«Шаляпинская коллекция НКЦ должна работать на город, и заниматься этим должны ее хозяева»

«Здание старое, загажено бомжами, там может быть грибок…»

— Инесса Александровна, не могу не спросить вас, какая обстановка в НКЦ в связи с предстоящим переездом?

— Переезд еще не начался, экспонаты не вывозили (на момент интервью, которое состоялось 20.03.2019, — прим. ред.), пока здесь складируются. Экспозиции закрываются. Это около трех тысяч единиц хранения плюс еще 47 тысяч с лишним — фонды. Идет поиск помещения, куда все это вывозить.

Очень жалко нашу прекрасную интерьерную беломраморную лестницу, как в голливудских военных и послевоенных фильмах, — ее демонтировали. Она была такая импозантная, украшала все здание, создавала свою атмосферу. Прямо сердце кровью обливается.

Президент выделяет нам другое здание — на Баумана, 3, бывший магистрат. В нем когда-то был детский приют. Мы туда уже ходили, смотрели.

— Устраивает оно вас?

— Нет.

— Почему?

— Наша коллекция состоит из 50 тысяч единиц хранения и располагается на 5 тысячах квадратных метров, а там всего лишь 1,3 тысячи «квадратов». И нет помещения под фонды. Есть подвальные помещения, но с очень невысоким потолком. Большеформатные работы — картины, панно, крупные скульптуры, в том числе парковые — туда не поместятся.

— А может быть такое, что экспозиция в одном месте, а фонды — в другом?

— Сложно, но можно. В Русском музее в Петербурге именно так — фонды располагаются отдельно. Там ряд зданий и дирекция находятся в одном, экспозиция — в другом, лекторный зал — в третьем. Но большинство из них сообщаются переходами. Не знаю, есть ли на Баумана рядом пустующие здания.

Припарковаться там нельзя — пешеходная зона.

Здание очень старое, построено еще в XVIII веке, долгое время пустовало и изрядно загажено бомжами. Экстерьер, на мой взгляд, неинтересный. Но главное, неизвестно, есть там грибок или нет. Если в камне завелся грибок — это гиблое дело, вывести его невозможно. Камень разрушается, осыпается, подтачивает несущие конструкции.

Мне это здание показывали еще 2 года тому назад как потенциальное под отдельный музей Шаляпина. А потом, я знаю, Розалия Нургалеева, директор Государственного музея изобразительных искусств Республики Татарстан, просила его под филиал Русского музея. Но по какой-то причине — по какой, история умалчивает — она будто бы от него отказалась. Или представители Русского музея забраковали этот вариант…

Наша коллекция состоит из 50 тысяч единиц хранения и располагается на 5 тысячах квадратных метров, а там всего лишь 1,3 тысячи «квадратов». И нет помещения под фонды. Есть подвальные помещения, но с очень невысоким потолком. Большеформатные работы — картины, панно, крупные скульптуры, в том числе парковые — туда не поместятся

«Музей Горького хочет приватизировать нашу коллекцию, но делить ее по закону нельзя»

— Однако больше всего меня беспокоит будущее шаляпинской коллекции, потому что я положила на нее 20 с лишним лет своей жизни. Все, что у нас есть в коллекции, прошло через мои руки. Я и на свои деньги очень многое покупала. Вот, например, последнее приобретение — сапожный станок дореволюционного времени. Разговорилась на остановке с одним пожилым мужчиной, который оказался сапожником по профессии. Живет в Аметьево, где, я знаю, одно время проживала семья Шаляпиных. А Федор Иванович ведь тоже учился сапожному мастерству. Выяснилось, что у мужчины «барахла-то сапожного много», я и выпросила у него для музея станок за поллитра (смеется). Да, недорого обошелся этот экземпляр, но не в этом дело. По крупицам все, через руки, через душу собиралось.

И вот у меня на столе лежит письмо директора Нацмузея РТ Гульчачак Назиповой к министру культуры Ираде Аюповой. «В связи с недавно принятым решением о закрытии Национального культурного центра «Казань» (это я ее цитирую) она выражает обеспокоенность по поводу дальнейшей судьбы музейной коллекции НКЦ и предлагает обсудить этот и другие актуальные вопросы с привлечением музейной общественности. При этом она особо отмечает коллекции, связанные с именами Ленина и Шаляпина, (снова цитирую) «которым посвящены действующие в Казани музеи» и недвусмысленно намекает на то, что (цитата) «проблема воссоединения этих коллекций в едином музейном собрании по-прежнему остается открытой».

Проще говоря, музейная общественность очень сильно волнуется, как бы эти наши коллекции заполучить. В частности, музей Горького, недавно совершенно безосновательно переименованный в музей Горького и Шаляпина и являющийся филиалом Нацмузея РТ, хочет нашу шаляпинскую коллекцию приватизировать. Однако хочу заметить, что разделить общую музейную коллекцию НКЦ «Казань» согласно федеральному закону нельзя.

