Минкульт потушил пожар междоусобной войны историков Нацмузея и Нацархива
Требование уволить заведующего музеем-мемориалом Великой Отечественной войны за интервью «Реальному времени» закончилось извинениями перед нашим колумнистом
Громкий скандал, начавшийся с идеи присвоить Казани звание города воинской славы и получивший новое звучание после публикации «Реального времени» о роли столицы Татарстана в Великой Отечественной войне, вынуждено было разруливать Министерство культуры Татарстана. Корреспондент нашей газеты стал свидетелем, как происходил процесс замирения между двумя главными авторами этого конфликта на почве истории — заведующим музеем-мемориалом Великой Отечественной войны Михаилом Черепановым и начальником отдела информационного обслуживания Нацархива РТ Людмилой Кузнецовой.
Битва за славу
После интервью корреспондента «Реального времени» (которое, к слову, активно комментировалось нашими читателями), где заведующий Музеем-мемориалом Великой Отечественной войны в Казанском кремле Михаил Черепанов высказал свое мнение, какие города достойны звания Города воинской славы, разгорелся настоящий скандал.
Сам этот вопрос возник в повестке дня с подачи начальника отдела информационного обслуживания Национального архива РТ Людмилы Кузнецовой, которая предложила удостоить Казань статуса Города воинской славы. Идея нашла как своих сторонников, так и противников. В пользу инициативы назвали несколько факторов: столица Татарстана внесла огромный вклад в Победу в 1945 году, по территории республики проходил Казанский обвод, а сам город, по некоторым сведениям, подвергался вражеской бомбежке. Правда, после этого последовало опровержение, что Кузнецова не предлагала эту идею, а ее неправильно интерпретировали журналисты. «Я говорила только о том, что 23 октября исполнилось 75 лет с начала строительства на территории ТАССР крупного оборонительного сооружения — Казанского обвода», — объясняла суть вопроса Кузнецова.
Об анонимных тактиках и стратегах
В свою очередь, Черепанов в беседе рассказал нашему журналисту, что немцы Казань не бомбили, а бомба, упавшая на территории города, сорвалась с советского бомбардировщика. Завмузеем поставил тогда под сомнение целесообразность строительство Казанского обвода, который строили колхозницы, работницы заводов и студентки. Желая, чтобы столице Татарстана присвоили звание Города воинской славы, чего он добивается много лет вместе с ветеранами, выразил сомнение, что это когда-нибудь произойдет.
Тезисы, озвученные колумнистом, вызвали шквал критики от некоторых читателей, которые оставили едкие комментарии в адрес заведующего музея и корреспондента. Справедливости ради, стоит заметить, что у него нашлось и немало сторонников. Кроме того, кому-то не понравилась фотография, помещенная на постер материала, в которой Черепанов снят в военной форме и с медалями.
Что касается Казанского противотанкового обвода, кто-то даже советовал обратиться на кафедру тактики Казанского высшего танкового командного краснознаменного училища. Корреспондент «Реального времени» позвонил на кафедру, где ему пояснили, что тема противотанкового рва — вопрос не тактики, а стратегии и оперативного искусства, и давать комментарии по этому вопросу они не уполномочены. Однако «Реальное время» предлагало желающим обозначить свою точку зрения по темам интервью.
«Это плевок в лицо всем ветеранам и участникам трудового фронта»
После жарких анонимных баталий в комментариях в нашей газете в адрес генерального директора Национального музея Гульчачак Назиповой (непосредственный руководитель Черепанова) приходит письмо от Людмилы Кузнецовой, текст которого имеется в нашей редакции. Сотрудница архива в весьма эмоциональной форме выразила недоумение заявлениями Черепанова, поставив под сомнение его компетентность и обвинив в фальсификации истории. На обвинения она тоже не скупилась, назвав заведующего музеем «скрытым врагом», «идеологическим врагом», якобы спекулирующим на теме Великой Отечественной войны.
Припомнила она и то, что Черепанов якобы обманул ветеранов, сказав о деньгах, хранящихся на красноармейских книжках. Само интервью, по ее мнению, — «это плевок в лицо всем ветеранам и участникам трудового фронта» и «удар в спину патриотического воспитания». Автор письма также возмутилась, что в музее-мемориале, в котором работает Черепанов, на одном стенде размещены материалы о предателе Андрее Власове и поэте-герое Мусе Джалиле. И под конец послания она поставила перед руководством Нацмузея вопрос об увольнении сотрудника.
