«Чрезвычайно острые столкновения наблюдаем у всех народностей, населяющих край»

I. Крестьянские движения на почве надельно-общинного землевладения

В дальнейшем мы рассмотрим аграрные взаимоотношения и борьбу на почве надельно-общинного землевладения. Основания, побуждающие нас к этому, заключаются в том, что крестьянство, выступая против всех прочих видов землевладения и землепользования, ярко выдвигает принцип надельнообщинного землепользования. Суть аграрной борьбы внутри крестьянского общества выяснится из фактического материала, на основе которого мы сделаем несколько общих наблюдений и замечаний.

При изучении архивных материалов прежде всего бросаются в глаза быстро возрастающие и доходящие до обостренных форм споры за надельную землю между целыми обществами и результаты этих споров. Это чрезвычайно важный объект борьбы, и мы останавливаемся на нем настолько подробно, насколько позволяют имеющиеся в нашем распоряжении материалы. Затем мною рассматриваются аналогичные по содержанию споры за надельную землю между отдельными членами, а иногда и группами однообщественников, захваты надельной земли, сданной в аренду, и аграрно-семейные отношения, как они складывались и выражались в 1917 году.

Особый интерес представляет материал о расторжении арендных договоров на надельную землю. В этих действиях крестьян-общинников как нельзя ярче сказался лейтмотив всех аграрных движений 1917 года — принцип трудового землепользования, провозглашенный в деревне с самого начала революции. Следуя этому принципу, крестьянство объявило борьбу и повело ее чрезвычайно настойчиво против испольщины, нетрудового землепользования вообще. Одновременно со всем этим всплывает вопрос об общем переделе земли. Переделы земель имели громаднейший политический смысл, огромное влияние на обострение классовых отношений еще до революции довольно сильно дифференцированного крестьянства в производственно-экономическом и политическом отношении. Внутриобщинные аграрные взаимоотношения деревни вскроют перед нами те основы, которые мыслились крестьянством нашего края как единственно положительными; эти основы, принципы и стимулы борьбы и хозяйственно политического строительства определяют и дальнейшее направление политики революционного крестьянства по отношению ко всем прочим видам земельного владения. Вот почему мы подчеркиваем особенно важное значение этого направления борьбы и обращаем на него наибольшее внимание. Теперь ознакомимся с фактическим материалом по затронутым вопросам.

Столкновения между обществами за надельную землю

В Мамадышском уезде в Мало-Кирменской волости возникло дело между деревнями Букени и Нижние Яки с одной стороны и деревней Верхние Яки — с другой. Лет 40 до революции эти три деревни имели общую нарезку в 80 дес. из фонда казенных земель на праве лесной росчисти. По производительности почва — чрезвычайно разнообразна и малоплодородная; преобладают суглинки.

В лучшем положении дер. Верхние Яки, где надел на мужскую душу достигал, правда, в 1907 году до 4,1 дес. , тогда как в дер. Нижние Яки надел был 2,1 дес., а в д. Букенях — 3,9 дес. . При таком положении вещей население дер. Букени и Н.-Яки, по-видимому, пересмотрело вопрос о пользовании землей из под росчисти в пользу увеличения доли из этой земли за счет доли дер. Верх. Яки. Хотя волостной земельный комитет и не утвердил этого решения, деревня Верхние Яки, по-видимому, лишилась части своей доли. Это и послужило яблоком раздора: 29 июня была написана жалоба Губернскому Комиссару. В жалобе указывается на лишение крестьян дер. Верхние Яки всей земли в количестве 80 десятин. «Захват этот, — пишут потерпевшие крестьяне, они [захватчики] мотивируют свободой, которую понимают так, что свобода нам дана для того, чтобы сильный обижал слабого». Копия, а может быть и второй экземпляр этой жалобы, была подана в Совет Крестьянских Депутатов, который, внемля просьбе потерпевших, без расследования дела по существу, отправил бумагу в Волостной Земельный Комитет с категорическим предложением восстановить права жалобщиков.

Казанская мотивировка жалобы и неудачное «распоряжение» Совета Крестьянских Депутатов получили должный отпор со стороны волостного комитета. Последний отвечал в бумаге от 4 авг., что не только мотивировка, но и самый факт заявления считается комитетом голословным, а тем более не имеют никакой силы и значения и распоряжения Исполнительного Комитета Крестьянских Депутатов, поскольку последний, не проверив факта через волость, стал уже распоряжаться о ликвидации «захвата». Такого рода распоряжения, предупреждает волостной комитет, возбуждают заинтересованное в этой земле население к аграрным беспорядкам.