— Вы знаете, мне кажется, что любому человеку со стороны, не сильно посвященному в музейное дело, идея объединить две шаляпинские коллекции в один музей покажется логичной. Почему она не нравится вам?

— Я тоже за то, чтобы на родине великого русского певца Федора Шаляпина в Казани был единый самостоятельный самодостаточный музей. И есть замечательный повод его создать — в 2023 году исполнится 150 лет со дня рождения артиста. Так исторически сложилось, что в Казани две шаляпинские коллекции. И эти коллекции, вы правы, очень логично соединить. Но встает вопрос, на базе какой из них это делать.

— Насколько мне известно, котляровская коллекция была поделена на две части, и одна из них досталась вам, а другая — музею Горького. Расскажите, почему так получилось.

— История давняя. Тогда еще директором музея Горького была Альфия Амировна Тутаева. Они давно занимались Шаляпиным, знали о существовании петербургской котляровской коллекции, и Альфия Амировна как бы имела ее в виду. Но она хотела из нее взять только то, чего нет в их коллекции, там есть небольшие повторы. Но даже это выкупить не было денег. А Котляров, с которым я очень сдружилась (два раза даже ездила к нему в Петербург), очень в них (то есть в деньгах) нуждался. У него было двое детей — дочь и сын. И он хотел купить сыну отдельную квартиру.

Так исторически сложилось, что в Казани две шаляпинские коллекции. И эти коллекции, вы правы, очень логично соединить. Но встает вопрос, на базе какой из них это делать

— Это вы договорились с Котляровым, чтобы он вам продал первую часть коллекции?

— Нет, кто-то до меня, меня позже пригласили. Наш бывший директор Ринат Закиров и тогдашний мэр города Камиль Исхаков были заинтересованы в ее приобретении. В общем, музей Горького покупал у Котлярова только часть коллекции, да и на нее у них денег не было, а НКЦ покупал целиком, и деньги были на блюдечке с голубой каемочкой. Котляров и выбрал.

«Музей Горького и Шаляпина — это даже звучит абсурдно»

— С тех пор музей Горького на НКЦ, кажется, сильно обижен. Однако вы при этом, насколько я знаю, проводили там какие-то мероприятия по шаляпинской теме.

— И провожу до сих пор. На будущий год уже 25 лет будет. На поверхности у нас прекрасные отношения. Еще со времен камерного шаляпинского зала, который располагался в Богоявленской колокольне на Баумана (я 7 лет была директором этого зала), у меня образовался круг туристических компаний, которые любят водить своих туристов, особенно иностранных, на шаляпинские просветительские концерты. Концерты организует собранная мною творческая группа, в которую входят прекрасный бас из нашего оперного театра Айдар Нургаянов, замечательный концертмейстер Мунира Хабибуллина и я — автор текста и ведущая. Шаляпинская литературно-музыкальная композиция носит название «Шаляпин: p.s.». Post scriptum – потому что Шаляпин в восприятии человека уже другого времени (новые источники появились, новые смыслы).

Так вот, после того как нас «выселили» из колокольни, я эту программу долго проводила здесь, в НКЦ. А так как иностранные туристы были в основном пенсионного возраста, и им трудно было забираться в НКЦ по лестнице в 115 ступеней, мы стали их водить в музей Горького, поскольку там тоже есть экспозиция. Шаляпинские и другие литературно-музыкальные вечера мы проводим там в подвальчике «Бродячая собака» и поныне.

— А чья шаляпинская коллекция лучше — НКЦ или горьковского музея?

— Наша лучше. Правильнее сказать — интереснее. Больше и глубже.

Я коллекцию горьковского музея хорошо знаю. Изначально она формировалась как раздел экспозиции литературно-мемориального музея Горького на тему дружбы Горького и Шаляпина, и так там все и осталось. Поэтому никакой логики, научности в переименовании музея нет. Музей Горького и Шаляпина — это даже звучит абсурдно. Причем Горького они ставят на пьедестал, а Шаляпин — так уж себе. Хотя, согласитесь, таких писателей, как Горький, много, а таких артистов, как Шаляпин — больше нет. Это уникальный певец и уникальная личность. До сих пор никто так не поет. Нужно было прожить такую жизнь — из голода и холода казанского подняться на такую высоту. Если бы не эта перипетия, связанная с революцией, он бы еще так послужил России! Горький и Шаляпин — это личности совершенно не равноценные, не равновеликие. Я даже вывела такую формулу: если Пушкин — солнце русской поэзии, то Шаляпин — солнце русской культуры.

По поводу дружбы Шаляпина и Горького. Да, они были друзьями одно время, когда Шаляпин находился под влиянием пролетарского писателя. Давал заработанные деньги на движение и даже на какие-то террористические акты. А Горький его потом подло предал. Вы знаете эту историю?

