Олег Киселев: «Воевать с финнами СССР не собирался»

«Задача расширить свою территорию перед финнами не стояла»

— Олег Николаевич, насколько напряженными были отношения СССР и Финляндии до войны между этими странами?

— Отношения Финляндии и СССР на протяжении всей независимости финнов (с конца 1917 года) были не то что тяжелыми, но достаточно прохладными, а военная напряженность между двумя странами возникала только в первые годы финской независимости — с 1918 по 1921 год, когда между этими странами велись боевые действия на отдельных участках их территорий. Это были прохладные, не слишком дружественные отношения.

— Насколько верно утверждение, что Финляндия желала собственного расширения за счет соседних территорий?

— Многие любители истории склонны говорить об идее «Великой Финляндии», но «Великая Финляндия» не была некой финской идеологией, и задача расширить свою территорию перед финнами не стояла. Да, в Финляндии было большое количество разных радикальных обществ, с разной степенью влияния на политическую элиту страны, но каких-то серьезных мечтаний и приготовлений относительно завоеваний советских территорий у финского государства не было. Тут нужно понимать само настроение финской элиты — на тот момент это была очень молодая нация, только-только получившая свою государственную независимость (что было сродни современным странам Балтии, независимости которых нет и 30 лет), а таким нациям свойственны чрезмерная амбициозность, немного неверное понимание своих возможностей и способностей. А осенью 1939 года те территории, которые запросил СССР у Финляндии (аренда полуострова Ханко под военную базу для контроля Финского залива, отвод границы на 90 километров от Ленинграда, получение ряда островов в Финском заливе, — прим. ред.), были тяжелыми условиями для молодой нации.

— Но ведь такие условия были вполне ожидаемыми для финнов? Не так ли?

— Как только Финляндия стала независимым государством, после того как в Финляндии закончилась гражданская война, была попытка в 1918 году заключить договор между Советской Россией и Финляндией, опытным политикам было понятно, что ситуация с прохождением границы в 32 километрах от Ленинграда не очень нормальная. Переговоры по поводу договора проходили в Берлине, и немцы предлагали финнам обменять небольшой участок на Карельском перешейке на какие-то выгодные для них территории — скажем, получить выход к Баренцевому морю, таким образом на корню закрыть этот вопрос. Конечно, и многие финские деятели понимали, что такое сильное государство, как Россия — неважно с большевиками у власти или без, такую границу терпеть не будет, и при малейшей угрозе неизбежно встанет вопрос о том, чтобы эту границу переносить. А вот то, каким способом эту границу будут переносить, — это был вопрос, касающийся безопасности Финляндии. В 1918 году, как я уже сказал, финнам предлагалось закрыть этот вопрос, чтобы не подвергать опасности свою независимость, но молодая нация — это всегда дерзкая нация, а такие нации не склонны заглядывать далеко в будущее ради удовлетворения каких-то сиюминутных политических амбиций.

«Маннергейм никогда не был оголтелым финским националистом»

— В какой степени относительно неуступчивости финнов преобладали позиции финского маршала Карла Маннергейма — по сути самого авторитетного человека в стране после обретения ею независимости? Он поддерживал эту амбициозность молодой нации в 1918 году и далее?

— В России очень сильно переоценивают влияние и роль Маннергейма на финскую политику и в 20-е, и в 30-е годы. По сути, Маннергейм, за исключением периода его регентства в первой половине 1919 года, не имел отношения к государственной власти Финляндии — он не принимал никаких решений и достаточно долго никак не был связан с властью: да, в 30-е годы он был председателем Совета обороны, занимался чисто военными вопросами, но Совет обороны был чисто консультативным органом при президенте Финляндии и не имел возможностей и полномочий решать вопросы. Весной 1939 года Советы официально предложили финнам обменяться территориями: в тот момент это касалось островов в Финском заливе, прикрывавших подступы к Кронштадту, — эти острова принадлежали Финляндии, и Маннергейм в своих воспоминаниях писал, что он был горячим сторонником обменяться территориями и даже предлагал СССР выгодно отвести границу от Ленинграда на Карельском перешейке.

