стрельбы и кровопролития».

Приснившийся летним утром большой договор 1994

Восстановление, а порой и заново выстроенные экономические процессы республики проходили на фоне сложнейших политических событий. В разгар дебатов 1992 года Татарстан подписал свой первый экономический договор с Россией, за чем последовал целый ряд сходных договоров и соглашений. В политическом отношении дела шли гораздо сложнее, хотя первые переговоры о заключении двустороннего договора начались уже 30 марта и продолжались до 2 апреля 1992 года. Но потребовалось целых два года, пока так называемый большой договор о взаимном делегировании полномочий между Россией и Татарстаном не был подписан. 6 ноября 1992 года Татарстан принял свою Конституцию, которая подтвердила статус республики как государства, ассоциированного с Россией на основе двустороннего договора и демократического провозглашения декларации о государственном суверенитете 30 августа 1990 года.

Свидетели тех событий признают, что большой договор 1994 года стоит характеризовать как самое большое политическое достижение Татарстана и его президента Минтимера Шаймиева. По его поручению рабочую группу, которая вела в Москве переговоры о договоре-94, возглавил вице-президент Василий Лихачев.

«Хотите верьте, хотите нет, понимание формулы взаимоотношений, которая зарегистрирована в этом договоре между Москвой и Казанью, пришло ко мне летним утром. Я подбежал к столу и записал», — рассказывает «Реальному времени» член Центральной избирательной комиссии РФ Василий Лихачев. А формула эта заключалась в том, что Россия и Татарстан выступают как объединенные структуры на основе Конституции России и Конституции Татарстана и настоящего договора. «Первый в истории России такой договор мы подписали 15 февраля 1994 года в Кремле. Это важнейший, не только с точки зрения истории, но и с точки зрения практического федерализма, документ», — уверен Василий Лихачев.

Спустя полгода в своей лекции в гарвардском университете США президент Шаймиев подчеркнет главный принцип, на котором держалась политическая позиция Татарстана: «Главное — мы не нарушаем целостность Российской Федерации. И мы вышли на формулу, что Татарстан объединяется с Российской Федерацией на основе этого договора, разграничивая полномочия между органами государственной власти РТ и РФ, признавая обе конституции: как российскую, так и Конституцию Татарстана. И в рамках уточнения и реализации этого договора мы одновременно подписали свыше десяти межправительственных соглашений. Они касаются вопросов собственности, военного строительства, банковского дела, бюджетных дел, подготовки кадров и так далее… Главное политическое значение договора заключалось в том, что Россия, подписав договор с бывшей автономией, лишила себя возможности развития по пути унитарного государства. И я считаю, что этот договор благо как для России, так и для Татарстана».

Как «Банк развития собственности» стал «Ак Барс» банком

Для поддержания промышленных предприятий, испытывающих тогда наибольшие трудности, потребовалось создание крупного инвестиционного банка-агента правительства. «В 1990 году, когда началась большая инфляция, я пришел к Минтимеру Шариповичу, тогда я уже был депутатом, и рассказал, что мы получаем в бюджет республики 60 млрд рублей, а почти 300 млрд рублей мимо бюджета уходит в банковскую систему. И в 1993 году было решено создать банк», — вспоминает о событиях прошлых лет исполнительный директор Госжилфонда при президенте РТ и первый руководитель «Ак Барс» банка Талгат Абдуллин.

Кстати, с присвоением названия банку связана забавная история. «Я с самого начала предложил назвать его «Ак Барс», видимо, был под впечатлением от провозглашения государственного суверенитета республики, к тому же герб содержал эту символику. Однако Минтимер Шарипович отклонил это предложение, сказал — не надо политизировать, нас и так критикуют. Тогда оставили просто «БАРС», подготовили названия «Банк развития собственности», «Банк развития села» и тому подобное. Но Центральный банк сказал — переименовать. На тот момент с названием «БАРС» было уже три банка. А так как по регистрационным документам мы значились как акционерный коммерческий «БАРС» банк, мы решили проблему просто, взяли и перенесли кавычки. И получилось «АК БАРС» банк. А когда я пришел к Минтимеру Шариповичу сказать, что не получилось назвать, как хотели, он сказал: «Опять ты проявил настойчивость, решил по-своему сделать». Я говорю: «Да нет». Не знаю, поверил ли он тогда мне. Но сейчас, наверное, поверит», — говорит Талгат Абдуллин.

