Кампания по сохранению православной ориентации основной массы старокрещеных татар

§ 2.2. Религиозно-просветительские институты

Исхаков Р.Р.

Рост исламизации крещеных татар, приобретавший все более широкие масштабы, не мог не вызывать опасений у церковной и светской администрации стремившихся, по крайней мере, сохранить конфессиональную архитектуру, сложившуюся в регионе во второй половине XVIII в. и доминирующее положение православия, которое могло нарушиться при дальнейшем территориальном расширении границ влияния ислама. Во многом благодаря этому проблема реисламизации крещеных татар стала важнейшим дестабилизирующим фактором во взаимоотношениях имперского руководства и татар. Сохранение православной ориентации основной массы старокрещеных татар и представителей других нерусских народов края являлось для правительства не только задачей поддержки господствующего в стране религиозного института, патерналистского подхода к православной церкви, но, в первую очередь, задачей идеологической, направленной на сохранение основных принципов вероисповедальной политики и правового регулирования функционирования имперского строя в многонациональном и поликонфессиональном государстве. В связи с этим с 1860-х гг. были приняты меры, направленные как на административное удерживание крещеных татар в православии, так и на утверждение их в христианстве.

Сложность противодействия исламизации крещеных татар, напоминавшего, по образному выражению, починку ветхого здания — «едва успеешь починить в одном месте, глядишь, разваливаются другие места», потребовала выработки принципиально новых подходов в миссионерской и просветительской деятельности.

Главным идеологом и реализатором новой миссионерской политики стал известный тюрколог и миссионер Н.И. Ильминский (1822—1891). В ходе знакомства с прежней постановкой проповеднической деятельности, изучения жизни и религиозных верований местных народов он пришел к выводу о необходимости кардинальных изменений в сфере миссионерского движения. В ряде своих работ он высказал принципиально новые взгляды на задачи православной миссии.

Основной идеей Н.И. Ильминского был отказ от жесткой привязки христианизации к национальной унификации (русификации). Во многом из-за боязни потерять свое культурное и этническое своеобразие, традиционный уклад жизни с восприятием «русской» веры православие вплоть до 1860 г. так и не смогло стать «своей» религиозной традицией для большинства народов региона, несмотря на их номинальное крещение. Понимая это, Н.И. Ильминский предложил идею «этнизации» православия, гармоничного встраивания христианства в культуру и мировоззрение местного населения, без коренной ломки их этнокультурного поля.

Н.И. Ильминским была разработана концепция «духовного обрусения инородцев», ввода богослужения на национальных языках, создания национальных кадров православного духовенства. Важнейшим каналом христианизации должно было стать национальное образование в миссионерском духе. Понимая невозможность добиться существенных результатов принудительными методами, Н.И. Ильминский считал единственной реальной возможностью решить проблему интеграции местного населения в русское культурное и религиозное пространство создание условий, при которых «инородцы» сами захотели бы воспринять православие как основной базис русской культуры и идентичности, это и было в его понимании настоящим, глубоким обрусением.

Разработка новой идеологии христианско-просветительской деятельности совпала с существенными изменениями, происходившими в крещено-татарском сообществе. Как отмечалось выше, одним из зримых результатов этого процесса стали массовые отпадения в ислам новокрещеных и рост исламизации старокрещеных татар. Другим не менее значимым показателем этих изменений стало повышение у части старокрещен влияния православия. Это явление было мало связано с развитием институтов православной миссии. Главным фактором здесь выступали изменения в социокультурной жизни и развитие бытового миссионерства русского сельского населения. Если исламское влияние в основном проявлялась в среде новокрещен и в селениях старокрещеных татар, жители которых были заняты на отхожих промыслах, то повышение уровня православной религиозности отмечалось в приходских селах и смешанных населенных пунктах, среди молодежи, получившей образование в приходских школах.

