Рауф Хасанов: «Это не дело бабушек-дедушек — учить языку. Сначала — семья, потом школа»
На фестивале «Печән базары» обсудили вопросы языкового воспитания
На фестивале «Печән базары», помимо ярмарки, концерта, кинопоказа, детской площадки был организован лекторий, в рамках которого заместитель главного редактора «Реального времени» Радиф Кашапов модерировал дискуссию «Способы сохранения татарского языка в семье». Участники пришли к выводу, что, помимо ответственного отношения к воспитанию детей, в Татарстане необходимо пропагандировать билингвизм.
Родители, сад, школа
Сначала участники говорили о том, как они сами начали учить языки. К примеру, начальник отдела по реализации национальной политики в области языковой культуры исполкома Казани Айсылу Лерон рассказала, как в детстве ее родители, приходя в детский сад, слышали от воспитателей, что их дети совсем не знают русского языка, а поэтому дома надо с ними на нем общаться.
— Мы послушно кивали, но дома продолжали говорить на татарском, — отметила мать троих детей, учившаяся в гимназии №2, которая и ныне считается главной татарской школой Казани. Детей сюда возят даже из районов, ежедневно.
После этого микрофон потребовал историк Искандер Гилязов, напомнив, что он 1958 года рождения. И в годы его юности татарских школ в Казани не было вообще. Тем не менее и его дети, и внуки знают родной язык.
— Если спросить, есть ли рецепт сохранения татарского языка в семье — его нет. Все зависит от конкретного человека, уровня его знаний, отношения к предкам, того, насколько он гордится своим народом. Все индивидуально, рецепта нет. Говорят — нужно воспитывать в школе, в семье, а в итоге чего мы хотим? На каком уровне? Если мы имеем в виду разговорный язык — на это семьи хватит. А чтобы был высоко литературный язык — за это отвечает государство. Только семья язык сохранить не может.
— Мы со старшей сестрой родились в Казани, — продолжила его дочь Миляуша Закирова. — В детский сад я не ходила, с русским языком познакомилась в школе, даже не помню как. Думаю, все прошло успешно. Вот все говорят: до детского сада ребенок хорошо говорил по-татарски, а потом ушло, но вот так... Я перехожу на другую тему, у меня душу гложет, я понимаю, что не объясню родителю его вину. Мой старший сын ходил в русский сад, но я требовала, чтобы его воспитатель понимала на татарском. Младшему я также с трудом сад искала... В итоге нашла в отдалении. Старший теперь ходит во вторую гимназию. Папа правильно сказал: семья — это основа. Но татарскому языку, чтобы он был на высоком уровне, чтобы в этом плане был прогресс, нужна среда вне семьи, события. Сына я отдала в театральную студию «Апуш», чтобы он видел, что это не только кухонный язык, а язык, который можно применять в жизни.
Приезжаю в район, открываю школу
Председатель совета старейшин при Всемирном конгрессе татар Рауф Хасанов рассказал историю своей семьи. Его предки жили в Заказанье. Когда туда пришли миссионеры, всей деревней перебрались в Уральские горы.
— И деды наши говорили: мы сюда переехали, чтобы сохранить наш язык и веру, — указал Хасанов, — и они говорили: даст Аллах, вы вернетесь в Казань. Я вырастил четырех сыновей, мы вернулись. И мне отец говорил — возвращайтесь туда сильными, богатыми, верующими.
Хасановы жили в Белебее, в других местах — и глава семьи добивался, как руководитель, крупный бизнесмен, чтобы там открыли татарскую школу. В итоге такие школы заработали в трех районах.
— Разве можно для одного ребенка построить школу — говорили нам. И мы собирали людей, открывали и башкирские классы, — рассказал Хасанов, отмечая, что в одном случае не удалось успеть открыть школы для мордовских народов. — В семье язык не может стать совершенным, если его не преподавать в школе. А в школе должен быть контроль со стороны родителей. Меня всегда избирали главой родительского комитета, а я продвигал наши желания.
Также Хасанов сообщил, что сейчас в Новой Туре, по желанию местных родителей, идет работа по открытию мусульманской гимназии.