Видимо, к этому времени долготерпение в ожидании аграрных реформ уже истощалось, и нужна была большая осторожность в тактических соображениях, а особенно в «распоряжениях» всякого рода, чтобы население не расправилось по-своему с неугодными ему «распорядителями» и «законодателями». Бедность и незначительность земельных угодий толкали к обострению отношений, и самый незначительный повод мог взволновать жителей нескольких селений. Как разрешился конфликт, сведений у нас нет, но из содержания переписки ясно, что жалоба последствий могла и не иметь, т. к. в жалобе были извращены факты, что и устанавливается. Но тем не менее этот случай довольно показателен в деле размежевания земельных угодий между обществами, которые до революции только мирились с существовавшими порядками; революция дала возможность самим крестьянам разрешать чисто местные земельные споры совершенно самостоятельно и, что самое главное, в самых первичных своих организациях, в сельских и волостных комитетах. К тому же столкновение произошло, вероятнее всего, на почве, национального антагонизма и взглянули на него как на случай чисто местного значения, что противоречило взглядам Совета Крестьянских Депутатов. Подобные случаи наблюдались и в других уездах, например, в Козьмодемьянском, где очень сильные опасения внушал спор чуваш о лугах на Масловском острове между семью деревнями Акрамовской волости, с одной стороны, и 17 деревнями Сюндырской волости Козьмодемьянского уезда, с другой стороны. Обе стороны осуществляли свое право на луга назначением охраны, а крестьяне Сюндырской вол. еще раньше много сена скосили и свезли по домам. Спор за луга принимал чрезвычайно острые формы, уездный земельный комитет в своем сообщении в губернию жалеет об отсутствии военных команд, особенно в связи с сильными аграрными движениями по другим поводам в Акрамовской волости. К сожалению, документы не вскрывают всех подробностей этого конфликта.

Более яркий случай можно констатировать в дер. Комаровке Мамадыш. у. Елышевской волости. Крестьяне этой деревни 12 июля подали прошение Губернскому Комиссару, в котором указывают, что татары д. Бол.-Тюлязей отняли у них паровое поле и не допускают снимать озимой посев. Все это производится «самовольно», т. е. без соответствующего постановления волостного земельного комитета. Указывается на полную возможность «очень печальных последствий», т. к. «мы, — пишут потерпевшие крестьяне, — ни в коем случае не допустим, чтобы нашу надельную землю отобрали от нас. Мы — крестьяне малоземельные и кроме означенной земли у нас нет». Положение создавалось тяжелое и в деревне и у начальства в Казани. Губернская Земельная Управа решила «упорно» бороться против «своевольства» и одновременно разослала пять бумаг, из них одну — в Губ. Совет Раб. и Крест. Депутатов и три телефонограммы в Мамадыш: в Земельный Комитет с предложением выслать делегатов для «увещаний» татар, а Губернскому и Мамад. Комиссарам с просьбой «оказать содействие уездному земельному комитету посылкой на место воинских частей или милиции»26. К сожалению, документы не говорят о последствиях этих распоряжений, но все же необходимо подчеркнуть, что обращение за вооруженной силой против революционных действий крестьянства фиксируется уже 12 июля. Для нас интересен и еще один момент: почему произошло это явление именно между этими деревнями? Оказывается, Комаровка во всей волости — единственное русское село, это во-первых, а во-вторых, душевой надел в Комаровке — 3,5 дес., тогда как в Б.-Тюлязях надел достигал менее 2,9 дес. на мужскую душу, хотя и с более худшей суглинистой почвой. Вот, на мой взгляд, вероятная основная причина. Кроме того, опять мы наблюдаем здесь чрезвычайно обостренные отношения в области землепользования, установленные целыми столетиями между разными национальностями и разрываемые в эпоху величайшего революционного переворота. Ясно, что татарское население выступало в этом случае как угнетаемая до сих пор национальность, но сознающая свои права на равенство в области распределения природных богатств и в деле экономического и политического строительства. Но об этом требовалось не только заявить, но и отстоять. Проявление этих тенденций мы и наблюдаем в этом случае.

Приведем несколько случаев иного характера особенно со стороны причинности явлений.

