Мифы о Казанском ханстве: земельный вопрос и желание завоеваний
Часть 3
Колумнист Булат Рахимзянов продолжает разбираться в мифах, связанных с историей Казанского ханства. Начало здесь и здесь.
5. Московское государство не хотело/хотело завоевывать Казань
Я много раз слышал этот миф в основном в версии «не хотело завоевывать Казань», а иногда и «было вынуждено это сделать». Действительно, все империи не хотели быть таковыми, их к этому вынуждали внешние обстоятельства, никуда не годные соседи, которые беспокоили их, мирных обывателей, напрасно. Что остается делать в подобной ситуации? Только решить проблему на корню.
Постоянное желание перекладывать ответственность в природе человека. Никому не приятно признавать, что ты что-то сделал не так. К государствам это также относится, ведь кто их создавал? Пришельцы из космоса? Или жители его территории?
На самом деле сама постановка вопроса некорректна. Во-первых, мы не знаем, «хотело» или «не хотело». И никогда уже не узнаем. Где свидетельства источников, прямо подтверждающие/опровергающие данный постулат? Их нет. Во-вторых, а есть ли разница? Хотело, не хотело, но факт-то остается фактом — завоевало. Мы не можем судить по мыслям, так как их мы попросту не знаем, если они не озвучены вербально. Поэтому об интенциях мы можем судить только по реально произведенным действиям. Они прямо свидетельствуют — Казанское ханство было завоевано Московским государством.
В результате монгольского завоевания значительная часть русских княжеств оказалась включенной в империю Чингисидов. Именно данный факт — военное завоевание — заложил основы отношений между совокупностью покоренных русских княжеств и сначала Улусом Джучи, а после его распада — образовывавшимися на его основе позднезолотоордынскими государствами. Московские и другие правители Северо-Восточной Руси потеряли независимость после взятия их территорий «саблею», подчинившись монгольским завоевателям. Вплоть до середины XV века у правителей Северо-Востока Руси попросту не хватало военной мощи, чтобы системно противостоять татарам. Они прекрасно понимали, что отдельные эпизоды неповиновения с их стороны повлекут за собой ответные акты и что в целом они проигрывают в военном отношении представителям Орды и кочевому миру Степи. При этом загнанное в самые глухие уголки души желание реванша безусловно присутствовало в их мыслях.
Неравенство сторон приводило к антагонизму между покоренными и завоевателями, который был вызван, с одной стороны, неуважением к слабым, с другой, нетерпимостью к тем, кто «без любви» стал доминирующим партнером в отношениях на долгие столетия. При всем этом Москва все же была своеобразным «внутренним» игроком позднезолотоордынской политической сцены.
Отличая от других своих татарских соратников-соперников как традициями государственного устройства и управления, так и религией и культурой, правящей династией, кое-что роднило ее с татарскими наследниками Золотой Орды. Это было то реальное участие в борьбе за ордынское наследие, которое на уровне внешнеполитической деятельности она реализовывала наравне со своими татарскими конкурентами. Это реальное участие предполагало как военные акции, так и дипломатические маневры. Поэтому на уровне реального участия в борьбе за наследие великой империи Москву можно признать одним из позднезолотоордынских государств, действовавшим в соответствии с негласными «правилами», принятыми в этом мире. Право силы было здесь одним из основных.
Неудивительно, что статус Москвы в политическом пространстве XV—XVI вв. менялся. В течение двух веков между ней и татарскими государствами — наследниками Золотой Орды — происходили драматические изменения: всего лишь четыре поколения разделяют мольбы великого князя Василия II к Улуг-Мухаммеду о пощаде и приказной тон ярлыка царя Федора Ивановича к сибирскому хану Кучуму. К концу XVI века Московское государство установило господство практически над всей территорией Дешт-и-Кипчака. Именно Москва — «приемная дочь» Золотой Орды — одержала победу в весьма продолжительной схватке за ордынское наследие.