Михаил Черепанов, отвечая на претензии читателей «Реального времени» и «донос» (именно так он расценил поступившее письмо), предложил всем прийти к нему в музей, где он даст пояснения по всем претензиям.
«Об увольнении Михаила Валерьевича речи не может быть»
Вместе с тем скандал начали смаковать казанские СМИ и даже украинская пресса. И в ситуацию, по информации «Реального времени», вмешался Минкульт Татарстана. Накануне в Музее-мемориале Великой Отечественной войны состоялась «очная ставка» между Черепановым и Кузнецовой, где находился и наш корреспондент. Также на встрече присутствовали руководители главных героев этого исторического скандала — Гульчачак Назипова и директор Государственного архива РТ Сулейман Рахимов, который, к слову, на эту должность был назначен два месяца назад.
— Национальных архив, Архивное управление, Национальный музей и Музей Великой Отечественной войны способны между собой разобраться, хотя разбираться не в чем, — рассказала Назипова. — Обозначенные темы сотрудники нашего филиала и Национального архива интерпретируют исходя из своих знаний. Как выяснилось, у них разногласий между собой нет.
Что касается работы Черепанова на своем посту, она сообщила, что сама его пригласила в 2007 году как лучшего специалиста по истории Великой Отечественной войны. Причем создавался музей в 2005 году не Черепановым, а коллективом Национального музея РТ вместе с учеными Казанского университета и Академии наук РТ. И стенд с размещенными рядом Андреем Власовым и Мусой Джалилем готовил не он.
— Об увольнении Михаила Валерьевича речи не может быть, потому что более подходящей кандидатуры для работы этого музея не может быть, — заявила гендиректор Нацмузея РТ. — Музей со своими задачами справляется. Лучше нашего филиала по вопросу Великой Отечественной войны никто не работает. Посетителей с каждым годом становится все больше. Им проводится огромная работа по республике. Михаил Валерьевич обладает большим авторитетом и среди музейщиков, и военных специалистов, он воспитывает молодежь в духе патриотизма. Он ведет огромную работу по виртуальному музею Великой Отечественной войны. На сегодняшний день не увольнять надо таких людей, а всячески поощрять, потому что таких людей, кто изучает историю Великой Отечественной войны, осталось совсем мало.
На вопрос корреспондента «Реального времени» о целесообразности присуждения Казани звания «Город воинской славы» она отметила, что сейчас этот статус получают и те города, которые не воевали. И вопрос звания — не в компетенции Нацмузея, Минкульта и Нацархива, и его нужно решать руководству республики. При этом она добавила, что «Казань заслужила всех званий».
Конфликт исчерпан?
В свою очередь, Людмила Кузнецова рассказала, что побудило ее на эпистолярный жанр:
— В силу того, что я профессиональный историк, кандидат исторических наук, писала диплом, связанный с укреплением обороноспособности Татарстана в начале Великой Отечественной войны, некоторые факты меня насторожили. Именно поэтому я написала это письмо. Эмоциональная составляющая в любом письме может быть, в том числе и в этом. Мне хотелось обратить внимание Гульчачак Рахимзяновны на интерпретацию некоторых исторических событий. Обязательно надо бороться с фальсификацией истории и избегать отрицательных исторических оценок. Была высказана товарищеская критика.
— Ваше письмо расценили как донос, — возразил корреспондент «Реального времени».
— Кто написал, что это донос, тот считает, что факты, изложенные там, имеют место быть. Мне так кажется. Можно выдвинуть альтернативные предложения. Кто написал, что это 1937 год? Любой человек может высказать свое личное мнение. Это было мое мнение, связанное с некоторыми моментами в интерпретации истории нашей республики.
— Все-таки вы готовы извиниться или продолжите настаивать? — продолжал настаивать журналист.
— Мы продолжим нашу совместную работу. Может быть, какие-то корректировки произойдут. Расхождения требуют дополнительной проработки. У нас задача общая — создать объективную картину событий Великой Отечественной войны, — ушла от ответа Кузнецова.
Между тем Черепанов возразил: злополучное письмо пришло 1 ноября. А комментарии в СМИ в его адрес датируются 26 октября. Причем формулировки претензий повторились в письме. Тогда он сделал вывод, что комментарии и письмо написаны одной и той же рукой. При этом он не исключил, что где-то мог не совсем правильно сформулировать ответы, объясняя, почему Казани не вручают звание.
