Мусульманское искусство Поволжья: народный фольклор и вкусы высшего общества

Становление мусульманского искусства в Поволжье происходило во взаимодействии старого с новым, в процессе постепенного изживания мифологической (легендарной) традиции, связанной с политеистическими воззрениями, и прихода на смену ему символической и условно-декоративной образности, отражающей эстетические принципы исламского монотеизма. В результате этого возникают исторически обусловленные и присущие только системе булгарского искусства художественные явления. Его своеобразие формируется как сплав этнокультурных и религиозных эстетических канонов. В нем воплотились вкусы господствующей верхушки булгарского общества, с его тенденциями к централизации и в результате этого к выработке монотеистического идейного направления в искусстве, и вкусы народных масс, являющихся проводниками этнокультурных традиций, сложившихся в родоплеменной среде.

Основная роль в развитии мусульманского искусства принадлежала городскому художественному ремеслу, воплощавшему вкусы господствующей верхушки общества и выражавшему интересы принявшего ислам населения Волжской Булгарии. В 10—12 вв. искусство развивалось во взаимодействии городского, достаточно утонченного ремесла, и народного — массового искусства города и деревни. В городском художественном ремесле происходило становление узорного стиля и принципов декоративности, присущих мусульманской эстетике. В народном архаизирующем искусстве отразились образные представления, свойственные фольклорным традициям.

Постепенная эволюция к средневековому символизму в рамках мусульманской эстетики характеризует образную систему декоративно-прикладного искусства Волжской Булгарии. Для произведений были закономерны реминисценции древнетюркских мифологических сюжетов с образами животных, птиц, фантастических существ, основанных на восточной мифологии. Все они представлены в условно-декоративном выражении, свойственном изобразительной трактовке мусульманского искусства; они постепенно эволюционируют, становясь частью декора. Если в ранний булгарский период (8—9 вв.) декор оформлял в основном только оружие, конское снаряжение и накладки на одежду и головные уборы, то в искусстве 10—12 вв. он находит широкое применение почти во всех видах бытовой культуры. Орнамент состоял из зооморфных, растительных и геометрических мотивов. Для него характерны приверженность к принципам узорности, плоскостность, криволинейность, округлость формы, контурность (силуэтность) изображений. С конца 12 в. начинает преобладать цветочно-растительный узор и появляется эпиграфический орнамент, узоры арабескового типа, композиции геометрического гириха. Своеобразие художественного языка раскрывается в предметах, связанных с украшением костюма (накладки, пряжки и подвесные ремешки к наборным поясам, бляхи и накладки к женскому костюму), бытовых изделиях (замочки, зеркала, пломбы для опечатывания товаров, навершия рукояток и др.), предметах вооружения (парадные топорики, рукоятки ногаек, булавы и др.). Образы органично вписываются в контуры формы предметов, передаются плоскостно, графически, изредка объемно, скульптурно. Но в любом случае в них присутствует элемент декоративной стилизации, условность и схематизм.

