Галимджан Баруди — передовой педагог и мусульманский монархист

Как разбогател отец Баруди

Галимджан Баруди родился в Казанской губернии в 1857 году, но уже в 1860-м семья отца переехала в Казань.

— Казань, если говорить современным языком, в тот период была лидером технологического развития, — отмечает Салихов, — потому что уже в середине XIX века здесь начали строиться и развиваться две крупных торгово-промышленных фирмы, мыловаренный завод Крестовниковых и кожевенное предприятие Алафузовых.

В то же время из крестьянского сословия в Казани формируется торгово-промышленная элита из татарских предпринимателей. Известно, отмечает Салихов, что один из них, Мухаметсадык Бурнаев, встретив Крестовниковых на пути в Оренбург, где они собирались открывать новый завод, убедил их перенести проект в Казань, потому что сырье оттуда могут доставить татарские предприниматели (родственники оренбуржцев), а научную составляющую прекрасно может обеспечить университет.

Отец Баруди, Мухаммад Галеев, был сыном отставного солдата, в юности он поступил на службу приказчиком к изготовителю азиатской обуви Мустафе Файзулину, который возродил производство татарской обуви из мягчайший кожи. Когда владелец скончался, Галеев встал у руля этой фирмы, ему тогда было около 35 лет. Открыл отделения в самых различных городах Российской империи, перебрался в Старо-Татарскую слободу, рядом с современной Галеевской мечетью (Галеев стал ее попечителем). Построенная на рубеже XVIII—XIX веков, именно она сначала была Базарной мечетью, пока не появилась Сенная мечеть неподалеку.

Требуем социальных лифтов!

Здесь прошли детство и юность его сына Галимджана, у которого было трое братьев и сестра. Только Газизжан Галеев занялся бизнесом, а Галимджан, Салихжан и Абдрахман стали священнослужителями. Их отец был любознательным человеком, отмечает Салихов, и соревновался с Салахутдином Исхаковым, руководителем Апанаевского медресе, в коллекционировании древних рукописей. Также Галеев ценил взгляды Исмаила Гаспринского, крымско-татарского просветителя, который одним из первых в тюркском и мусульманском мире выступил с идеей обновления всех форм общественной жизни, интеграции мусульман страны в российское общество. Это привело к появления джадидизма, к движению учеников-шакирдов.

— Они требовали социальных лифтов, — говорит Салихов. — Они хотели, чтобы их путь был не только из медресе в медресе или за торговую конторку. Они хотели быть художниками, они хотели быть писателями, они хотели быть дипломатами, они хотели равноправно участвовать во всех сферах жизни страны.

Интересно, отмечает историк, что когда государство попыталось директивно ввести русский язык в частные, по сути, медресе, то встретило яростное сопротивление как со стороны духовенства, так и со стороны шакирдов, на начальном этапе. Так менялась система национального образования. Баруди, один из его символов, получил классическое религиозное фундаментальное образование, бухарского типа.

— Бухарский тип обучения — это преподавание религиозных наук с опорой на многочисленные комментарии, которые накопились в мусульманском тюркском мире на протяжении многих столетий, — говорит Салихов. — Очень часто эти комментарии заслоняли саму суть ислама, саму суть исламской догматики и приводили к тому, что человек вообще не понимал принципы религии.

Как была устроена «Мухаммадия»

Баруди вернулся в Казань в 1882 году после Бухары и стал вторым имамом в той самой Галеевской мечети. Старший хазрат, консерватор Юсуф Сагитов, не особо терпел новые методы помощника. Отец Баруди решил не обострять конфликт и построил тут же рядом отдельное медресе для своего сына. Обратите внимание на здание «Мухаммадии» (ул. Габдуллы Тукая, 34). Одноэтажное здание впереди — это медресе Сагитова. Позади — Баруди.

Отец имама решил построить его в европейском стиле с хорошими классными комнатами, общежитием, инфраструктурой, отмечает Салихов. Баруди ввел звуковой метод обучения азбуке (то есть ее учили по слогам, а не методом заучивания слов). Сутью его обучения была выработка способов, которые быстро донесут суть религии, чтобы эта религия захватила душу. Поэтому, помимо внедрения в программу светских наук, важным было изучение татарского языка как предмета.

— Он был очень аккуратный и очень неторопливый человек, деликатный, — говорит Салихов. — И его нововведения, как это ни странно, на первых порах, кроме раздражения старшего хазрата, волнений в приходе не встретили.

К тому же, отмечает историк, сам богатый и интеллигентный приход понимал, что с системой мусульманского образования надо что-то делать.

Средства к существованию, то есть вакф (недвижимое имущество, доход с которого передается на нужды мечети или медресе), обеспечил оренбургский и казанский купец Ахмед Хусаинов — на сумму в 200 000 рублей. Так что Баруди смог нанять 20 преподавателей. На учебу брали всех. Но после начальной ступени, при переходе на среднюю, часть отсеивалась. На высшей ступени, где обучение шло только по религиозным наукам, могло быть пять учеников из 500, отмечает Салихов.

Дети богатых родителей платили, но немного. Неимущие учились бесплатно, жили в пансионе, где у них были кровать, стол, одежда, учебные пособия. У Баруди детей не было, так что он заботился о своих шакирдах. При медресе был каток, стадион, мастерские.

— Единственное, что не мог терпеть Баруди — это революционных идей, которые были очень модны в тот период среди молодежи, — говорит Салихов. По своим политическим воззрениям я бы его назвал все-таки монархистом.

В частности, во время революции 1905 года Баруди возглавил проправительственную монархическую манифестацию, вместе с представителями русского предпринимательства, и исключил из медресе всех шакирдов, которые выходили на улицы с повязками. Парадокс, но через два года его самого обвинили в революционной антиправительственной деятельности и отправили в ссылку.

Об этом и многом другом (к примеру, почему Баруди носил с собой пистолет) можно послушать в подкасте, созданном при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.