— Многие историки и исследователи сомневаются, что Маннергейм мог быть честным в данном случае.

— Есть такие мнения, но отмечу — Маннергейм никогда не был оголтелым финским националистом. Да, Маннергейм был амбициозным человеком, но это не означало, что он был обязательно националистом. И до 1917 года независимость Финляндии его не волновала никаким боком, и радеть за финскую государственность он стал только тогда, когда понял, что его жизнь связана с этим государством. Конечно, Маннергейм был антибольшевиком, но его позиция относительно переговоров в октябре 1939 года, озвученная в воспоминаниях, действительно могла быть. Нет никаких оснований считать, что он был против заключения с СССР договора осенью 1939 года, и вот почему: Маннергейм был человек военный и практичный и понимал, что при военном раскладе один на один Финляндия не сможет противостоять Советскому Союзу продолжительное время.

— Все-таки уже ясно, что СССР заботился только о своей безопасности, а никак не реализовывал мысли Сталина о той же мировой революции?

— Конечно, тут никакой мировой революции не планировалось — Финляндия не была, так скажем, тем направлением, откуда можно было бы начать мировую революцию. Вся эта суета вокруг Финляндии четко носила оборонительный характер — это были действия на перспективу надвигающейся войны. Вопрос стоял вообще не о Финляндии как таковой — на месте Финляндии могла быть Румыния, Польша и кто угодно — главную роль играла именно граница около Ленинграда. У нас часто люди недопонимают вопрос и спрашивают: «Ну неужели Советский Союз так боялся маленькую Финляндию?» Нет, конечно, СССР не боялся Финляндию — Советский Союз Финляндия не волновала на протяжении и 20-х, и почти всех 30-х годов — его волновала именно перспектива того, что Финляндия добровольно или нет окажется той территорией, с которой на СССР может напасть какая-то третья великая держава. Финляндию в Европе никто не рассматривал как государство, которое долгое время может постоять за себя против кого бы то ни было, отсюда и действия СССР в дипломатическом поле. К тому же в 1939 году Финляндии никто в мире не хотел продавать оружие — да, Англия и Франция сочувствовали финнам, но считали, что продавать оружие финнам бессмысленно, потому что Финляндия продержится от силы месяц. Поэтому, когда Финляндия одержала на фронте свои первые серьезные победы, эта ситуация в глазах западных политиков заиграла уже новыми красками, и началась условно масштабная помощь вооружением и всем остальным.

«Сталин и Молотов были обескуражены отказом финнов»

— СССР начал военную кампанию против Финляндии на трех направлениях — на севере у Мурманска, на Карельском перешейке и в советской Карелии, откуда хотел выйти к Ботническому заливу, лишив финнов военной поддержки от тех же шведов. Означает ли это, что Сталин хотел присоединить Финляндию к СССР?

— Все просто — СССР делал предложения Финляндии исходя из вопроса безопасности Ленинграда. Какой был замысел СССР? Во-первых, это полный контроль над Финским заливом — для этого Советский Союз хотел получить у финнов полуостров Ханко для своей базы, которая бы вместе с аналогичной базой на территории Эстонии (которая уже была получена СССР к тому моменту) перекрывала бы тому или иному противнику вход в Финский залив, а значит, делала Финский залив безопасным для СССР, тем самым прикрывались и морские подходы к Ленинграду. А во-вторых, перенос границы на Карельском перешейке создавал достаточно глубокое предполье перед советской укрепленной линией, построенной еще в 20-х годах, и не позволял внезапно атаковать Ленинград с финской территории.

