Власть и дружина: формирование нового общества

3. Власть и дружина: формирование нового общества

Ведущей силой в процессах социальной трансформации потестарного общества следует признать военно-служилое сословие, формирующееся из дружин племенных вождей. Уже на поздних стадиях развития родового общества дружину отличает ее постоянный характер и относительная независимость от потестарно-политических структур. В процессе становления феодального общества именно она маркирует появление новых социальных структур, являясь их военно-политической основой и обуславливая тем самым военно-служилый характер новой власти.

Для истории Булгарии генезис этих военно-служилых структур практически не разработан, хотя многие исследователи на основе анализа письменных источников пришли к выводу, что к концу IХ в. у булгар была развитая дружинная организация и стало складываться государство. Однако выяснить конкретные ступени и формы перехода от племенной дружины к средневековому военно-служилому сословию историкам достаточно убедительно не удалось.

Решить эту задачу можно не столько на бесконечном пересказе кратких сведений иноземных сочинений, сколько на основе новых источников и новых подходов к теме, например, проанализировав вооружение и его распределение у булгарского населения Среднего Поволжья. Анализ булгарских погребений VIII—Х вв. показывает, что в них четко выделяются группы по различному набору оружия, сопровождавшего умершего. Учитывая, что все могильники оставлены племенами, ставшими основой будущего булгарского государства и находившимися примерно на одной стадии социально-экономического развития, их можно использовать для обобщенной характеристики истории булгарской дружины в целом.

Новый этап в развитии дружины несомненно связан с коренными переменами в булгарском обществе, которые были вызваны устойчивым экономическим подъемом, возникновением городов и торгово-ремесленных поселений, включением Среднего Поволжья в мировую торговлю по Волжско-Балтийскому торговому пути и сложением булгарского государства. К сожалению, только на археологическом материале проследить процесс эволюции дружины очень сложно, т.к. параллельно со становлением государства в культуру булгар, в том числе и погребальную обрядность, активно внедрялся ислам. Материалы из раскопок ряда могильников (Танкеевский, Тетюшский) позволили Е.А. Халиковой прийти к выводам о прекращении функционирования языческих погребальных обрядов в конце Х — начале XI вв. Однако городские могильники — в первую очередь билярские — с самого начала своего существования были мусульманскими, что позволяет наряду с другими фактами говорить о мусульманизации социальных верхов, в том числе и дружины, уже с начала Х в. Продолжающие существовать языческие некрополи (Танкеевка, Тетюши), причем без резких изменений в обрядности, видимо, указывают на то, что племенные группировки, их оставившие, в течение Х в. находились вне магистрального развития булгарского общества. Они были присоединены или подчинены центральной власти, видимо, только в конце X в., когда население приняло ислам и было полностью нивелировано воздействием ислама.

Небольшой, но достаточно эффектный материал, характеризующий булгарскую дружину Х в., дают раскопки поселений. Наиболее выразительными являются находки предметов вооружения (сабли и их части, наконечники копий, боевые топоры, булавы, кистени, остатки защитного доспеха и т.д.), которые особенно часто встречаются в Билярском, Болгарском, Алексеевском, Валынском, Хулашском, Золотаревском, Балымерском городищах, а также в ряде поселений, преимущественно находящихся в приустьевой части Камы. Особо следует выделить из этого традиционного набора вооружения предметы, которые ввиду их отсутствия в материалах VIII—IX вв. можно рассматривать как новое явление в военной структуре.

В первую очередь это относится к находкам мечей. Все они довольно компактно располагаются в Западном и Центральном Закамье и явно концентрируются вокруг раннегородских центров — Биляра, Болгара, Балымера, что определенно указывает на сосредоточение в них военно-служилого сословия — правящей элиты и их дружин. Вместе с мечами и их фурнитурой на этих же поселениях встречены другие предметы дружинного вооружения западного облика: полушаровидные умбоны от круглых щитов, широкие удлиненно-треугольные копья, шпоры, что является свидетельством определенного западного импульса в булгарском войске.

Характерным маркером этих военных инноваций у булгар были, несомненно, дружины русов. Очень интересны в этой связи Балымерские курганные погребения, обряд захоронения и инвентарь которых находят аналогии в погребениях Гнездовского, Тимеровского и Михайловского могильников. Присутствие в это время русов в Среднем Поволжье зафиксировал в своих записках Ибн Фадлан, который отметил их лагерь около ставки правителя булгар, а также описал похороны одного из их вождей. Несомненно, что часть дружин русов в качестве наемников входила в армию булгарских князей, подобно тому, как дружины славян и русов служили хазарскому кагану или византийскому императору.

Таким образом, предметы вооружения, особенно западных типов, наиболее ярко маркируют наличие военной организации нового типа — профессиональной феодальной дружины с синкретичной культурой, о чем говорят находки древнерусских, финно-угорских и скандинавских украшений.