При многих общих явлениях с восточным искусством булгарское орнаментальное творчество сохраняет свою оригинальность. Она исходит из архаических мотивов времен древнетюркской культуры, которые составляют исторически сложившийся орнаментальный комплекс. Он восходит еще к искусству Южной Сибири и Центральной Азии, тесно связан с искусством горноалтайских племен середины 1 тыс. до н.э. К ним относятся мотивы лотосных, сердцеобразных, восточноазиатского характера многолепестковых пальметт и розеток, интегральные спирали, изображения тюльпана и другие, получившие распространение в булгарском художественном металле, резьбе по кости (Валеев Ф.Х. Древнее и средневековое искусство Среднего Поволжья. Йошкар-Ола, 1975. — 214 с.; Валеев Ф.Х., Валеева-Сулейманова Г.Ф. Древнее искусство Татарстана. Казань, 2002. — 104 с.). Узоры на предметах делались в технике литья, гравировки, чеканки, тиснения и филиграни, сочетались с солярными и зооморфными мотивами. Последние (образы собаки, коня, хищников кошачьей породы, птиц) вписывались в круглые и овальные медальоны и, сохраняя заложенный в них магический смысл, являлись оберегами. Например, на ручке одного из булгарских парадных топориков под медальоном с мотивом стилизованного коня размещено изображение солнечного диска и полумесяца, в то время как его лезвие украшено разветвленным мотивом «древа жизни» или «степного» цветочного букета. Благопожелательное содержание данного сюжета прочитывается достаточно легко. Примечательно, что в нем сохраняется характерная для булгарского доисламского искусства семантика «древа жизни» и мотива коня как небесного и «солнечного» животного. Новой в декоре является семантика полумесяца, дарующего благоденствие и процветание. В декоре этого, как и многих других предметов, помимо новой содержательной символики, нашла место и характерная для мусульманского арабескового узора система орнаментации, заполняющая всю плоскость изделия.

Условность, характерная для художественного языка булгарского прикладного искусства, начиная еще с древнетюркской эпохи, в мусульманский период обретает новые символические смыслы. Примечательно, что орнаментальные мотивы булгарского прикладного искусства по характеру их трактовки, свободному решению композиции с вариативностью художественного языка, не находятся в рамках сложившихся профессиональных навыков, обычно довлеющих в творчестве мусульманских художников стран Востока. Для него характерны свобода творчества и импровизации, присущие фольклорному началу.

Развитие в пространстве средневековой мусульманской культуры и приобщение к ее достижениям способствуют тому, что декоративное искусство и монументальная архитектура последующих столетий (в золотоордынский период и в период Казанского ханства) получают наивысший расцвет. Художественно-стилевые тенденции в развитии мусульманского искусства приводят к преобладанию в декоре предметов цветочно-растительного узора с орнаментом из сложно переплетенных спиральных завитков, лиственных побегов, цветков тюльпана, вариаций мотивов лотоса, мотивов «вечного узла», разнообразных восточных садовых цветов, тюркских степных растений. Все они составляются в пышные узорные композиции, отражающие классическую на мусульманском Востоке тему «райского сада». Получает распространение и характерный, начиная с золотоордынской эпохи, принцип сплошной орнаментации в оформлении изделий. Об этом свидетельствуют остатки металлических матриц — медные и бронзовые пластины с отлитым рельефным узором, посредством которых производилось многократное басмяное тиснение на тонких листах меди, серебра и золота. Они использовались в таких массовых изделиях, как бляхи, накладки, коранницы, сосуды и другие бытовые предметы. Среди узоров орнамента представлены композиции арабескового типа с геометрическими и цветочно-растительными мотивами, утверждающие стиль средневекового мусульманского искусства.

Для образной системы мусульманского искусства характерна также метафорическая образность. Особенно ярко она проявляется в эволюции образа птицы. Ее изображение постепенно от обобщенно реалистического трансформируется в стилизованно символическое, становится мотивом орнамента. Образ птицы (например, мотив уточки в булгарском искусстве) постепенно теряет родовую семантику и видовые различия, превращается в абстрактную «птицу счастья», которая органично растворяется в орнаментальном узоре «садов рая». Птица становится метафорой счастья, семьи и мира. По мере развития художественного языка мусульманского искусства почти все мотивы животных и птиц орнаментально стилизуются и соответствуют стилистике цветочно-растительных и геометрических узоров. «Цветочный стиль» с его живописной системой орнаментации преемственно сохраняется в творчестве народных мастеров и определяет развитие татарского декоративно-прикладного искусства на многие столетия. Он сохраняется в ювелирных украшениях, вышивках, кожаной мозаичной обуви, резьбе по камню и дереву и др. (Валеев Ф.Х. Татарский народный орнамент. Казань, 2002. — 296 с.; его же Татарское народное декоративное искусство. Казань: ТКИ, 2021. — 219 с.).