Приблизительно в то же самое время, в пору покосов лугов, разгорается не менее сильное столкновение в Сюндырской волости Козьмодемьянского уезда между обществами 1-м и 2-м Кинярским, Анат — и Калай Касинским с одной стороны и Нижне-Томлаевским, Чуратчинским, Вусь-Пуртским, Синьяльским, Байрашевским — с другой из-за Владимирской луговой дачи на Кинярском острове. Первые четыре общества скосили луга и свезли часть сена по своим дворам, но часть его в количестве 205 возов находилась под арестом на все время до решения этого конфликта, между тем как в течение шести последних лет этим сеном пользовались вторые пять обществ, согласно решения Окружного Суда от 1911 г. Потерпевшие в своей жалобе пишут Губернскому Земельному Комитету, чтобы последний обязал захватчиков возвратить им все взятое сено, «а в случае сопротивления с их стороны, то мы, — взывают крестьяне, ходатайствуем дать нам вооруженную стражу, с которой мы могли бы отобрать у них скошенное незаконно ими в наших лугах сено». Хотя уездный земельный комитет 30 июля и постановил восстановить нарушенный порядок, но, видимо, неуспешно; этого постановления было мало, вооруженной же стражей он не располагал. Губернский же Комитет, получив, видимо, справку о деле в 1911 г., оставил жалобу без последствий.

Сюндырский волостной комитет еще 25 июля писал, что четыре общества владели этими лугами до 1911 года и, восстановив явочным порядком свои права, скосив сено «цельными обществами», добровольно уступить сено потерпевшим не желают. Уже из этих объяснений обеих сторон, из нейтральной позиции волостного комитета в этом споре ясно видно, до какой степени остро обстояло дело о надельной земле, и не только в этой волости, но и во всех других. Это мы можем сказать на основании протокольной записи доклада 30 июля секретаря Козьмодемьянского Уездн. Земельн. Комитета о положении земельного вопроса на местах: «докладчик дает очень грустную картину деревенской анархии: самовольные захваты пахотных и луговых угодий, порубка лесов, споры и тяжбы из-за нескольких пудов сена — вот обычная картина разрешения вопроса о земле на местах». Конечно, не пуд сена играл роль, а принцип, и если бы за крестьянами признавали способность отстаивать свои принципы подобные докладчики, то, может быть, они рассмотрели бы в крестьянских движениях значительно больше, чем анархию. Крестьяне восстановляли попранные некогда царским судом их права, и чем сильнее и чувствительнее были тогда их жертвы в хозяйственном или правовом отношении, тем сильнее и настойчивее они заявляли себя в 1917 году, не пренебрегая никакими средствами.

Интересный случай тяжбы за надельную землю встречается в Чистопольском у. Ст.-Максимкинской волости между деревнями Малой Максимкиной и Емураткой. Крестьяне последней 22 сент. заявили желание получить обратно 304 дес. 1175 кв. саж. земли, находившейся в течение нескольких лет в пользовании крестьян д. М.-Максимкиной. Вполне возможно, что это пользование было на правах аренды, т. к. подати уплачивались Емуратскими крестьянами; к сожалению, в документах нет заявлений крестьян деревни Мало-Максимкиной, но ясно, что они не соглашались добровольно возвратить землю, т. к. пользовались ею с 1909 года, со времени размежевания земель этих двух деревень. Дело дошло до Губернской Земельной Управы, которая решила, что единственное средство разрешить этот конфликт — внести дело в суд, о чем и сообщила в волость31. Необходимо здесь подметить, что крестьяне стремятся выправить свое отношение к земле и юридически ее за собой закрепить, на праве трудового землепользования, тем самым корректировав наследие царской эпохи, (в данном случае отмежевание ее к дер. Емуратке), а власть сводит принципиальные вопросы к случайным поводам для тяжбы на основе частноправовых отношений. Тут отсутствует даже трафаретная ссылка на Учредительное Собрание, хотя именно это и было первоначально в резолюции, но оказалось впоследствии зачеркнутым.

Или вот еще случай.

Крестьяне дер. Самуковки захватили луга, отведенные крестьянам д. Шоркиной (Шор-Касы) Чебоксарского уезда Тогашевской волости вследствие того, что и от д. Самуковки отошли лучшие луга во время распланирования земель трех смежных обществ Землеустроительной Комиссией. Несмотря на протесты захвата со стороны всех заинтересованных органов и учреждений, самуковцы остались при своем решении. В этом случае мы наблюдаем ликвидацию аграрных отношений, унаследованных тоже от павшего строя и порожденных на пренебрежении к голосу крестьянства, особенно его слабых в экономическом отношении элементов. А тут как раз на распланирование земель самуковцы «согласия не давали». Кроме того, потерпевшее крестьянство ликвидирует порядки, установленные ненавистным для него царским органом — Землеустроительной Комиссией, столь не лестную память оставившую в среди массового крестьянства в нашем крае.