В 1916 году Шаляпин задумал написать автобиографическую книгу «Страницы из моей жизни». Будучи в Крыму, диктовал свои воспоминания стенографистке. А Горький потом эти записи отредактировал и опубликовал как воспоминания Шаляпина в своем журнале, где он был главным редактором (название журнала уже не помню). А когда Шаляпин в 1922 году уехал в Европу (он не просто эмигрировал, он уехал на большую гастроль) и в 1927 году его на родине лишили звания народного артиста, Горький опубликовал «Страницы из моей жизни» под своей фамилией. Отдельной книжкой. То есть присвоил себе авторство мемуаров. Не зря Сталин к нему на «ты» обращался и называл в лицо проституткой от литературы. Сталин вообще был неглупым человеком, проницательным… Шаляпин с таким поворотом был категорически не согласен, подал исковое заявление в суд, который тогда в России был пролетарским. А после того как Горького оправдали, порвал с ним всякие отношения. Хотя, вы знаете, когда Горький умер, Шаляпин очень сильно переживал.

А что касается эмиграции Шаляпина — он хотел вернуться, это не все знают. Если бы не эта его болезнь… Сейчас много шума вокруг его смерти — что будто бы это не лейкемия была, а отравление. Я не думаю, чтобы это было так. Лейкемия прицепилась, и все. Потому что много переживал Шаляпин. У него душа была тонкая очень, легкоранимая. Не переживающий человек так петь не может. Бывало, когда что-то у него не получалось, он рыдал. Мужиков, способных на это, можно по пальцам перечесть.

Музей Горького и Шаляпина — это даже звучит абсурдно. Причем Горького они ставят на пьедестал, а Шаляпин — так уж себе. Хотя, согласитесь, таких писателей, как Горький, много, а таких артистов, как Шаляпин — больше нет

«В музее Горького представлена только тема дружбы писателя и артиста, а наша коллекция охватывает весь жизненный путь Шаляпина»

— Теперь о коллекциях. Коллекция музея Горького, безусловно, интересная, у них 50 с лишним подлинных вещей, которые привезла им старшая дочь Шаляпина Ирина Федоровна. Но, повторюсь, это только тема дружбы писателя и артиста. Наша коллекция охватывает весь жизненный путь Шаляпина. Ее ядро составляет коллекция петербургского шаляпиноведа Юрия Котлярова, автора двухтомника летописи жизни и творчества Шаляпина. У нас 112 подлинных мемориальных вещей. Это вещи, которые лично принадлежали или Шаляпину, или его ближайшему окружению. Подлинные фото, автографы, письма, мебель и домашняя утварь из петербургской квартиры артиста. В том числе кабинетный рояль марки «Шредеръ», который, по версии Котлярова, принадлежал ранее дочери композитора Цезаря Кюи (русский композитор французского происхождения, член «Могучей кучки», — прим. ред.) Марии. Она содержала в Санкт-Петербурге недалеко от Мариинского театра салон, в котором, конечно же, бывал и Шаляпин. А также Сергей Рахманинов, который ему аккомпанировал, Цезарь Кюи, Александр Глазунов и, представьте себе, Салих Сайдашев. Это со слов Котлярова, конечно, я там не присутствовала.

Музей Горького давно уже распускает слухи, что у нас все не подлинное, потому что Котляров собирал даже гвозди около дома Шаляпина в Петербурге. Ну, гадость это, ерунда. Вы знаете, Котляров — это настоящий петербуржец, интеллигентный человек, по профессии искусствовед. Учился в петербургской Академии художеств в одной группе с моим наставником (20 лет тому назад) в музее ИЗО Анатолием Диаминовичем Сысоевым. Он мне очень много о Котлярове рассказывал, и я Котлярову доверяю.

Вот скажите, почему мы верим дочери Шаляпина Ирине Федоровне, которая говорит, что стулья, которые сейчас находятся в музее Горького, стояли у них в гостиной, а Котлярову не верим? Я вот считаю, что можно не верить, если человек был замечен в бессовестности, а если не был — то будьте добры поверьте.

— А почему Ирина Федоровна именно музею Горького передала подлинные вещи отца?

— Она была уже в возрасте, и ей нужно было отца как-то увековечить. Личности Горького и Шаляпина действительно соприкасались, поэтому вроде как все у них (у музея Горького, — прим. ред.) срасталось. Об отдельном музее Шаляпина тогда не могло быть и речи, потому что его считали чуть ли не врагом народа. И она бесплатно передала музею Горького стулья из московской квартиры Шаляпина, какую-то утварь, фотографии с автографами певца, которые и составляют ядро шаляпинской коллекции горьковского музея. Концертные костюмы Шаляпина они приобрели позже, точнее, взяли в аренду. У музея Бахрушина, кажется.

— А сколько экспонатов в шаляпинской коллекции НКЦ?

