Киров, Обезьяна и Алтынчеч

Кулов, Зайниев, Заббаров

Да и вообще, из правил есть исключение — вот и главреж Кариевского, 58-летний Ренат Аюпов, в рамках специальной программы «Иман hǝм илhам» к 1100-летию принятия ислама Волжской Булгарией представил на фестивале драму «Йосыф» по поэме Кул Гали.

Среди местных участников — три рекордсмена по количеству спектаклей. Тимуру Кулову в сентябре исполнилось 35. Он показывает на фестивале «Приключения Рустема» и моноспектакль «Дервиш» Буинского театра, в котором работает. Это история богослова, главы местной мечети Нургали Хасанова. Единственную роль играет деятельный и темпераментный руководитель Буинского Раиль Садриев, который также хочет открыть в городе памятник имаму и переименовать улицу Карла Либкнехта. При этом спектакль идет на русском языке.

Художественному руководителю «Экият» Ильгизу Зайниеву исполнилось 35 в мае. У него тоже два спектакля — «Скупой» в челнинском театре кукол, помножив Мольера не только с Петрушкой, но и реалиями современности. Другая постановка в родном пространстве, «Серая шайка», более классическая, в которой даже в знакомом сюжете удается добиться драматизма.

У Айдара Заббарова, которому в июле исполнился 31 год, неделя началась с показа комедии «Көл» («Пепел») по пьесе японского драматурга Коки Митани «Академия смеха», о которой мы также писали. Завершался фестиваль выездом в Набережные Челны и Альметьевск — в Нефтеграде Заббаров поставил «Он не был женат» по повести Гаяза Исхаки.

А в середине у него была, пожалуй, самая громкая премьера — созданная при поддержке Фонда поддержки современного искусства «Живой город» в «Особняке Демидова» постановка «Музей» по пьесе Евгения Водолазкина. Действие происходит в зале, где в советское время, когда здание было ЗАГСом, пары ожидали начала регистрации, а в спектакле «Анна Каренина», главной постановке резиденции, происходит действие на вокзале.

Треугольник: ты, я и партия

При этом зрителям разрешают снимать — ведь это же музей, как указывает сотрудница (Лили Нурель). Действие происходит в 1934-м в Ленинграде. Квартиру товарища Кирова (Камиль Гатауллин, еще один подающий надежды режиссер) превращают в музей, хотя Сергей Миронович еще жив. Но он должен умереть в знак дружбы со Сталиным (Роман Ерыгин), отдать себя в жертву, как Авраам отдал сына Исаака.

Заббаров усиливает чувственную часть спектакля. К примеру, любовницу Кирова Мильду Драуде, с которой Киров разыгрывает достаточно прямолинейные сцены страсти, играет московская актриса Алина Семиволкова, а во втором составе — сама Диана Сафарова. Помнится, несколько лет назад в рамках лаборатории «Арт-подготовка» Сафарова с Ерыгиным играли спектакль на чердаке художественного училища — и в качестве шутки Диана носила огромную накладную грудь. Теперь она «перекочевала» к перевоспитанной проститутке Аэроплан (Алена Шишкина).

Разнообразно решая каждую сцену, на фоне нехитрого реквизита из фанеры Заббаров рассказывает историю любви и зависимости, не только вождей, но и Кирова и его соратницы Марии Маркус (Эльмира Рашитова/Елена Кудряшова). Главу Ленинграда, с его разрешения, убьет муж Драуде Леонид Новиков (еще один режиссер Ильнур Гарифуллин, ставивший в Тинчуринском «Беренче театр»). Отличная сцена с ним — беседа Новикова со Сталиным, когда первый сидит на столбе, словно напуганный медведем. Когда начинается полный абсурд с формированием музея, спектакль переходит в посредственные сцены ТЮЗа, но финальная беседа Сталина и Кирова вытягивает все. Как и многие спектакли в этом году, проект реализуется с использованием гранта, предоставленного ООГО «Российский фонд культуры».

...и примкнувший к ним Казакбаев

Но больше всего спектаклей отнюдь не у Заббарова. Хотя и он нарасхват — через несколько дней должно пойти «Марево» («Рәшә») в Камаловском, к которому он сам писал инсценировку по Амирхану Еники. Тоже история любви, но в 1940-е.