Утвердившиеся в православии крещеные татары (кара керəшеннəр — черные кряшены), как и тайные мусульмане (ак керəшеннəр — белые кряшены), отличались высокой социальной мобильностью, поддерживали тесные культурные контакты с русским населением. Как правило, они владели русским языком, соблюдали основные предписания церкви и пытались вести религиозную пропаганду в пользу христианства в среде своих соплеменников. Например, в 1840—1850-е гг. старостой церкви с. Ошторма-Юмья (Мамадышский уезд) был житель деревни Сердоусь Филипп Артемьев, который еще в юности познакомился с христианским вероучением и глубоко укоренился в православии. Несмотря на отдаленность родной деревни от приходского села и преклонный возраст, он не пропускал службы, а во время больших религиозных торжеств занятый обязанностями по церкви целыми неделями жил у священника. Филипп Артемьев, обладая высокой религиозностью, вел религиозно-просветительскую деятельность среди соплеменников, следил за состоянием церкви, несмотря на слабое знание русского языка и грамоты, исправно вел церковную документацию. В эти же годы церковным старостой с. Ачи (Лаишевский уезд) был Алексей Кондратьев, один из влиятельных жителей д. Кибяк-Кози. По воскресным дням перед службой он ходил по домам, путем просьб и угроз собирал народ в церковь, следил за состоянием храма.

Конечно таких воцерковленных лиц, как, впрочем, и «тайных» мусульман, было немного относительно основной массы старокрещеных татар. Большинство из них (чи керəшеннəр — «сырые», настоящие кряшены) продолжали придерживаться прежнего уклада жизни и культурно-религиозных основ существования в мире. Несмотря на деформацию и «эрозию» религиозных представлений, они сохраняли приверженность старине как условию сохранения народных традиций. «На что мне русская вера? — заявил житель д. Никифорово Мамадышского уезда. — Мы живем ничуть не хуже русских, и хлеб родится, и скот есть. Как родители жили, так и я остаюсь». Настоящими оплотами традиционной конфессиональной идентичности как в это, так и в последующее время были районы Закамья (Уфимская и Вятская губернии), где старокрещены проживали изолированными компактными группами, сохраняя прежний патриархально-аграрный характер жизни. Тем не менее и у этих групп, вследствие ужесточения церковного контроля, а также роста культурного влияния православного населения, отмечается повсеместное повышение влияния православия.

«Встроенное» в систему синкретических религиозных верований, православие начинает восприниматься ими как важная составляющая конфессиональной идентичности, а его обряды и таинства — как наследие, доставшееся им от предков, вошедшее в их культурно-религиозную и праздничную культуру. Влияние христианства проявлялось во внешнем виде старокрещеных татар — они имели длинные волосы и бороды, носили пояса и нательные кресты, в гастрономических пристрастиях — ели свинину, но не употребляли конину. В глазах причта и миссионеров такие внешние маркеры «православности» имели важное значение. Многие священники, например, считали, что длинные волосы показывают преданность «инородца» православию. Подчеркивая большое значение внешнего своеобразия крещеных татар в их дистанцировании от соплеменников-мусульман, в 1856 г. Н.И. Ильминский писал: «Нужно, чтобы крещеные самою наружностью отличались от некрещеных. Женщины старокрещеных также имеют отличия от прочих татарок, которое состоит в головном уборе в роде кокошника. Эта разность в одежде и во внешнем быте между крестьянами более разделяет людей и препятствует их сближению, нежели разность в мыслях и верованиях». Одним из показателей роста влияния православия среди старокрещен в первой половине XIX в. может также считаться проникновение и закрепление в их праздничной культуре значимых православных торжеств, таких как Рождество Христово, Пасха, Покров Пресвятой Богородицы, Троица и т.д.