— Приблизительно полторы тысячи. Приблизительно, потому что ни в каком музее все это досконально не известно. Мною проработаны примерно 1 200. Из них 112 — мемориальные вещи, а остальное — подлинные вещи эпохи. Совсем-совсем немного типологии, то есть стилизованных новоделов.

Фонографический материал представлен 66 пластинками, девять из них уникальные — записанные в начале XX века фирмой «Граммофонъ». В архивах мира подобных пластинок сохранилось не более 80. Есть одна «пробная» пластинка с автографом Шаляпина. Прижизненных пластинок всего 38, из них две записаны во время гастролей по Японии за 2 года до кончины певца.

Как и в любом музее, у нас есть основной фонд и есть вспомогательный. Во вспомогательный входят открытки, набор пластинок советского выпуска со вступительной статьей Ираклия Андронникова, небольшие живописные этюды Поленова, Коровина, Боголюбова и других художников. Портреты Шаляпина в материале — то есть скульптурные. Графические виды шаляпинских мест Казани. Весь этот вспомогательный фонд еще никем не изучен.

Наша коллекция охватывает весь жизненный путь Шаляпина. Ее ядро составляет коллекция петербургского шаляпиноведа Юрия Котлярова, автора двухтомника летописи жизни и творчества Шаляпина. У нас 112 подлинных мемориальных вещей. Это вещи, которые лично принадлежали или Шаляпину, или его ближайшему окружению

«В свой первый приезд в Европу Шаляпин купил себе пять пар ботинок, три пары туфель и еще сапоги. И был совершенно счастлив»

— Пополнялась ли шаляпинская коллекция НКЦ после смерти Котлярова?

— Пополнялась. Прошлым летом мы вместе с начальником управления культуры города Азатом Искандеровичем Абзаловым ездили в Москву, где приобрели из частной коллекции часть писем и подлинных фотографий. 16 фотографий Шаляпина в кругу родных, знакомых и 28 писем — автографы, разные записочки, написанные по разным поводам, на бланках отелей, где он останавливался, будучи в гастрольных поездках в Америке и Европе. Я особо выделяю три письма. В одном из них Шаляпин пишет немецким деятелям культуры, что познакомился с немецкими сапожных дел мастерами и что он ими восхищен. Что восхищение его основано на некотором знании сапожного дела и что он всегда с большой благодарностью вспоминает свою жизнь в Казани, в том числе время обучения у сапожника.

Между тем в «Страницах из моей жизни» под редакцией Горького рассказывается, что Шаляпин тяготился своим обучением в сапожной мастерской. Обучал его какой-то родственник, а сапожничал он, когда жил в Собачьем переулке, то есть на улице Некрасова.

Таким образом, добытое нами письмо дает новый взгляд на факты биографии Шаляпина.

Есть еще одна история на эту тему, ее тоже никто не знает. Об этом пишет в своих воспоминаниях режиссер из Мариинки Михайлов. Это было в первый приезд Шаляпина в Европу. Михайлова поразил искренний, совершенно детский, интерес певца, которому тогда было уже 27 лет, к витрине сапожного магазина. Он, говорит, смотрел на все, что там было, чуть ли не с отвисшей челюстью. Но денег у Шаляпина не было. Михайлов, пораженный таким великим интересом, одолжил Шаляпину денег, и певец купил себе пять пар ботинок, три пары туфель и еще сапоги! А потом долго ходил по гостиничному номеру, примерял их и был совершенно счастлив. Вот вам и отношение к сапожному делу!

Я еще не до конца все эти письма и фотографии изучила, все руки не доходят.

Приостановила вот подготовку замечательной выставки «Восемь занимательных историй из жизни казанцев шаляпинского времени». Она мне самой прямо очень нравится. Первая витрина (или новелла) — «О балаганном шуте-скоморохе, которого любила вся Казань». Вторая — «О старом афишере (продавце афиш, — прим. ред.) Валее, писавшем стихи (это я у Аристова вычитала в его путеводителе). «О сапожнике из Собачьего переулка, влюбленном в сафьяновую кожу». «Об аптеке и аптекаре Грахе». «О конке, Петруше и парнишке-татарине с Петрушкинского разъезда». «О немце-переселенце из Прибалтики — пивоваре Оскаре Петцольде», который стал родственником Шаляпина по второй жене. «Об американке французского происхождения, которая летала на воздушном шаре, а потом обедала в ресторане «Панаевский сад». Документы я нашла у Загоскина в газете — он был свидетелем этих полетов и очень смешно описал, как эта красивая, хрупкая, но отважная женщина снимала после полетов стресс. Вместе со своим спутником, который управлял корзиной с воздушным шаром, она заказывала на ужин в ресторане суп на коньяке и мясо, приправленное виски. А потом, изможденная, укладывала свою очаровательную головку на белоснежную скатерть, и тут по всему ресторану разносился смачный мужской храп (смеется). А Панаевский сад был любимым городским садом Шаляпина. В Казани он играл примерно ту же роль, что и Славянский базар в Москве. Помните, как там встретились Станиславский с Немировичем-Данченко и договорились о создании МХАТа? В Панаевском саду тоже заключались договоры, тут была вся театральная и околотеатральная публика, художники, журналисты. Шаляпин свою карьеру начинал в театре в Панаевском саду: сначала как статист, потом как рабочий сцены. Он не гнушался никакой работы — бывало, бегал в гостиницу ключи относил артистам… И, наконец, восьмая новелла «О Хайрулле, первом антрепренере Шаляпина».

