Вот он, прогресс-то, какой бывает! Вот она, образованность!

Против консьюмеризма и карьеризма!

В театре с ходу указывают, что это произведение входит в школьную программу, показывать его планируют и по «Пушкинской карте». Предполагаем, что компактные декорации означают, что спектакль отправят и на гастроли.

Судя по словам Гарифуллина, в спектакле говорится о критике консьюмеризма и погоней за быстрым успехом:

— Сегодня большинство людей живут с позиции потребителя. Со всех сторон твердят: «Вам нужно это, нужно то!». Люди начинают все это скупать, изменяются во внешности, но не меняют образ жизни, позицию. Гаяз Исхаки предсказал, что категория людей, схожих с Жан Баевичем, разнесется по всей России.

Кроме того, режиссер сменил жанр с комедии на трагикомедию. Гарифуллин, ранее игравший в ТЮЗе, а также занятый в спектаклях фона «Живой город», в последние годы активно работает в Тинчуринском театре. Он играет заглавную роль в «Идегее», в рамках лаборатории «Умай» поставил одну из частей триптиха «Розовый платок, голубая шаль». История с Исхаки продолжает его увлеченность классиками. До этого Гарифуллин режиссировал «Беренче театр» («Первый театр») Галиаскара Камала и «Аферист» (по пьесе Наки Исанбета «Портфель»).

Исхаки на татарскую сцену начал возвращать Празат Исанбет, который в 90-е поставил в Камаловском театре несколько его произведений. В 1995-м он представил и спектакль «Жан Баевич». Сейчас в этом театре идет «Тормышмы бу?» («И это жизнь?»), объединившая несколько произведений писателя в режиссеру Айдара Заббарова. В Кариевском Ренат Аюпов в этом году также собрал несколько рассказов в спектакле «Суннатчи бабай».

Губит человека прогресс

Первое действие показывает нам жизнь старьевщика Шакирзяна (Зульфат Закиров). Все убранство сцены — это ряды белых простыней, стол и два стула.

У него есть любящая жена Сахибжамал (Резеда Саляхова), дети (Ильмас Насретдинов и Аделя Хасанова), которые в нем души не чают. Не семья — загляденье. К примеру, сын и дочь не могут лечь спать, пока папа с ними не помолится.

Нельзя не отметить, что эта идиллическая картинка дается актерам нелегко, ведь они сами живут в других реалиях, а мастеру пластической игры Закирову приходится играть только на уровне умиления и добродушия. Но потом Шакирзян оказывается одержим образами «тәрәккый пәрвәр», то бишь прогрессивного, культурного человека.

В следующем действии его дом заполнен картинами, сам он восседает на высоченном троне, учит служанку (Альбина Гашигуллина) различать звон колокольчиков и требует называть себя «Жан Баевич», слушает французские пластинки, слугу Закира (Салават Хабибуллин) величает Захаром, а Сахибжамал — Суфичкой. Жену это не устраивает и ее заменяет «графиня» Феодосия, статная барышня в макияже эпохи НЭПа.

Любовница (которую также играет Саляхова) требует себе наряды, ее подельник (Ильфак Хафизов) обещает за крупное вознаграждение включить его имя в «царскую книгу». Деньги также уходят на покупку собак и уроки бокса, а некий мулла Галяветдин хочет взять у него крупную сумму на постройку медресе имени Жан Баевича. В итоге Шакирзян не только узнает истинную сущность Феодосии, но и остается в пустом доме.

Каждый актер, кроме Закирова, играет минимум по две роли. К примеру, Айдар Фатрахманов изображает и манерного портного, и подавшего иск в отношении Шакирзяна Хаима Соломоновича (к счастью, без каких-либо стереотипных ужимок).

Критика буржуазности?

За пределами внимания режиссера остались несколько героев — это, в частности, порицающие главного героя родителя, благодаря которым он раскаивается и возвращается к былой жизни. Убраны некоторые резкие моменты, а само действо заканчивается не сбором всех персонажей на сцене, а диалогом между Закиром и Шакирзяном — слуга наливает ему чай без заварки, молока и сахара.

«Жан Баевич» — один из текстов, написанный Исхаки уже в эмиграции, в Берлине, в 1923 году, рассказывающий о герое, который стремительно ассимилировался в погоне за «культурностью». В ней ясно видна критика некоторых представителей джадидизма, которые ушли от мусульманских традиций в сторону светскости и европеизации. К слову, может стоило критиковать героя за погоню за западными ценностями, в духе современного курса?

Во многом эта пьеса созвучна «Мещанину во дворянстве» (отсюда, вероятно, и костюмы Алии Гайнуллиной). Это история о господине Журдене, который пытается во всем подражать дворянам. Любопытно, что пьесу инициировал Людовик XIV, после того как делегация послов султана Османской империи Мехмеда IV не впечатлилась блеском его величия, тогда он заказал Мольеру и Жан-Батисту Люлли «смешной турецкий балет».

При этом Исхаки в 1923-м не мог предполагать, что его народ пойдет по пути «советизации», приняв постреволюционные традиции как основу своей идентичности. Вероятно, публика, которая могла бы увидеть такой спектакль в начале 1920-х, смеялась бы над попытками деревенского татарского жителя сойти за городского русского. И даже в СССР ее можно было бы показать как критику буржуазного строя. Но сейчас таких внешних различительных маркеров просто не существует.

История от Исхаки подается в духе классического театра. Да, многоликие актеры, невидимые собаки, игры с картинами и другими элементами реквизита забавляют зрителя, но история остается дореволюционной.

В зале сидит публика, которая одевается по-европейски и тратит немало средств на бытовые покупки. Какие-то ужимки героев вызывают у них радостный смех, но все полтора часа, которые идет спектакль, думаешь, что для катарсиса не хватает тотального фарса и выкручивания резкости. Постановка аккуратна, лишена резких выпадов автора и выглядит просто как частный случай из жизни, без параллелей с современностью.