«Меня зовут Дина»
— Я тут как самозванец сижу, — начала историк Дина Гатина-Шафикова, которая, наверное, впервые публично говорила по-татарски. — Тут же настоящие татарские семьи! Моя мама — Наталья Ивановна. Отец — Фасих Ханафиевич. Я по-татарски вообще не говорила. Я его учила 10 лет в школе, ничего не знала, кроме «привет-пока, меня зовут Дина». Меня теперь учит моя семья, мой муж, родители. Когда Асма родилась, я начала читать книги, училась, как с ней разговаривать. Потом я долго искала татарский садик, в татарской группе у нас была Галина Анатольевна. Тоже опыт. Теперь Асма учится в 18-й гимназии. У младшей — хорошая татарская группа, хорошие воспитатели, настоящие татарские апалар — суровые, со всеми говорят по-татарски, а в группе у нас и русские, и армяне.
— Я сама плохо говорю по-татарски, я это знаю, но я теперь не стесняюсь говорить, — резюмировала Гатина-Шафикова.
— Были ошибки у Дины, но это нормально, надо хвалить ее, — продолжил Искандер Гилязов. — А у нас есть дурная привычка, если человек ошибается, забывается, мы над ним смеемся. Только у нас есть такой обычай. А надо такого человека уважать, если он старается, ошибается, порой не помнит слова.
— Насколько я бы не совершенствовался, мне не хватает знаний языка, — отметил исследователь Ильдар Шафиков. — Психология, социология, бихевиоризм — я продумать по-татарски не могу. Но это не проблема, это реальность. Мы ее не можем изменить. Де-факто половина народа не знает языка. Но их нельзя вычеркнуть. Возникает разговор даже не про сохранение языка (это попытка запрыгнуть в убегающий поезд). Надо говорить про то, чтобы люди не потеряли идентичность. Сохранение языка — здесь мы уже проиграли.
Как модератор я поинтересовался, почему татарские дети сходу учат русский язык на улице, а противоположной ситуации мы не наблюдаем.
— Это адаптизм. Популяционная механика, — сделал вывод Шафиков. — Как говорил Мансур Гилязов — наши родители были настоящими татарами, а мы дети этих татар.
Продвигать идеи билингвизма
Один из зрителей предложил: чтобы дети знали татарский, нужно отправлять их в деревню. Ведь все же знают — язык сохраняется в селе. Спикеры возразили: в деревне язык также теперь не сохраняется.
— С этим я не согласен. Это не дело бабушек-дедушек — учить языку. Сначала семья, потом школа, — ответил Хасанов. — Тут скорее внуки научат бабушку... Вот в проекте «Ачык университет» говорят про искусственный интеллект на прекрасном языке. Надо это продвигать. Надо верить в молодежь. Ведь даже бабушки и дедушки теперь сидят в ютубе.
Он привел еще несколько примеров из своей семьи: даже если пришел с работы уставший, а дети просят прочитать книгу, надо прочитать.
— Это требует сил. И если вложить силы, то будет результат. А жаловаться смысла нет. Мы «кирәксий» народ, говорим, что «надо, надо». А надо трудиться — с детьми, внуками. Мы в Казань приехали 4—5 человек, сейчас нас 28. И все говорим по-татарски.
— Я согласен со словом «старание», — отметил Гилязов. — Сохранение языка — это нелегко, особенно в этих условиях. Должно быть ощущение: я стараюсь, мои дети, внуки говорят по-татарски, они гордятся этим. Нельзя плыть по течению.
— Мы татары. Мы не выше и не ниже кого-либо. Но у нас есть свой язык, своя вера, свое самосознание, — указал Гилязов. — Мы татары. Я c детства удивлялся: разве знать два языка — не лучше, чем один? Почему мы на это не обращаем внимание? Знающий два языка человек богаче по всем параметрам.
— Мы жили одно время в Германии, — резюмировал он. — И пошли в гости к немецкому профессору. Старшей дочери Галие было 5—6 лет. И профессор, знакомя ее со своей дочерью, сказал: это Галия, она уже говорит на двух языках — русском и татарском. Привел ее в пример. Мы должны донести это до людей.