Если в Казани все-таки когда-нибудь будет музей Шаляпина на основе нашей коллекции, то экспозиция будет построена с интригой, как ответ на вопрос: как случилось, что Шаляпин, выходец из самых низов общества, не получивший никакого образования (всего три класса приходского училища), достиг самых высот мировой славы в области самого элитарного вида искусства — оперного? Это же вообще чудо какое-то! Все разделы, как кусочки пазла, будут раскрывать эту тему.

Если в Казани все-таки когда-нибудь будет музей Шаляпина на основе нашей коллекции, то экспозиция будет построена с интригой, как ответ на вопрос: как случилось, что Шаляпин, выходец из самых низов общества, не получивший никакого образования, достиг самых высот мировой славы в области самого элитарного вида искусства

«На нашей шаляпинской выставке в Ковент-Гардене были и Маргарет Тэтчер, и племянник Молотова…»

— Как же это у него получилось?

— Это долгий разговор. А разделы были бы такие: «Казанский мир Шаляпина». Я только что эту выставку сняла, она работала целый год. Там у нас был фрагмент шаляпинской квартиры с морозным окном, календарь из кубиков. Очень живая была экспозиция. Потом — «Шаляпинская Казань: город и горожане». Эти две темы также представлены, только в другом обличье, в музее Горького.

А вот следующий раздел «Становление таланта: Уфа — Тифлис — Нижний Новгород» есть только у нас. В виде почтовых открыток, либретто и клавиров опер. К примеру, опера «Евгений Онегин» связана со знакомством Шаляпина с Иолой Игнатьевной Торнаги, его первой женой-итальянкой. Есть письма Шаляпина к Торнаги на итальянском языке, кое-что из утвари из петербургской квартиры Шаляпина.

Следующий раздел — «Шаляпин — солист императорских театров Москвы и Петербурга». У музея Горького такой темы нет. Может быть, есть в фондах, но в экспозиции никогда не было. А у нас есть, например, огромные портреты Шаляпина в разных сценических образах в технике светописи — одна женщина мне аж бесплатно целый альбом передала, доверила.

Далее — раздел «Шаляпин в кругу друзей — артистов, музыкантов, художников». С художниками он очень дружил — у меня на эту тему целая библиотека подобрана. Еще у нас есть две газеты 1903 года с фотографиями Шаляпина того времени: на одной он с Куприным, на другой — с Рахманиновым.

Затем — «Первая мировая война в судьбе Шаляпина». Через эту тему шаляпинская личность очень ярко высветилась. Во-первых, у него были лазареты. И в Москве, и в Петербурге. Причем не для офицеров, а для солдат. На полном его содержании: еда, питье, постели и дочери Шаляпина в качестве медсестер. Шаляпин вообще был большим демократом. Любил чудаков, считал, что без них жить скучно. У Гиляровского несколько страниц посвящены «бешеному барину» Льву Голицыну, у которого на Тверской был небольшой магазинчик крымских вин. И шампанское он продавал так: если человек низкого происхождения, то 3 копейки за бутылку, а если высокого положения — то 30. А перенял он этот опыт у Шаляпина. Когда Шаляпин пел в бенефисных спектаклях, то распределял цены по собственному усмотрению: на галерку для студентов и прочей бедноты — 3 копейки, а для партера и ложи бенуара — 300. И приходили, и был аншлаг.

Кстати, материалы для этого раздела — это тоже новое приобретение, из Лондона.

— Какими судьбами?

— Мы делали там выставку еще при Камалеевой, она училась в Лондоне, и у нее там остались связи (Динара Камалеева, тогдашний начальник отдела культуры исполкома Казани, — прим. ред.). Точнее, две выставки с одним и тем же материалом — в Ковент-Гардене и в Русском доме им. Пушкина. Это был 100-летний юбилей Дягилевских сезонов. Был организован большой концерт. И там же, в фойе Ковент-Гардена, мы делали кратковременную экспозицию. Я рассказывала на французском, которым более-менее владею. Публика была замечательная: Маргарет Тэтчер, племянник Молотова… И я там познакомилась с одной женщиной, сын которой дружил с сыном Шаляпина Борисом Федоровичем. У нее сохранилась их переписка. А своего сына она уже похоронила. На другой день, когда я уже демонтировала выставку, она принесла мне маленькую газетную афишку, где было написано, что Дягилевские сезоны заканчиваются. Это был 1914 год, последние Дягилевские сезоны шаляпинского времени. Балетные потом еще продолжались, а оперных спектаклей уже не было. О Шаляпине там сказано тоже. Уникальнейшая афиша.

