«Именно с ГЭСа выходили мы все одинаково одетые»

«Не знаю, где теперь мой красавчик-сосед»

Это моя история. Не буду писать о том, как, будучи 12-летними детишками, мы всей дворовой ватагой лазали по новостройкам и увековечивали на стенах себя автографами. Не буду писать о том, как всем классом дружно собирали макулатуру и металлолом, обдирая их везде, где могли. Помню даже, как за нами гнались какие-то люди, чтоб отобрать. Наверно, хозяева. Не буду писать о том, как бегали купаться на речку Мелекеску, пугая всех рыбаков с их рыбой, кричали, что мы русалки, и выныривали прямо перед ними. Не буду писать о том, как, будучи подростками, наравне со взрослыми ходили на «пятачки» (это спонтанно организованные танцевальные площадки), тайно влюбляясь в кого-нибудь, чтоб в следующий раз опять прийти и посмотреть. Это все отдельная история, достойная многотомного романа.

Напишу об одной яркой страничке моей юности.

Я училась на втором курсе Камского автомеханического техникума. В начале осени нашу группу отправили на уборку мною обожаемого картофеля в совхоз «Новый», в деревню Азьмушкино. После окончания этого счастливого сезона мы, усталые и чумазые, отправились по домам отдышаться.

Помню, я ехала в трамвае, полудремная, в зеленой куртке с красным шарфом (хотела бы я посмотреть на это чудо со стороны), и думала: «Скорей бы до дома добраться и уснуть». Рядом стоял высокий, красивый, светловолосый парень. «Боже! Какой красивый», — подумала я. Стоит и смотрит. Я съежилась, может, думаю, плохо пахну. Долго ехал и глаз не отрывал.

Вдруг, набравшись смелости, говорит: «Девушка, вы такая красивая!» Ну, думаю, маньяк! Или плохо видит. Ну, в общем, ненормальный. От страха вспомнила всех святых и родню до седьмого поколения. Начала шептать молитву. Благо мне выходить скоро. «Студенческая», — объявила бархатным голосом вагоновожатая, напоминая мне мою остановку. Я встаю и пулей вылетаю из вагона. Бегу, боюсь оборачиваться. Боковым зрением вижу — он за мной идет. Ну, думаю, ладно, иди! Тут народу много, и я тебя не боюсь. Я иду, он идет. Тут я, набравшись смелости, поворачиваюсь к нему и вижу — мой красный шарф у него. Смеется, хотел догнать и отдать, я выронила в трамвае. Вот я дубина стоеросовая! Долго смеялись и пошли дальше. Я иду домой, а он куда? Опять закралось сомнение. Не поверите: оказалось, в одном подъезде живем.

Игорь пригласил меня в штаб БКД (боевая комсомольская дружина), что находился в доме 8/18 поселка ГЭС. Штаб был на первом этаже пятиэтажки, в одном помещении с участковым милиционером. Помню участкового: невысокий красивый мужчина с черными усами. Марату Латипову тогда было 29 лет. А нам казалось, что глубокий старик. Сейчас смешно… Подруга моя вышла за него замуж. Вырастили двух дочерей-красавиц. К сожалению, Марата уже нет в живых.

В штабе было много молодежи. Помню старосту дружины Володю Сергейчика, Володю Прокофьева (мы его Прошкой звали), женился на Оле Кармановой, девчонке отчаянной и смелой. Дочки у них уже взрослые. Был молдаванин Валера Морарь. Тоже в штабе познакомились с женой. После рождения сына уехали в Молдавию. Слышала, что у них семь детей и во время боевых действий Валера погиб...

Часто мы патрулировали город с красной повязкой на руке. Во время массовых гуляний дежурили, стояли на страже порядка... Об этом можно много писать. Это отдельная страничка моей бурной жизни.

С тех пор прошло более сорока лет… Не знаю, где теперь мой красавчик-сосед. Раскидала нас судьба по разным сторонам. Глубоко, в самом далеком углу моей души, теплым воспоминанием живет история о светловолосом парне с нашего подъезда, который познакомил меня с БКД. Недавно в социальных сетях нашла его страничку. Все тот же красавчик, только седой, смотрит с фотографии на меня. Боюсь написать ему. Наверно, он не вспомнит...

«Пилите вместе со мной…»

Помню, как в поселке ГЭС появились первые голубые ели. Их привез из питомника в начале 70-х годов сосед моих родителей по дому Мансур Низамович Низамов (в отчестве могу ошибаться) для всех своих соседей, проживающих в новых тогда жилых домах 1/16 и 1/17, чтобы каждый посадил у себя. Всего их было 10 или 12 штук.

Эти дома особенные. В них тогда проживали исторические личности Набережных Челнов: Евгений Никанорович Батенчук, Раис Киямович Беляев, Марат Габбасович Юсупов, Мансур Низамович Низамов, Алексей Алексеевич Быкадоров. Должности и заслуги перед городом каждого из них легко найти в городском музее или в интернете.

Каждый сосед посадил перед своей квартирой, с главного входа и со двора, две маленькие симпатичные голубые елочки высотой меньше одного метра.

Но мой отец и Раис Киямович Беляев не стали сажать, так как понимали, что в будущем они превратятся в огромные деревья высотой до 40 и размахом ветвей до 10 метров, перекроют все окна в доме и создадут проблемы проживающим…

Поэтому четыре освободившиеся елочки были высажены в другом месте. Как говорили мои родители — перед зданием дирекции КамАЗа, тогда только построенным. Там как раз сейчас растут четыре огромные голубые ели…

А ели перед нашими домами все сохранились, кроме одной, которую пришлось вырубить в 2021 году во время прокладки новых теплосетей перед домом 1/16, так как при устройстве траншей вокруг нее была угроза обрушения на дом.

