Триумф журналистики, взвешенное решение или признание успеха на ниве развала России?

Зиля Валеева: «Много было предположений, но ни одного — про журналистику!»

— В душе я очень рада этому событию. Как журналист в прошлом, я могу сказать, что всегда уважаю позицию. Понимаете, можно с чем-то соглашаться, а с чем-то — нет, но у журналиста должна быть позиция. И Муратову уж точно нельзя в этом отказать, он ее очень последовательно в течение тридцати лет отстаивает. Кроме того, все-таки, жизнь общества — всегда очень многосложная. И в здоровом обществе всегда должны быть в том числе и такие источники, которые позволяют видеть то, что еще недоработано, и к чему еще надо прикладывать усилия. Да, «Новая газета» — может быть, не то издание, которому все хором аплодируют, но тем не менее, их публикации, особенно серьезные аналитические и расследовательские материалы — это очень важно. Жанр расследовательской журналистики сегодня, по сути дела, потерялся, но он ведь был всегда — и он представляет собой очень серьезную и кропотливую работу. То, что люди не забыли исконные принципы своей профессии, — всегда вызывает и уважение, и интерес. Ведь сегодня чтобы выработать свою позицию, сложить объективную картину — очень важно быть знакомым с информацией из разных источников.

Много было всяких предположений, кто станет лауреатом Нобелевской премии мира в этом году. Но ни одного — про журналистику! Но это, кажется, тренд, что-то в воздухе витает. Посмотрите: и президент Рустам Минниханов в своем Послании Госсовету говорил на эту тему, особо остановился на роли СМИ и объективного информирования общества. Ведь то, что иногда подменяет собой журналистику, то, к чему мы уже и привыкать начали — непроверенная информация, различные спекуляции — все-таки это не есть креатив, это старые и замшелые инструменты. А сегодня в сложном очень мире очень важна честная позиция журналиста. Тем более у нас, когда мы еще привыкли доверять журналистам. К сожалению, некоторые кадры немало способствовали тому, чтобы это доверие дискредитировать.

Но Нобелевская премия, думаю, может расставить все на свои места. Даже если взять имена наших нобелевских лауреатов — это же все-таки самые достойные деятели науки, литературы, культуры… И то, что в этом ряду нашлось место журналисту, говорит наконец о признании роли журналистики в современном мире. Думаю, это очень важный знак. Может быть, надо нам это еще переосмыслить, но это серьезное событие, к которому невозможно легкомысленно отнестись. А то, что премию получил главный редактор российской газеты, означает, что отечественная журналистика жива!

Леонид Толчинский: «Это в том числе и дань памяти его коллегам, которые ушли под ливнем пуль»

— Там были какие-то девочки Греты, Тихановские и кого только не называли. Иногда складывается ощущение, что премии гуманитарного блока дают либо по политической необходимости, либо от безысходности. И присуждение Нобелевской премии по литературе-2021 тому подтверждение — на следующий день фамилию победителя уже вряд ли кто-то вспомнит (Нобелевскую премию по литературе в 2021 году получил писатель Абдулразак Гурна — «за бескомпромиссное и сострадательное проникновение в последствия колониализма и судьбу беженцев». Писатель — уроженец Занзибара, который переехал в Великобританию, — прим. ред.). И так продолжается уже несколько лет подряд. С Нобелевской премией мира примерно то же самое — мало кто вспомнит, кому в прошлом году дали эту премию, — считает он.

По мнению Толчинского, уже хорошо, что в этом году Нобелевскую премию мира присудили представителю именно журналистской профессии:

— Значение, место и роль журналистики в современном мире все время обсуждается. И то, что на таком высоком уровне человека именно этой профессии, причем всю жизнь искренне преданного этой профессии, работающего абсолютно с эксклюзивным материалом, так отметили — внушает оптимизм в этих длинных дискуссиях о месте и роли журналистики в современном мире, — убежден наш собеседник.

Как отметил Толчинский, Муратов создал достаточно мощное СМИ и смог провести его через все передряги.

— Коллектив «Новой газеты» — легендарный, но, увы, и расстрельный. Это могло сломать любую редакцию, любого человека, возглавляющего СМИ. Но он же не сломался. И в этом смысле точно достоин уважения, — убежден Толчинский.

По мнению Толчинского, с формулировкой «за усилия по защите свободы слова, которая является непременным условием для демократии и устойчивого мира», с которой премию присудили Муратову, можно наградить половину медийного мира.