Еще я купила путеводитель по Финляндии. Шаляпина ведь война застала не то в Италии, не то во Франции, и он потом пробирался в Россию через Финляндию. Это не его личный путеводитель, но того времени, с вкладками в цвете. А Финляндия ведь была когда-то окраиной России, очень интересная страна. Это тоже хороший материал для разговора.

Есть раздел «Шаляпин — человек и артист. Мировая слава Шаляпина».

О годах эмиграции повествует раздел «Скорбит душа: Русские лица Парижа — окружение Шаляпина». Тут у меня тоже богатейший материал — я такую выставку делала.

Прошлым летом мы ездили в Москву, где приобрели из частной коллекции часть писем и подлинных фотографий. 16 фотографий Шаляпина в кругу родных, знакомых и 28 писем — автографы, разные записочки, написанные по разным поводам, на бланках отелей, где он останавливался, будучи в гастрольных поездках в Америке и Европе

«В Казани Шаляпиным, кроме меня, никто всерьез не занимается»

— Больше всего мне горько оттого, что по-настоящему Шаляпиным в Казани никто, кроме меня, не занимается. В музее Горького нет по-настоящему заинтересованного человека. Единственный человек с горящими глазами занимается там Горьким. К чему это приводит? Посудите сами. Вот у них стоит одетый манекен. Цилиндр. На этикетке написано: «Принадлежал Федору Ивановичу Шаляпину». Трость — такая же этикетка. Жилет — Шаляпину. А сюртук — Дворищину! Это импресарио Шаляпина — вот такого росточка, ему по плечо. Уже даже по размеру не подходит! И чисто по-человечески. Этически разве можно на одном манекене смешивать вещи великого Шаляпина и человека при нем, обслуги, Дворищина? Это же ни в какие ворота, вопиющий случай! Некорректно, научно неправильно. Я себе на кусок хлеба с маслом уже давно заработала, и мне уже пора бы отойти от дел. Но доверить Шаляпина некому, а я ведь в этой теме живу!

— Как вы считаете, сейчас, в связи со сложившейся обстановкой, музей Горького сможет прибрать вашу коллекцию к рукам?

— Еще как сможет! Тихой сапой. В одном интервью Азат Абзалов уже говорит, что есть предварительная договоренность с музеем Горького и Шаляпина, что шаляпинская коллекция НКЦ будет представлена на их площадке! Дескать, важно, чтобы коллекция работала. Все уже «раскатали губу»! Хотя это совсем разные департаменты подчинения и так в принципе нельзя сделать. Я тоже за то, чтобы коллекция работала, но не на чужого же дядю! Она на город должна работать, и заниматься этим должны ее хозяева. Те, кто ее собирал, кто прирос к ней. А не чужие люди. Они эту сторону называют лирикой, не принимают во внимание вообще. А это имеет огромное значение!

— У вас есть представление, какое здание подошло бы под музей Шаляпина?

— Есть. У Сергея Гольцмана — это основной казанский шаляпиновед — написано, что Шаляпин редко приезжал в Казань, только на концерты. А по моим данным, он приезжал почти каждый год. Просто не всегда выступал. Дело в том, что у его второй жены, немки Марии Валентиновны Петцольд-Елухен здесь были родные могилы (она же вышла за Шаляпина вдовой), и она не могла не посещать Казань. Шаляпин, разумеется, тоже, тем более что он Казань, как мы знаем, очень любил. А что самое интересное — Мария Валентиновна была родной сестрой мачехи Алексея Ушкова, который женился на Зинаиде Высоцкой, дочери профессора Казанского университета. Алексей Ушков был племянником главы фирмы «Петр Ушков и Ко», владевшей многими химическими заводами России. В обычаях того времени было к свадьбе строить особняк и записывать его на имя жены, что и сделал Алексей Ушков. Он построил великолепный особняк на улице Воскресенской, ныне Кремлевской, и сегодня мы знаем это здание начала XX века, занимаемое Национальной библиотекой РТ, как особняк Зинаиды Ушковой. Таким образом, Шаляпин находился в родстве, пусть не кровном, с Ушковыми по линии своей второй жены. И я вижу музей Шаляпина только там.

Это был бы замечательный музей! Шаляпин там бывал — здание аутентично. Я даже подозреваю, что идея грота ему принадлежит. Потому что он пробовал свой голос в гротах, любил там петь (об этом сказано во многих воспоминаниях), так как там прекрасная акустика. И в этом же здании мог бы также находиться музей городского быта. Сейчас мало кто знает, что Ушковы и многие другие известные фамилии, в том числе татарские, очень много сделали для развития Казани… А библиотеке в этом особняке давно тесно.

— А дом Лисицына, где Шаляпин родился во флигеле, под музей не подходит?