Одним из ярких свидетельств этого может служить также Балымерское погребение с явно гибридным инвентарем. Судя по всем этим данным, именно в ранних городах фиксируется в Х — начале XI в. наличие феодальных дружин, которые представляли собой многоэтничный слой с преобладанием булгарского субстрата, который постепенно вырабатывал свою классовую эклектичную культуру.

Археологические свидетельства о концентрации дружины около городских центров неслучайны и характерны для многих государств Европы в период становления государственности. Этот процесс объективно связан с консолидацией дружинных элементов на базе ранних городов, которые в Булгарии Х в. были прежде всего центрами политической власти — резиденциями князей и их дружин. Некоторые данные об этом сообщают арабо-персидские источники, которые, видимо, для первой половины Х в. отмечают наличие двух городов — Болгара и Сувара. В этих городах «живут ... мусульмане, по 10 тысяч человек в каждом городе; они сражаются с неверными», в некоторых источниках речь идет о «конных воинах». Есть основания полагать, что города Болгар и Сувар были центрами государственных образований со своей военной административной структурой, на что указывает факт чеканки собственной монеты с именем своего правителя.

Важной функцией городов, обусловленной наличием там двора правителя и его дружины, было также потребление, переработка и распределение прибавочного проекта (через ремесло и торговлю) для удовлетворения потребностей военно-феодальной знати. Изъятие этого прибавочного продукта и накопление богатств дружинной знати происходило посредством захвата военной добычи и ренты-налога.

Восточные источники неоднократно сообщают о войнах булгар с буртасами и другими соседями. Бывший в ставке булгарского эльтебера Ибн Фадлан прямо пишет о характере взаимоотношений между правителями и его войском: «если же он предложит отряду /совершить/ набег на одну из стран, и он награбит, то он /царь/ имеет долю вместе с ними». Несомненно, как это было в случае с буртасами, покоренные племена облагались данью.

Другим способом получения части прибавочного продукта был налог. По данным разных источников, правитель получал подать со свадьбы и десятину от всех привозных товаров, а также ежегодно «собольего меха от каждого дома»: «Царь не имеет права [собственности] на посевы, единственная [подать], которую ему платят ежегодно — то по [штуке] собольего меха от каждого дома». Кроме того, по словам арабского историка и географа Ибн Русте, «подать царю своему платят они лошадьми и другим». Судя по этой системе налогообложения, в конечном итоге главным стремлением правителей Булгарии было получение товаров для торговли по Великому Волжскому пути и аккумуляция выгод от стратегического положения в балто-волжской торговле.

В первой половине Х в., в период зарождения государственности, видимо, одним из способов их изъятия служило «полюдье», т.е. регулярный объезд территории государства и сбор дани, за счет которой кормился правитель и его дружина. Интересно указание в этом смысле географа ал-Истахри, писавшего около 950 г.: «Дома у них (т.е. булгар, — прим. И.И.) деревянные, живут в них зимой, а летом располагаются в шатрах». Очевидно, что все население булгарских городов не могло на лето переселяться в кочевые станы. Определенно речь идет о социальных верхах общества, которые сохраняли традиции кочевания как привилегию правящего клана булгар. Подобные традиции тюркской знати хорошо известны в средневековой Евразии от Анатолии до Китая, но наиболее близким по времени и типологически такой образ жизни аристократии фиксируется у сельджуков на Ближнем Востоке и Передней Азии. Не исключено, что это также позволяет говорить о существовании вплоть до середины X в. практики восходящей к полюдью, когда летом аристократия объезжала свои владения.

Наличие регулярной налоговой системы, связанной с землей (единица обложения — «дом»), свидетельствует о превращении военно-дружинной знати в корпоративного земельного собственника, реализующего свое верховное право земельной собственности. Судя по данным арабо-персидской историко-географической традиции, система налогов и податей в державе Алмыша базировалась на верховном праве на всю территорию государства. Очевидно, что в основе этого права лежало завоевание или в том или ином виде присоединение земель соседних племен. Получается, что держава Алмыша во главе с родом булгар создавалась как племенное объединение, которое, расширяясь и включая в свое подданство все новые и новые общины, превратилось в государство, где этот клан стал коллективным владетелем всех земель, чье право владения персонифицировалось в личности вождя-правителя.