Впрочем, большинство крещеных татар, как и в предшествующее время, не разбиралось в православных догматах. Они воспринимались ими через призму народной религиозно-мифологической картины мира, формируя искаженный взгляд христианского вероучения. В этом отношении показательна распространенная среди крещеных татар традиция почитания икон (тəре). Включенные в состав народных культов христианские святые наделялись определенными материальными качествами. Старокрещеные татары выделяли православные иконы, основываясь на внешних признаках. Как вспоминал В. Тимофеев, его однодеревенцы делили свои домашние иконы на кресты-образы, книги-образы, лопаты-образы и пр. Слабое знакомство крещеных татар с внутренним содержанием православия показывает и тот факт, что вплоть до пореформенного периода в их языке отсутствовали слова, обозначавшие важнейшие догматы христианства. Напротив, наименования символов, внешних атрибутов и православных праздников получили у них весьма широкое распространение. В частности, при обозначении крестов и икон применялся термин тəре, православного храма — чиркəү, богослужения — чукынмак, чукыну, причастия — дару эчү, исповеди — гонаһ əйтү и проч.

Кризис традиционалистского мировоззрения, четко обозначившийся к середине XIX в., ставил перед крещеными татарами вопрос о выборе последующей парадигмы культурного и религиозного развития. К тому времени их народные верования перестают выполнять одну из ключевых функций, позволявших их обществу сохранять определенную социокультурную устойчивость. В. Тимофеев, довольно точно подметивший эту тенденцию, писал в 1860-х гг.: «И я прежде сильно возмущался языческими обрядами своих односельцев, но когда посмотрел, да поразмыслил и стал несколько опытнее, то понял, и теперь все больше и больше убеждаюсь, что такая упорная стойкость и сохранность среди крещеных татар языческих суеверий принесла огромную пользу. Этим питалось и поддерживалось в народонаселении религиозное чувство, и предохранялись наши старики от влияния посторонних. Надобно сказать правду, что влияние со стороны русской было весьма слабо, далеко слабее, чем со стороны магометанской. Если бы языческие суеверные обряды не держались, теперь, по всей вероятности, не осталось бы и имени крещеных татар… Вообще я заметил во время своих разъездов, что где падает вера в керемети, то это верный признак успехов магометанства».

Трансформация прежних основ социокультурной жизни, базировавшихся на патриархальном укладе, народной культуре и верованиях, переставших выступать в роли естественного буфера от инокультурных экспансий, сделало старокрещен открытыми к внешним влияниям. Фактически большинство представителей этого конфессионального сообщества, живших в контактных зонах, находились на культурно-религиозном «перепутье».

Конфессиональная принадлежность у местного нерусского населения была тесно связана с этнической идентичностью, что создавало дополнительные трудности при этом культурном выборе. У старокрещеных татар, несмотря на длительный период изоляции и наличия различий в конфессиональной принадлежности, сохранились тесные связи с татарами-мусульманами, осознание принадлежности к общему историко-культурному сообществу, подкреплявшееся единством языка, этнической культуры и исторического прошлого. Но в то же время прочная интеграция крещеных татар в состав татарского этнокультурного поля была возможна при условии смены ими конфессионального статуса, т.е. принятия ислама, ставшего к этому времени важной частью идентичности татар-мусульман. Но такой выбор не мог не вызывать у старокрещеных татар серьезных опасений, поскольку данный шаг вызвал бы кардинальные изменения в самих основах культурной жизни их общества, а также сложившейся конфессиональной идентичности. Жесткая позиция государства к любым проявлениям апостасии, грозившей отпавшим уголовным преследованием (тюремными заключениями, экзекуцией, ссылкой в Сибирь, на поселение или каторгу), также являлась существенным сдерживающим фактором.

Христианство, хотя и стало составной частью конфессиональной идентичности крещеных татар, также воспринималось ими как религиозное учение с «иной» системой культурных координат, не дававшей в перспективе возможности полноценного сохранения их этнокультурной самобытности. Не случайно, что православие среди крещеных татар обозначалось как «русская вера». В социокультурных условиях дореформенной России, укоренившись в православии, прозелит должен был в конечном итоге воспринять русский культурный «код», т.е. «духовно обрусеть», а позднее сменить и этническую принадлежность. Такой взгляд был широко распространен как среди нерусских народов Восточной России, так и государственной и церковной бюрократии, православного духовенства и миссионеров, а во время правления Николая I стал частью государственной идеологии, сформулированной С.С. Уваровым в знаменитой триаде «самодержавие, православие, народность».

Продолжение следует...