— Во-первых, он кем-то куплен. Во-вторых, его хозяин выделяет под музей 30 или 40 метров — как приманку к его кафе на первом этаже. В-третьих, дом Лисицына — это дом Лисицына, а шаляпинская квартира была во дворе, во флигеле, как вы правильно сказали. И самое главное: Шаляпин вышел из нищеты. Так зачем его обратно в это возвращать, скажите мне?! Он больше всего в жизни боялся потерять голос и быть нищим.

Вариантов мы предлагали множество. Городское училище, в частности, где Шаляпин учился. Недалеко от кукольного театра. Шаляпины одно время жили совсем рядом с этим училищем, и все члены семьи были прихожанами расположенного там же Духосошественского храма. В здании училища сохранились печи той эпохи. Это было бы очень оригинально.

Я сейчас занимаюсь еще темой старообрядческой веры Шаляпина. Это мое исключительно предположение. Прямых доказательств, конечно, нет, а по касательной их полно

«Прямых доказательств, что Шаляпин был старообрядцем, нет, а по касательной — полно»

— Скажите, а когда последний раз обсуждался вопрос создания отдельного музея Шаляпина?

— С бывшим директором НКЦ Закировым мы обсуждали его часто и даже проект составили. Все заглохло на том, что нет денег. У нас же всегда на хорошее дело денег нет.

Между тем личность Шаляпина — это огромный потенциал для воспитания молодежи. Надо только хорошо подойти. Принято говорить, что он был скупым, дескать, только райские птички задаром поют. Отнюдь. Вот один мой петербургский знакомый, тоже увлеченный шаляпинской темой, посчитал общее количество выступлений Шаляпина в годы жизни в России до 1922 года — года его отъезда. И сколько из этого общего количества было благотворительных концертов? Одна треть! А вы попробуйте Филиппа Киркорова или Аллу Пугачеву заставить хоть один концерт спеть бесплатно — фигу получите! Как же можно поднимать руку на такого человека, как Шаляпин?!

Будучи уже известным певцом, он приезжал в Казань и всех родных, друзей, знакомых приглашал в ресторан «Панаевский сад» (очень хлебосольный был!) и всем раздавал контрамарки на свои концерты в Дворянском собрании или оперном театре. Известно, что в последние годы жизни Шаляпина в его московской квартире проживал его учитель по Тифлису Усатов. Полоумная крестная из Казани тоже жила.

Характеризует Шаляпина еще такой эпизод. Однажды он стал очевидцем сцены на вокзале: женщина с ребенком попала под поезд, ее поезд переехал, а ребенка она выбросила на перрон. Шаляпин этого ребенка усыновил.

Я сейчас занимаюсь еще темой старообрядческой веры Шаляпина. Это мое исключительно предположение. Прямых доказательств, конечно, нет, а по касательной их полно. К примеру, его родители — из Вятского края, где жило много старообрядцев. Во-вторых, Шаляпин обладал чертами характера, которые присущи старообрядцам — это был очень совестливый, доверчивый и искренний человек. Я почему хорошо осведомлена об этом — потому что моя мама была старообрядкой, а по отцу я немка. В-третьих, когда родители Шаляпина приехали в Казань, они сняли комнату в доме Лисицына, который был старообрядцем. А мне от мамы также известно, что старообрядцы доверяли только старообрядцам. Так что, весьма вероятно, неслучайно это совпадение.

Конечно, все не без греха. Шаляпин вот жил на два города, на две семьи. В Москве — итальянка Иола Торнаги, в Петербурге — немка Мария Валентиновна из казанских пивоваров Петцольдов. Иола Игнатьевна хорошая была женщина, но уж очень гордая. Не простила мужу измену. Хотя Шаляпина можно было простить. Во-первых, редкий мужчина не изменяет своей жене, а когда голос, фактура у мужика — дамы вокруг просто вьются. Во-вторых, Шаляпин готов был вернуться и жить с семьей. Но она ни в какую. В результате шестеро детей остались без отца. А у Марии Валентиновны двое детей уже было от первого мужа, так она Шаляпину быстренько еще троих родила. Ну подло же это все-таки! Но не суди, говорят, и не судим будешь.

Я недавно случайно наткнулась на дневник Брониславы Нижинской — сестры Вацлава Нижинского. Дневник был опубликован ее дочерью. Сначала на английском языке, а где-то уже в 1990-е годы переведен на русский. И там есть великолепный эпизод. Оказывается, его до сих пор мало кто знает. Романс «Очи черные», который Шаляпин записал в Париже в 1927 году на граммофонную пластинку, — все спорили, кому же он посвящен. Он посвящен Брониславе Нижинской. Она была балерина, танцевала в дягилевском балете, маленького роста и воооот такие глазища! Познакомились они в 1912 году. У них была исключительно платоническая любовь — трепетная, уважительная. В дневнике Бронислава описывает их встречи — это нужно читать, конечно. Можно многое понять о Шаляпине как о мужчине, как о русском человеке вообще, о его отношении к женщине. Замечательные просто страницы.