Впрочем для поддержания промышленности от правительства требовалось не только создание инвестиционного банка-агента. «В непростое время перехода к рыночным отношениям в республике остро ощущалась потребность в промышленно-инвестиционной компании, имеющей высокопрофессиональный кадровый состав, мобильную и гибкую форму управления, хороший производственный потенциал, способный воплотить в жизнь ряд крупных республиканских инвестиционных программ. С учетом этого и было создано ОАО «ТАИФ», представляющее собой новую для республики форму собственности, сочетающую государственный, частный и иностранный капитал. К решению о создании такой компании мы пришли в августе 1995 года», — рассказывает Минтимер Шаймиев на страницах книги «ЖЗЛ: Биография продолжается».

Появление знаменитой фразы «Мы можем!»

В сложный для республики период зародилась идея с программой ликвидации ветхого жилья. «Все началось с серьезных дебатов в Верховном Совете республики по поводу распределения бюджета. Мы оказались в ситуации, когда у государства не осталось средств на строительство жилья, и все жилищные программы остановились, а Казань оказалась в положении ветхого жилья. Встал вопрос: что делать? Очередь уже не движется, новые квартиры не выделяются, а те, что есть, ветшают, социальная напряженность выросла и уже подходила к точке кипения. Неоднократно поднимался вопрос о распределении бюджета республики, рассчитывали суммы затрат на строительство жилья, анализировали ситуацию и предлагали различные варианты выхода из кризиса. Например, было предложение выделить деньги на капитальный ремонт всех старых зданий. Но оказалось, что стоимость ремонта старого выходила дороже, чем строительство нового жилья. Однако финансовых источников на строительство не было», — рассказывает «Реальному времени» Талгат Абдуллин.

Денег критически не хватало — все это стало предвестником экономического кризиса, который шел по всей территории бывшего Советского Союза. И в 1995 году было принято решение создать жилищный фонд при Кабмине РТ, который будет заниматься проблемой ликвидации ветхого жилья. «Стали искать источники финансирования. Тогда Минтимер Шарипович в очередной раз проявил волю: был введен налог на ликвидацию ветхого жилья. Но учитывая то, что экономика была слабой, сложно было подсчитать, сколько он должен составлять. Первый год установили 0,3% от объема реализации предприятий, потом — 0,6%, а затем — 1%. В том числе в фонд направлялись часть платежей от граждан в виде 50% квартирной платы и 15 рублей с каждой тонны добытой нефти. Таким образом, сформировали источники финансирования программы», — вспоминает детали Талгат Абдуллин.

Однако наличие денег не решало всех вопросов. По словам Абдуллина, необходимо было создать градостроительную систему, заняться проектированием, и к тому же строительные организации ослабели. «Все надо было собирать, восстанавливать. И вся эта большая работа началась вокруг фонда. Совместная работа, которая сплотила всю республику, — рассказывает Талгат Абдуллин. — Мне запомнилась фраза Минтимера Шариповича о том, что мы разрушили ветхое жилье и ветхое мышление. Это был первый проект и, пожалуй, самый значительный, который заразил нас духом победы, позволил осознать, на что мы способны. Именно тогда появилась знаменитая фраза Минтимера Шариповича: «Мы можем! Самая удивительная способность Минтимера Шариповича, которая меня всегда восхищала, это то, как он всегда мог найти в большой проблеме именно то звено, с помощью которого можно было повернуть ход событий и придать ему нужное направление».

«Программа ликвидации ветхого жилья оказалась очень полезной для людей, жизненно необходимой для экономики, а также очень важной в политическом плане. Ведь мы смогли доказать, что мы, как суверенная республика, достаточно самостоятельны и можем развиваться. К тому же не стоит забывать о таком важном элементе, который мы в республике считаем нашим достоянием — это межконфессиональное, межнациональное согласие, которое основывается не только на культурных началах, но и на общих целях. А когда общие цели связаны с созданием и созиданием — все будет хорошо», — заключил Талгат Абдуллин.