Но тут нужно понимать вот что — то, чего Советский Союз хотел добиться мирным путем, не тождественно тому, что СССР хотел получить, когда стало понятно, что договориться с Финляндией не получится. Возьмем простой пример — СССР не договорился с финнами, нападает на них и захватывает те территории Финляндии, которые ему были интересны, и что дальше? Ситуация становится подвешенной, а значит, нужно либо вести дальнейшую войну, либо нет, и тут Сталин (думаю, что это все-таки была его личная задумка) придумывает вариант с правительством Куусинена — таким образом выходило, что мы нападаем на Финляндию, громим финскую армию, сажаем в Хельсинки правительство, которое дает нам то, что мы хотим, и дальше будем вариться в собственном соку, имея подконтрольное правительство Финляндии. Это сразу бы убивало вопрос о реваншизме — если бы СССР отобрал у Финляндии ее территорию, то в условиях большой войны Финляндия не являлась бы противником СССР.

Потом можно, конечно, гадать, вошла бы Финляндия в состав СССР или не вошла — такая вероятность была все-таки высока: но если СССР хотел посадить Куусинена в Хельсинки в случае войны, это не означает, что он хотел этого на мирных переговорах. Если бы с Финляндией удалось договориться осенью 1939 года, никакого нападения на Финляндию не состоялось бы. Так как ситуация выглядит уже постфактум, то люди не понимают, что с точки зрения руководства СССР городить этот огород с переговорами ради какого-то куска финской территории, чтобы удобно было нападать, не было никакого смысла. И вот почему: по советским военным планам, прорыв линии Маннергейма занимал два-три дня, и вести месяц переговоры, чтобы сократить эти два-три дня, смысла никакого не было. Таким образом, переговоры были заведены именно ради того, что СССР открыто предлагал Финляндии. Поскольку открыто договориться не удалось, СССР счел невозможным оставить ситуацию как она есть и решил добиваться этого военным путем, а тут задачи были уже другие.

— А советское руководство удивляла неуступчивость финнов? Сталин думал иначе?

— То, что Сталин и Молотов, которые вели переговоры с финнами, были несколько обескуражены отказом финнов, писали сами участники переговоров с финской стороны — в частности, глава МИД Финляндии Вяйнё Таннер. Красной линией в мемуарах Таннера проходит то, что СССР был уверен, что финны ему не откажут, а когда последовал отказ, советская сторона была не только обескуражена, но и растеряна. И уже на ходу в советском руководстве начали придумывать варианты продолжения переговоров, каких-то уступок — ситуация для СССР действительно оказалась сложной, потому что нужно было и лицо сохранить, и постараться решить дело миром, потому что, откровенно говоря, воевать с финнами Советский Союз не собирался. Все военные приготовления к нападению на Финляндию начались после того, как СССР получил отказ на втором этапе переговоров — дальнейшие переговоры с финнами могли тянуться и полгода, и год, что не устраивало СССР. И поэтому в конце октября 1939 года началась передислокация сил Ленинградского военного округа к границе с Финляндией, а Молотов сказал свою сакраментальную фразу о том, что финны не понимают, насколько СССР важны его интересы, а значит, придется воевать.

— Все-таки каковы причины неуступчивости финнов и спустя 20 лет, после нежелания уступок молодой советской республике? Те же амбиции нации? Или боязнь потери суверенитета выглядела серьезно?

— Конечно, потерей суверенитета это не грозило, и тут вполне можно привести ситуацию с прибалтийскими странами, но прибалты изначально не были настроены на сопротивление СССР. Но финны стали ощущать, что советские предложения угрожают именно их безопасности — в частности, база на Ханко ставила под контроль все финское судоходство в Финском заливе, а для финнов это было неприемлемо ни с практической, ни с моральной точки зрения. Конечно, присутствовало и желание «послать» Советский Союз — это было, и это желание грело душу финской политической элиты, но советские предложения действительно были трудноприемлемыми для финнов. Да, можно было бы здесь продолжить разговор о финской безопасности, но на каком-то этапе финны сами отказались от этого разговора.

Продолжение следует