«Сдержанная шаляпинская манера пения характерна для татарского народного исполнительства»

— Как повлияли друг на друга Шаляпин и татарская культура?

— Еще как! В двух словах не скажешь. Во-первых, его толерантное отношение к татарскому быту. Он участвовал в кулачных боях на Булаке стенка на стенку — татары на русских, русские — на татар. Причем в своих воспоминаниях он пишет, что соблюдались немецкие правила боя: бьем до первой крови, лежачего не бьем.

Во-вторых, некоторое вибрато в его голосе. Специалисты-вокалисты поймут. Это свойственно восточной манере пения. У Шаляпина это от грузинского хорового пения (он прожил 2 года в Тифлисе) и, конечно, от татар, у которых в народном пении тоже — гортанное пение и вибрато.

А как он пел! Покорял любую аудиторию. И не просто красотой и силой своего голоса (были и сильнее, и красивее голоса), но и интонационным разнообразием, необыкновенным артистизмом, юмором. Поют ведь не только голосом, но всей сутью — и физической, и духовной. Вместе с тем Шаляпин совсем не кривлялся на сцене — все эмоции выражались только в голосе и мимике. И очень скупых жестах. Эта сдержанная манера исполнения тоже характерна для татарского народного исполнительства.

У него еще был свой особый подход к исполнению: он не ограничивал себя какими-то канонами, потому что у него не было образования, хотя был абсолютный музыкальный слух, и он на слух запоминал наизусть все оперные партии, мужские и женские. Шаляпин был великим тружеником, говорил: «Талант — это что… Работать надо, работать».

Шаляпин не создал свою вокальную школу, но его творческое наследие — эталон мастерства для новых и новых поколений вокалистов.

— Инесса Александровна, как получилось, что вы стали заниматься шаляпинской темой?

— К Шаляпину меня привела моя мама, которая всегда отмечала, что он очень похож на ее отца — повадками, характером, внешностью. Это было начало 1960-х годов, тогда телевизор только входил в жизнь, а мы слушали радио, где много говорили о Шаляпине. Тогда он был не то чтобы в моде — его реабилитировали потихонечку. С тех пор я им заинтересовалась. А потом, когда работала в камерном шаляпинском зале в колокольне, так углубилась в шаляпинскую тему, что, как Цветаева, говорившая «мой Пушкин», могу, положа руку на сердце, сказать: «мой Шаляпин». Переживаю так, как будто он мне отец или брат.

Музей — это обращение к духовному возрастанию человека. На каком материале — это уже специфика каждого музея. Но значение музея нужно правильно понимать и душу вкладывать, чтобы все это состоялось

«Настоящая элита вымерла, как ихтиозавры…»

— А до работы в НКЦ вы чем занимались?

— По основному образованию я филолог. Литературу всегда любила, но хотела быть артисткой, увлекалась театром. Ездила поступать в Петербург в театральный. Не поступила. Пошла на филфак. После университета год по распределению проработала в Лениногорске, а потом так сложилось, что пришла в музей ИЗО, которому отдала 30 лет жизни. Поэтому прекрасно знаю и русское изобразительное искусство, и татарское, и западное, и глаз у меня воспитанный. Потом вышла на пенсию, и меня пригласили на шаляпинскую тему. Это был 1998-й год.

— Из татарстанских художников кому-нибудь симпатизируете?

— К сожалению, начиная с 1990-х, наше государство бросило художников на камни. Власти очень далеки от искусства. У меня муж был художником, умер недавно. Учился, кстати, в одной группе с Константином Васильевым. Много о нем рассказывал. Я Васильева художником не считаю, а на его примере воспитывают детей.

— Почему не считаете его художником?

— Это трудно выразить словами. Вы знаете, в искусстве важно чуть-чуть. И если это чуть-чуть не состоялось, то ты не художник, а натуралист или еще кто-нибудь. Есть такая фраза: искусство относится к жизни, как вино к винограду. Константин Васильев очень сладкий художник — из плеяды Глазунова, портретиста Шилова. Это не истинное искусство. Возможно, я ошибаюсь.

Так же и смысл существования музея — его не пощупаешь руками. Музей — это тоже искусство. Как поэзия или опера, или балет. Прежде всего искусство, хотя есть и познавательная линия. Музей объединяет многие виды искусства. И назначение каждого музея, как я понимаю, — это обращение к человеку и прежде всего к детям, потому что сегодня это дети, а завтра это народ. Я за народное просвещение. Ведь от настоящей элиты в истинном смысле этого слова остались уже только единичные особи. Вымерла элита, как ихтиозавры. Музей — это обращение к духовному возрастанию человека. На каком материале — это уже специфика каждого музея. Но значение музея нужно правильно понимать и душу вкладывать, чтобы все это состоялось.