— Это как за мир во всем мире. Но, видимо, уж очень хотели ему дать. И слава богу, что дали. Во-первых, — нашему, так что порадуемся за Россию. Во-вторых, — нашему коллеге. В-третьих, — человеку, который, несмотря на все перипетии, сохранил, показал, как можно сохранять такие сложные коллективы, как журналистские и творческие. Это в том числе и дань памяти его коллегам, которые ушли под ливнем пуль. И это надежда для нас самих, что в мире слово журналиста, в том числе в русскоязычном, играет не последнюю роль и его замечают, — считает наш эксперт.

Леонид Толчинский признается, что лично с Муратовым не знаком:

— Я не отношусь к почитателям «Новой газеты». Хотя темы, которые они поднимают, всегда на слуху. Но это не стиль, которым я зачитываюсь от корки до корки. При этом «Новая газета» всегда вызывала уважение и делала хороший медийный шум, что для существования СМИ должно быть необходимостью, — это однозначно. Заочно мы всегда в числе тех, кто следит за их работой, — признал собеседник «Реального времени».

Шамиль Идиатуллин: «Историческое событие для страны, общества и отечественной журналистики»

— Это историческое событие для страны, общества и отечественной журналистики. К «Новой газете» и ее руководителю можно относиться по-разному, но факт, что они остаются очень важным символом классической независимой журналистики. Хорошо, что ее ценность видна хотя бы из Осло. Я не уверен, к сожалению, что премия улучшит ситуацию с прессой или защитит журналистов — но если статус нобелиата позволит Муратову и его газете и дальше работать в полную силу, уже меньше опасаясь очередных неприятностей и наездов, это уже немало…

Максим Шевченко: «Я знаю, что он никогда не предает ни живых, ни мертвых своих журналистов»

— Я считаю, что Дмитрий Андреевич Муратов и журналисты «Новой газеты» — и живые, и мертвые — как никто другой заслуживают Нобелевскую премию мира. За последние 30 лет не было такой войны, не было такого места, где бы люди испытывали страдание и горе, и рядом с ними не находились бы журналисты «Новой газеты». Они были на обеих чеченских войнах — Анна Политковская, Наталья Эстемирова. Они были в Беслане — Елена Милашина. Они были в Донецке — Павел Каныгин. Я их встречал везде, и везде они совершали акт милосердия, акт мира. И всех этих людей координировал, защищал, образовывал Дмитрий Андреевич Муратов. Поэтому я считаю, что это абсолютно заслуженная премия, искренне поздравляю Дмитрия Муратова и всех журналистов НГ с ее присуждением. Я знаю, что он никогда не предает ни живых, ни мертвых своих журналистов. Он будет добиваться расследований убийств — и Орхана Джемаля, который много лет в «Новой газете» работал, и Натальи Эстемировой, и Анны Политковской. И мы можем быть уверенными в том, что он и его журналисты, как никто другой, заслуживают этой премии.

Честно говоря, меня поражает и удивляет та истерика, которую устроил Леонид Волков — при всем уважении к Алексею Навальному, быть политзаключенным и испытывать страдания еще не значит быть человеком, который всю жизнь действует на благо мира, как это делает Дмитрий Муратов и его журналисты.

А присуждение премии Муратову, а не коллективу «Новой газеты» — абсолютно справедливо, на мой взгляд. Газета не смогла бы работать и жить без него. Он и учитель, и наставник, и защитник, и главный редактор. Я считаю, что Дмитрий Андреевич заслужил премию. И, кстати, он и сам уже сказал, что эта премия, в его понимании, — премия всем его журналистам, живым и мертвым. Я других слов от него и не ожидал.

Анатолий Вассерман: «У нас можно публично врать без зазрения совести, и никто тебя за это к суду не привлечет»

— Это уже третья Нобелевская премия мира, присужденная нашему соотечественнику. И все три раза этой премией отмечаются, несомненно, заслуги в деле развала нашей страны или, по крайней мере, ухудшения морального климата в ней. И если у Андрея Дмитриевича Сахарова это в какой-то мере компенсировалось его громадной ролью в создании того, что сейчас принято именовать ракетно-ядерным щитом Родины, то у Михаила Сергеевича Горбачева и у Дмитрия, извините, не помню отчества, Муратова таких заслуг точно нет. Так что спасибо Нобелевскому комитету, что он признал этого деятеля ничуть не лучше тех.

Когда в прошлом году попытались устроить в Белоруссии государственный переворот под традиционным для таких переворотов предлогом непризнания результатов выборов, конечно, эта фальшивка упала на почву, хорошо унавоженную лауреатом Нобелевской премии по литературе Светланой Алексиевич. Но саму Алексиевич непосредственно к задаче разрушения страны не подпустили. Думаю, когда в 2024 году попытаются выкатить на улицу толпу под лозунгом «Мы не верим президентским выборам», то Муратов не подойдет к этой толпе на пушечный выстрел. Он, я думаю, прекрасно понимает, что с этой толпой поступят примерно так же, как в Белоруссии. А у него инстинкта самосохранения хватает.