Структура власти в булгарском государстве, по сведениям Ибн Фадлана, выглядит следующим образом. Правитель булгар Алмыш имел титул «эльтебер» / «ильтебер», а само его имя было тронным именем-титулом, что было характерно для тюркской антропонимики, что показывает его зависимость от хазарского кагана и был правителем своей державы. Именно ему принадлежала вся высшая политическая и административно-судебная власть в стране. Она основывалась на его суверенном праве на владение всей землей, которая находилась в его подчинении. С полной очевидностью это подтверждают сведения Ибн Фадлана, который, видимо, и желал это подчеркнуть, когда описывал приказ Алмыша группе сувар (савир) и эсегел переселиться в район реки Джавашир, на что среди них возникло некоторое возмущение, в ответ на которое Алмыш послал угрозу применить военную силу и добился подчинения. Хотя этот отрывок из-за дефекта текста довольно неоднозначен, но он указывает, что правитель имел право на перераспределение своих земель и перемещение различных племен, еще недавно (эсегел) самостоятельных и враждебных. О суверенитете правителя булгар на землю государства указывают и регулярные дани со всего населения, а также таможенные и другие сборы.

В непосредственном подчинении Алмыша находились четыре царя («малика»). Некоторые историки предпочитают видеть в этих князьях предводителей подчиненных булгарам племен и при этом предпочитают не замечать, что число покоренных племен (два — эсегел и берсула) не совпадает с числом (четыре) этих князей, априори полагая, что недостающие два князя являются вождями неких других племен, не упомянутых в источниках. Однако представляется, что это не совсем корректная интерпретация источников, поскольку подчиненные цари (малики), например малик эсегел, упомянуты в другом месте. Не исключая версии (поскольку терминология у Ибн Фадлана несколько путаная), что эти малики действительно были вождями покоренных племен, можно предположить, что это все же правители несколько иного рода, нежели племенные «цари». Дело в том, что они вместе с дружиной Алмыша («его сотоварищами» или «братьями») участвуют во встрече посольства и последующим приеме в шатре эльтебера. В этой связи кажется более убедительным предположить, что эти четыре малика — управители четырех крыльев государства. Подобная традиция известна у тюрко-монгольских народов еще с хуннских времен и была характерна для многих народов, включая сяньби, ухуань, тоба, жуаньжуаней, тюрок и позднее — монголов и татар. Обычно эти правители крыльев являлись ближайшими родственниками правителя и представителями его клана. В этой связи понятно, почему эти управители вместе с дружиной выполняют поручения эльтебера и являются его ближайшим окружением на пиру. Далее, рангом ниже были «куввады» / «предводители». Историки почти единодушно считают, что под этими «предводителями» следует понимать высший слой служилой дружинной знати (используя древнерусскую терминологию их можно назвать «боярством»), которая выполняла основные командные и управленческие функции. Кроме них, при ставке правителя неоднократно отмечались слуги. Сведения о них, кроме Ибн Фадлана, сообщают и другие арабо-персидские авторы, указывая, что «Царь булгар по имени Алмыш исповедует ислам; у него сородичи числом 500». Вполне вероятно, что это сообщение является компиляцией из различных мест сочинения Ибн Фадлана, но оно может быть также истолковано как свидетельство о военных слугах — дружине, живущей при правителе. Среди функций этой дружины, по сведениям того же Ибн Фадлана, можно указать участие в пирах и аудиенциях, сопровождение правителя в поездках по стране и на войне.

Судя даже по этим отрывочным данным, уже в начале X в. Булгарское государство являлось потестарно-политическим образованием, объединенным верховной военно-политической и административно-судебной властью одной булгарской династии, но с частичным сохранением зависимых племенных вождей. Несомненно, что уже в это время начался процесс активного формирования аппарата государственной власти, основу которого составляла военно-дружинная знать. Булгары в этот период имели довольно развитую дружинную организацию, которая, кроме чисто военных, выполняла и ряд других, в том числе и дипломатических функций, т.е. была зародышем государственного аппарата. Дальнейшее развитие булгарской дружины, видимо, шло в сторону дальнейшей поляризации и выделения знати, которая создавала свои дружины.

Не вдаваясь в дискуссию о характере феодализма в Восточной Европе и верности его определения как «государственного» или «частно-вотчинного», необходимо сказать, что изучение истории Булгарии заставляет склоняться к мысли о ведущей роли государства и его структур в этих процессах, своего рода «государственный феодализм», как считали многие исследователи русского средневековья, в некоторых элементах близких к булгарскими реалиям. Грань между родовым и феодальным обществами была размыта и может быть установлена условно, но если она есть, то только в установлении надплеменной власти и новых механизмов управления. По форме управление эльтебера Алмыша, видимо, мало отличалось от действий племенных правителей. Но между ними видна и принципиальная разница. В прежней потестарной структуре роды были условно равны между собой, тогда как в новой политической системе ведущую роль играл только род булгар. Булгары, судя по сведениям Ибн Фадлана, были не только самым знатным и правящим родом, но и выполняли функцию военно-служилого сословия. Постепенно все другие племенные вожди и их роды либо были включены в состав булгар, либо деклассировались, превратившись в податное сословие, либо были уничтожены.