Чем ближе к осени, тем движения обнимали все больший и больший район с вовлечением в них все более широких масс населения. Причем эти движения принимали формы наиболее острых столкновений. Так, в Цивильском уезде крестьяне дер. Нового Урюма захватили землю в количестве 131 дес. 1280 кв. саж., принадлежащую крестьянам дер. Нов. Буженер в СтароТябердинской волости. Произошло это как раз во время сева озимых. Власти местные были совершенно парализованы, а Земельная Управа выбрала последнее средство: обратиться к губернскому комиссару, чтобы тот дал распоряжение по телеграфу выслать — на место воинскую команду «для немедленного прекращения творимого безобразия»33 (курсив наш — Е. Ч.). Этот случай весьма характерен для эпохи Времен. Правительства. Наконец, в половине ноября мы наблюдаем чрезвычайно острый конфликт из-за надельной земли между Б.-Атнинской волостью Казанского у. и Шиньшинской вол. Краснококшайского уезда34. Атнинские татары имели в последней лес, луга и две мельницы. Мы не имеет сведений, каким образом эти земли перешли атнинским татарам от шиньшинских татар; по-видимому, поводом послужило малоземелье первых, но во всяком случае ясно одно, что эта передача произошла вопреки желанию крестьян дер. Сап-Баш, около которой расположены земли. Вполне возможно, что этот конфликт начался задолго до Октябрьской Революции, т. к. дело доходило до Губернского Земельного Комитета, который решил его в пользу б.-атнинских татар. Имеющийся в нашем распоряжении документ прекрасно изображает настроение крестьян Краснококшайского уезда, что во всем этом конфликте для нас всего важнее. Когда атнинские доверенные явились с бумагой в Шиньшинский волостной земельный комитет, председатель последнего отклонил от себя выполнение решения Губернского Комитета, боясь, что его убьют, и ссылаясь на отсутствие волостной земской управы, которая-де и должна удовлетворить иск атнинских татар, а присутствовавшие на волостном сходе крестьяне «положительно отказали в отдаче обратно»: мало того, к этому добавили: «эту бумагу за № 3817 вы получили из Губернского Земельного Комитета на деньги, т. к. Земельный Комитет торгует бумагами». А если уже стал подорван авторитет и бумаги, и учреждения, откуда она пришла, то о возвращении захваченных земель не может быть и речи. Доверенным Б.-Атнинского общества ничего не осталось после этого, как возвратиться вновь в Казань требовать привлечения к суду виновных в противозаконной агитации и оскорблении государственного учреждения шести человек из состава Шиньшинского волостного схода и просить «известное количество вооруженных солдат для возвращения леса, лугов и двух мельниц»; отряд солдат тем более был необходимым, что крестьяне Шиньшинской волости «грозят убийством» и почти все «ходят вооруженными».

Этот конфликт из-за земли чрезвычайно много дает для понимания происходящих событий не только в деревне, но и в городе.

Закончив рассмотрение материалов и их анализ о столкновениях между целыми обществами по земельному вопросу, мы можем констатировать такое положение в деревнях нашего края: в начале революции, после известия о свержении самодержавия, крестьянство в целом, критически относясь к происходящим событиям, немедленно выдвинуло и приступило к разрешению земельного вопроса, сначала довольно робко и осторожно, но с апреля месяца уже более решительно и настойчиво. От просьб, адресованных «по начальству», крестьянство быстро перешло к требованиям, затем к захватам, сначала продуктов производства, инвентаря, а затем и самой земли; с развитием революционных событий деревня стала уже не только охранять «незаконный захват» оружием, но и с оружием в руках стала производить этот захват. Таково повсеместное явление.

«Незаконный», с точки зрения временного правительства, захват скоро получил в среде революционного крестьянства вполне законную для него форму в виде постановления сельского схода и волостного комитета, а впоследствии земельного комитета; юридическим базисом для подобных постановлений и приговоров было решение майского съезда крестьянских депутатов, авторитет которого был чрезвычайно велик в широких массах крестьянства.