К слову сказать, в 2014—2018 годах управляющая компания «Жилкомсервис» сделала несколько попыток вырубить эти ели, так как они растут в непосредственной близости к домам. Но жильцы дома их отстояли, писали письма в защиту исторических деревьев, а сын Алексея Алексеевича Быкадорова, Дмитрий Алексеевич, во время приезда работников с электропилами даже вышел, обнял одну из елей и сказал: «Пилите вместе со мной…»

Про туфли и апельсины

В детстве я посещала художественную школу на ГЭСе, тогда она еще располагалась на остановке «ДК «Энергетик», на первом этаже общежития по адресу 8/2, а в подвальном помещении дома 8/1 (вход с торца) находилась блинная с самыми вкусными блинчиками, которые только можно представить, так мне тогда казалось. После школы я доезжала на трамвае и старалась перед занятиями успеть зайти в этот «вкусный дом». Практически всегда там была очередь, ибо не я одна так думала. Выстояв, получала порцию блинов с медом (если хватало отложенных денег) либо со сметаной. Блинчики были тонкие и большие, а мед тягучий...

Парк культуры и отдыха — излюбленное место отдыха для нас, маленьких детей. Не смогу вспомнить, сколько мне было лет, но одно из самых ярких впечатлений — это посещение при входе в парк кафе, построенного в виде терема деревянного. Помню, что туда нужно было подниматься по ступеням, в окошках были цветные витражи, и стулья были тяжелые, деревянные, резные. Как было принято тогда, мы ели мороженое в металлических мисках и любовались лучами солнца, бегающими по стенам из витражей..

После она сгорела. Одна из печальных потерь...

В парке культуры и отдыха стояла карусель-качель, название которой я не помню и не могу найти в интернете подобную. Это была большая качель, но качались мы в клетке, куда пускали по два-четыре человека, и мы сами раскачивали, приседая, нашу клетку, как могли и хотели. И весь азарт был раскачать быстрее, чем соседняя клетка. Детьми мы приезжали на трамвае в парк кататься именно на этой карусели, без родителей, это были наши дикие выходки, проверки на «смогу ли я стать сильнее и быстрее».

В детстве я посещала детский клуб «Огниво», а после занятий мы с подругой пешком шарахались по магазинам, помню, что всегда ходили в книжный на улице Гидростроителей, могли дойти и до Центральной, там был «Детский мир». Это было уже время, когда в магазинах был дефицит. Иногда в «Огниво» привозили что-то, об этом заранее говорили, и можно было покупать. В тот день у меня с собой были апельсины, купленные на деньги, выделенные мамой. Я торжественно несла их домой, но по пути мы все же зашли в «Детский мир» и увидели туфельки. Очень красивые детские туфельки поступили в продажу. Мы с моей подругой бросились бежать домой. Так торопились, что ее сбила «Нива». Мы просто побежали сразу на зеленый, а водитель думал, что проскочит на желтый. В итоге из-за трусости этого человека, который долго отвозил нас в больницу, что-то там мямлил, держал в машине, еще и ел мои апельсины, не довез нас до дома, а посадил на трамвай, бедные наши мамы десять раз поседели, пока нас ждали, ведь никакой связи тогда не было...

На «Универсаме» был Дом пионеров, воспоминания очень размытые уже, но теплые, какое-то душевное творческое место для меня это было, я училась там шить мягкие игрушки и делать попугайчика из ниток.

Когда художественной школе отдали здание на Студенческой, мы летом ходили на пленэрные прогулки в частные дома рядом. Меня всегда удивляло, что можно пару шагов сделать — и ты уже как будто в деревне, где ходят козы, стоят уличные колонки. Ватага детей с планшетками и мольбертами, у кого были, в панамках сидели на солнце и рисовали покосившиеся домики. Очень жаль, что не сохранила ни одну работу…

Детьми мы ездили на трамвае самостоятельно до остановки «Универсам» (без родителей) и спускались вниз к речке, там, где сейчас все заросло. А раньше по бетонке мы спускались, еще был местами песочек, и было более чисто. Почему сюда ездили — очень мелко было, не страшно, можно было далеко зайти, а все неглубоко. Кто постарше, те, конечно, переплывали до насыпи, а я плескалась у берега. Как-то нам все это казалось безопасным, не думали о плохом.

Магазин «Тюльпан» долгое время не казался мне магазином, я не понимала, что люди приходят сюда что-то покупать. Я приходила разглядывать рыбок, растения, мне казалось, что это какой-то чудесный дворец. Можно было выбрать одну рыбку и пытаться ее отследить. Очень увлекательное занятие для ребенка, поэтому после каруселей я всегда тащила маму в это интересное место.

В подростковом возрасте ГЭС для меня — это рынок на «Универсаме», темное время и темное место. И я сама подрабатывала там летом, поэтому видела многое изнутри, как это было изнурительно. Сколько воровства! Сколько сил уходило у женщин! Многие с высшим образованием там оказались, вынужденные кормить семьи. Спивались, грубели, семьи распадались... Ну а кто-то богател... А как посетитель вспоминаю унижающие примерки на картонке. Именно с ГЭСа выходили мы все одинаково одетые...