А что касается того, что газета существует столько лет и его кто-то поддерживает, — ну у нас, слава богу, в отличие от какой-нибудь Франции или Соединенных Государств Америки, страна демократическая. У нас можно публично врать без зазрения совести, и никто тебя за это к суду не привлечет (хотя, конечно, следовало бы). И кроме того, у Кремля башен много. Ни одна власть в мире не бывает строго однородной и единомыслящей. Там всегда куча интриг, там всегда куча группировок, подсиживающих друг друга, и какие-то из этих группировок пользуются даже такими, как Муратов. Грубо говоря, через него сливают громадные потоки всякой компрометирующей информации. Конечно, мало кто принимает ее всерьез, но Муратова за это не судят. Только несколько человек, связанных с коммерцией, а не с политикой, добились признания тех или иных публикаций клеветническими по суду. И поэтому, когда кто-то попадает под прицельный огонь гряземетов, он, как правило, не пытается с ними спорить, а пытается договариваться с их заказчиками.

Илья Гращенков: «Муратов и его редакция — расследовательская журналистика, в которой все заинтересованы»

— После истории с Нобелевской премией, выданной авансом Обаме, Нобелевский комитет попал в сложную ситуацию, когда все стали говорить: «Ну вот, на этом Нобелевский комитет закончился». Им нужно было восстанавливать реноме. Мне кажется, сейчас они стараются всячески дистанцироваться от откровенно политических историй. Навальный — безусловно, политическая история. И Тихановская — политическая. Надо было искать что-то менее политическое. Но не новые, свежераскрученные проекты наподобие Греты Тунберг, которые могут быстро покинуть медиапространство. А Муратов — это такой олдскул, не политическая, а правозащитная история, системная работа, длящаяся три десятилетия. Так что мы видим здесь совершенно иной, чем ранее, подход к выбору лауреата.

Все же ждали, что будет Навальный. Сами навальнисты к этому готовились, власти готовились тоже к тому, что надо будет сейчас опять рассказывать, какие все на Западе мерзавцы. А тут вдруг случилось такое — и непонятно, как на это реагировать. Мне кажется, что в этой истории решение Нобелевского комитета — европейское. Проекты типа Навального — проамериканские, по сути своей. Америка поддерживает Навального вполне явно. А в Европе более прохладно себя ведут — кроме Меркель, заехавшей к нему в больницу, я навскидку не могу вспомнить одобрения его деятельности. «Хорошо, что кто-то борется с коррупцией в России — но мы туда не лезем». Так что, думаю, это взвешенная позиция Европы: «Мы сейчас дадим премию Навальному — у нас опять начнутся терки с Россией. А надо оно нам? У нас вон и так цены на газ растут. Не до того нам». Такой европейский прагматичный подход.

Что касается оппозиционности Муратова и «Новой газеты» — нормально выживать в течение такого длительного времени может только системная пресса. Я видел мнения о том, что НГ — это такая горбачевщина, предтеча Навального, но на самом деле нет. Это особый жанр реальных расследований, которые невозможны без контактов со спецслужбами. Им кто-то должен сливать данные, наводить на источники. И люди реально рискуют жизнью, кого-то и убивали, кто-то сталкивались с угрозами. Но это не было политзаказом. У «Новой» принципиально другой подход, нежели у Навального: она показывает просто вопиющие случаи, которые требуют расследования, в том числе и реакции нынешней системы. Строго говоря, если в камерах пытают людей, об этом должно знать руководство ФСИН. Поэтому я б не стал говорить, что Муратов и его редакция — оппозиция. Это действительно расследовательская журналистика. В ней все заинтересованы. И несмотря на то, что власть не любит, когда ее упоминают в этих расследованиях, но надо отдать ей должное, она терпит, и редкие чиновники пускаются в какие-то там угрозы и противостояние. Остальные воспринимают эти материалы как сигнал.

Ну то есть ничего экстраординарного с точки зрения взаимоотношений российской власти и журналистики не случилось. Сейчас многие начинают предполагать, что вот их сейчас гнобить начнут, иноагентами признают. Но думаю, все будет наоборот — возможно, начнет ослабевать то давление, которое сейчас оказывается в России на прессу. Мне кажется, что «Новая газета» выражает интересы и определенной группы элит, которые хотят видеть Россию все-таки цивилизованной страной с расследовательской журналистикой, а не Северной Кореей, которая вся замкнулась и хором славит вождя.