Рекорд — у режиссера Башкирского театра имени Гафури Ильсура Казакбаева. Ему в феврале исполнилось 37. Помимо «Ромео и Джульетты» в Кариевском, это активно ставящаяся «Любишь — не любишь» Флорида Булякова в Мензелинском театре. В спектаклях Казакбаева замечаешь, что какая-то деталь сцены приобретает гипертрофированные черты. У Шекспира это фотографии погибших людей, у Булякова это огромные часы.

Для Атнинского театра Казакбаев поставил инсценировку «Ак пароход» — и это звоночек, что с модой на переложения надо что-то делать. Сцена — трибуны, занавешенные лентами, которые становятся то волнами, то горами, то просто обстоятельствами. Артистов — много. Но значительную часть спектакля работает только Мальчик (Разиля Шарифуллина), рассказывающая повесть Чингиза Айтматова о семье в заповеднике у Иссык-Куля. Мальчик мечтает, обернувшись рыбкой, добраться до парохода, на котором якобы приедут его родители. А окружают его персонажи словно из театра Буто (их маски сделаны из одежды) — вечно пьяная тетя, бьющий ее муж, вторая жена деда. И сам дед Момун, единственный сочувствующий герой. Когда и дед перестанет быть человеком, убив оленя, мальчик совершит отчаянный поступок.

Кто дальше?

Есть спектакль в жанре бэби-театра «Бобровый пруд» в «Экият» Айвара Гимаева, ради которого в фойе выстраивается небольшая площадка, где дети могут узнать, кто такие бобр, выдра, аист, стрекозы и так далее, собирая палочки для запруды и считая утят. Хотя спектакль иногда и клонит в чисто аниматорство, смотреть его интересно.

В «Особняке Демидова» идет спектакль «За синей границей» Юлии Головановой о двух подростках, сбежавших из ГДР незадолго до падения Берлинской стены. На фестивале был представлен поэтический перформанс «HOMO SAPIENC» Булата Минкина, придуманный на лаборатории «Tamga», посвященной татарским поэтическим текстам. Артисты в вечерних костюмах и платьях читают стихи Роберта Ахметзянова, Наиса Гамбара и Зульфата, переходя в манере от народничества до духовных псалмов (партитуры им сочинял композитор Ильнар Файзутдинов). Искусство разрушает Обезьяна (Булат Гатауллин), которая превращает поиск гармонии в какофонию, а потом выстраивает всех исполнителей в шеренги, а на сцене остается только актриса Алсу Шакирова, как некий символ свободы. Впрочем, как заметил поэт Ркаиль Зайдулла, сумасшествие актеры изображают лучше, чем читают стихи.

Сам Гатауллин, игравший в почти во всех спектаклях Кариевского на той неделе, показал «страшную сказку» «Гульчачак», где соединил народную сказку с элементами хоррора, усилив ощущение вневременности пением мунаджатов, ворожбой и игрой на кубызе. При этом в качестве сцены он использовал пространство фойе и лестниц.

Олег Кинзягулов, ведущий несколько лет Набережночелнинский театр, среди всех молодых находится в самом завидном и трудном положении — у него единственный татарский театр в автограде, новое здание. Вопрос только в разнообразии репертуара.

Наконец, вернулась к активной режиссуре ранее работавшая в Тинчуринском Резеда Гарипова (впрочем, все ее новые спектакли, несмотря на благожелательные отзывы критиков и публики, не особо любимы дирекциями). В Кариевском продолжается ее творческий тандем с директором Луизой Янсуар — вместе они создали притчу «Алтынч[ае]ч». Это название кафе, в которой от татарской кухни решили поневоле перейти на приготовление супа из топора. Это новая попытка поговорить о татарской идентичности — в стиле «кабаре» под синтезаторную музыку Марата Шаяхметова, когда на фоне надписи «Беттек» («Мы закончились») Алтынчеч режут косы.

Нельзя не заметить, что на фестивале Кариевский в основном показал работы не просто молодых режиссеров, но вызывающих споры, которые не особо-то в репертуаре проявляются. Но вряд ли в будущем новые властители сцены будут ставить спектакли по-старому. Кому-то придется идти на компромисс? Нельзя не указать, что в «Ремесле» не участвует Качаловский — а ведь один из двух ведущих русскоязычных театров Казани.