— Не могу согласиться с тем, что все мои заслуги дутые: к «Книге памяти», оказывается, не имею никакого отношения; обманул жителей Татарстана по поводу воинских вкладов — это подтвердила даже Эльвира Набиуллина, она не отказывается от того, что деньги действительно были; и прокуратура недосмотрела мои «преступления» — это уже настоящий намек, там даже статьи указываются. Форма подарена моими друзьями, воевавшими в Чечне. Я старший лейтенант. Участвовал в 60 экспедициях, связанных с разминированием территории. И все военные считают меня своим. Саперы порой видели меньше минных снарядов, чем наши школьники и я.
Черепанов подчеркнул, что конфликт будет исчерпан, если Кузнецова публично извинится перед ним.
— Может быть, не совсем этично было посылать такое письмо, — вмешался Сулейман Рахимов. — Можно было хотя бы посоветоваться. В принципе, это был не совсем правильный шаг, но честный — она его подписала. Неправильно, что оно попало в СМИ. Руководство должно было решать на своем уровне и ответить нам. Никаких санкций быть не может. Я за своего сотрудника готов извиниться. Людмила, может быть, резковато сказала, погорячилась, она очень эмоциональный человек. Я ее понимаю как исследователь. Мы все обсудили.
Как предатель и татарский герой оказались музейными соседями?
Также они подошли к спорному стенду, на котором размещены фотографии Власова и Джалиля. Кузнецова рассказала, что когда она совершала экскурсию по музею и увидела соседствующие фотографии, была шокирована. Ей не пояснили, что стенд посвящен II Ударной армии, и не было даже заголовка.
Черепанов возразил: информация об этом на стенде есть, причем написана на двух языках (татарском и русском). В советской II Ударной армии командующим был генерал Власов, в тот момент он не был предателем. В этой же армии оказался и Муса Джалиль.
— Судьба у них формально похожа, — пояснил он. — На фронт попали вместе — в апреле 42-го. В плен попали одновременно — в июне 42-го. А вот дальнейшая судьба была разной. Это люди с формально одинаковой биографией, но с разными судьбами и символами — герой номер один и предатель номер один. Следуя такой логике, и Гитлера нельзя в музеях показывать, а не говорю о других предателях, которые есть в музеях.
Казанский обвод и бомбежка Казани
Следующим вопросом, который обсудили главные «действующие лица», стал Казанский обвод. Кузнецова согласилась, что его копало гражданское население, в том числе школьники, но все инженерные работы и руководство проводили военнослужащие.
Черепанов напомнил вопрос, который задал в интервью корреспондент: строили ли военные обвод. И сразу же ответил, что строили обычные люди, а командовали военные.
Другая спорная тема — бомбежка Казани. Заведующий музеем повторил, что немецкие разведчики до города долетали и их видели жители. И единственная бомба падала. Подробная информация о ней есть в музее ФСБ. Кузнецова добавила, что очевидцы видели зарево над Казанью и думали, что город взят. Все эти документы есть в архивах.
— Зарево над Казанью было постоянным, потому что пороховой завод сжигал свои отходы раз в месяц. Само собой, это зарево могли увидеть жители любого района, это не значит, что бомбили. О факте бомбежки не знает даже пороховой завод, иначе бы в музее у них эти следы сохранились, — заявил Черепанов.
Казалось бы, причем тут Минкульт?
— Со стороны Министерства культуры была какая-то реакция на конфликт? — спросил наш корреспондент у Черепанова.
— Была одна реакция — помириться, чтобы не было никакого конфликта, — ответил он.
— Была такая разнарядка, чтоб больше не конфликтовали?
— Мы не можем конфликтовать, — скорректировала своего подчиненного Назипова. — Мы делаем одну работу с Людмилой Олеговной. Никаких рекомендаций мне не присылали. Они (Минкульт, — прим. ред.) прекрасно понимают, что мы будет с архивом работать, тут даже улаживать нечего. Это было частное письмо мне как директору музея. Мы поговорили. У нее сейчас никаких претензий нет.
В конце концов Кузнецова при всех присутствующих попросила прощения у Черепанова за свое письмо, отметив, что в стране осталось мало таких подвижников, кто посвятил свою жизнь Великой Отечественной войне.
На прощание «виновники торжества» пожали друг другу руки. Стороны выразили надежду, что будут и дальше друг с другом тесно работать и спорные вопросы решать на научных форумах.