Базируясь на решениях съезда в своих революционных действиях, крестьянство воплощало и проводило их и в правительственных сельских и волостных органах в форме постановлений и тем самым вполне самостоятельно и сознательно строило деятельность правительственных учреждений на принципах, провозглашенных революционной массой крестьянства и выразителем его надежд и желаний — Съездом и Исполкомом Крестьянских Депутатов, организаций и учреждений, можно сказать, совершенно чуждых правительственной политики. Этим и объясняется такое множество «противозаконных» постановлений сельских и Волостных Комитетов Безопасности. В противовес им возникли в волостях продовольственные и земельные комитеты, но и их постигла та же участь: они быстро навлекли на себя недоверие со стороны правительства. Эти комитеты очень быстро «превысили» свои полномочия, сразу же взявшись не только за подготовку земельной реформы, что предоставило им правительство, но и за самостоятельное проведение этой реформы революционным порядком, основываясь на решениях своего революционного штаба, а это было правительству весьма нежелательно.

С другой стороны, в тех случаях, когда правительственные учреждения в деревне придерживались и правительственных принципов в земельных вопросах, то они или теряли авторитет у крестьянства, разрешавшего в таких случаях вопросы даже помимо этих учреждений на сельских и волостных сходах, как это было в июне, июле и августе, или переизбирали состав комитета, вводя туда более левые элементы, как это произошло в конце октября и в ноябре, хотя частично эти попытки производились в июле и августе.

Так что революционное сознание крестьянства для достижения своих целей создавало чрезвычайно эластичный и революционный аппарат, проявивший чрезмерную самостоятельность, реагировавший весьма чувствительно на все распоряжения высших властей включительно до бойкота его распоряжений, до выражения недоверия и открытого недовольства его действиями.

С самого начала революции крестьянство, объединенное в общества с надельнодушевым землепользованием, — а оно составляло подавляющее большинство в нашем крае, — выдвинуло лозунг трудового землепользования безо всякого исключения, в силу чего должны были ликвидироваться не только все виды и формы нетрудового землепользования, а тем более — землевладения, в их чистом виде, но и все признаки их в практике общинного землепользования. В результате этого мы наблюдаем повсеместное расторжение арендных договоров на общинно-надельную землю, на луговые угодья, мельницы и леса; причем, земли и угодья переходят обыкновенно к арендаторам или в то общество, к которому принадлежат арендаторы, а не иначе, в силу провозглашенного принципа трудового землепользования. Но в тех случаях, когда земля сдавалась в аренду не вследствие излишка, а по нужде, и сдавшее в аренду общество решало снова обрабатывать ее личным трудом, то в силу того же положения и оно расторгало арендный договор.

Приступив к реализации провозглашенного революцией трудового землепользования, крестьянство не оставило без внимания и тех случаев, которые являлись наследием царской землеустроительной политики, шедшей во вред общинному трудовому началу. Порядки, установленные или судебными органами или землеустроительной комиссией, разрушались; захваченные казной или отрезанные ею земли снова переходили в эксплуатацию потерпевшего общества; это же происходило и в тех случаях, когда земли были переданы казной соседним сельским обществам.

Наконец, необходимо подчеркнуть и значение национального момента в этих столкновениях крестьянских обществ, порожденного, прежде всего, той же земельной нуждой одних и сравнительным благополучием других. Чрезвычайно острые столкновения на этой почве мы наблюдаем у всех народностей, населяющих край, как между собой, (т. е. внутри одной национальности), так и одной национальности с другой. Мы указали фактический материал подобного рода для чуваш, марийцев, татар и русских. Или исконная национальная рознь на почве отношений туземца к пришельцу, или экономическое превосходство господствующей национальности ко всем прочим, или групповые привилегии, существовавшие раньше внутри одной какой-либо национальности, вследствие тарханных или служебных преимуществ, — вот те причины, которые главным образом содействовали развитию тех столкновений между крестьянскими обществами, которые иногда достигали огромных размеров, включая и вооруженное сопротивление и наступление.

*Редакционная коллегия: доктор исторических наук И.К. Загидуллин (научный редактор), кандидат исторических наук И.З. Файзрахманов, кандидат исторических наук А.В. Ахтямова.

**Из истории крестьянских движений в Казанском крае в 1917 году. (Очерк по архивным материалам). Часть 1

(Доклад, читанный в собрании Научного Общества Татароведения 22 ноября 1925 года)

Опубликовано в журнале «Вестник научного общества Татароведения» (Казань, 1926. № 4. С. 50–71)