6. Основной причиной завоевания со стороны Москвы было желание расширить земельный фонд
Самый цитируемый историк Казанского ханства М.Г Худяков писал: «К 1547—1549 годам относятся политические проекты неизвестного автора, скрывшегося под псевдонимом Ивана Пересветова. Политическая программа этого публициста легла в основу государственной деятельности Ивана IV. В области внешней политики И. Пересветов, тесно связанный с правительством митрополита Макария, требовал завоеваний. Казанское царство казалось помещичьему публицисту прямо чуть не раем — «подрайскою землицей, всем угодною», и он весьма цинически заявляет, что «таковую землицу угодную» следовало бы завоевать, даже если бы она с Русью «и в дружбе была». Для Пересветова «государственная оборона» была просто хорошим предлогом, чтобы захватить «вельми угодные» земли» (Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства). Цитируя М.Н. Покровского, автор продолжал: «… последствием завоеваний был захват обширных земель, где помещики надеялись найти выход из земельной тесноты. То, что Казань действительно была завоевана вместе с Поволжьем до Астрахани именно в это время, показывает, что пожелания мелко-дворянской массы не были пустым звуком, что с ее требованиями достаточно считались».
Все эти факторы, конечно, имели место быть. Но более важными были, на мой взгляд, следующие. За время почти шестивековых (XIII—XVIII вв.) отношений с татарским миром Москва стала одним из членов этой системы, органически впитав многие ее принципы, особенно касающиеся внешней политики. Приняв ситуацию такой, какой она была (они завоеваны), московские великие князья стали активно сотрудничать с татарами в XV—XVI вв., учась и набираясь у них специфического опыта. При этом шлейф от событий первой половины XIII в. (монгольского завоевания большей части Руси), религиозная разница сторон не позволяли ни Москве, ни представителям татарского мира в полной мере принять и понять друг друга. К сожалению или к счастью, все прекрасно помнили, кто есть кто в этих отношениях.
Москва не была сторонним участником событий, происходивших в Степи. Она участвовала в позднезолотоордынской «высокой политике» конца XV—XVI вв. на равных с татарскими политиями. Этому способствовали ее давняя включенность в систему Улуса Джучи (так называемый «русский улус»), личные связи между русскими и татарскими правителями, а также, что немаловажно, амбиции ее государей. Последний фактор имел особое значение.
Будучи когда-то покорены войсками сына Джучи — Бату и другими Чингисидами, потеряв независимость и в результате этого спустившись на вторую ступень властной иерархии Дешт-и Кипчака, московские правители не могли забыть и простить завоевателям данного факта. В системе, к которой великое княжество Московское (Владимирское) принадлежало на протяжении 300 лет, единственным обладателем харизмы правителя была династия Чингисхана. Московский правитель к ней не принадлежал и имел ранг более низкий, чем ханы Крыма, Астрахани или Казани. При этом фактическое положение Московского великого княжества к середине XVI в. уже резко контрастировало с его формальным статусом. И так как Москва была воспитана в монголо-татарских политических традициях, дать необходимые обоснования могло только обладание теми государствами, в которых на тронах сидели потомки Чингисхана.
Выражаясь проще, обиженные и униженные завоеванием правители Московской Руси не могли забыть и простить, а тем более принять этот прискорбный для средневековых реалий факт. При этом сами они продолжительное время имели весьма тесные контакты с татарским миром: часто ездили в Орду и наблюдали ее порядки и реалии, женились на ордынских принцессах, использовали как татарские военные отряды, так и протекции ордынских сюзеренов в своих целях, например, для политических интриг и устранения русских же оппонентов, позже, в XV—XVI вв., сотнями принимали выезжих знатных татар на свою территорию. В итоге сами стали в некоторых моментах напоминать завоевателей, проникшись их образом мыслей и логикой. Согласно этой логике, выйти из-под гнета завоевания и заколдованного круга «неудачников» можно было лишь через «покорение и унижение «былых господ»», по выражению А.И. Филюшкина. То есть нужно было самим стать такими, какими были их поработители. И проделать с ними то же, что они в свое время проделали с Северо-Востоком Руси. Вроде бы простая и понятная логика, но она не приносит ни удовлетворения, ни тем более счастья — потому что это месть. В глобальном плане она «вымывает» из мстящих всю имеющуюся энергию.
Формально не обладая правами на наследство Улуса Джучи из-за вышеупомянутого «нецарского» происхождения своей династии, в явной форме Москва не могла претендовать на соревнование с наследниками Золотой Орды за главенство над другими. Однако постепенно она набиралась не только дипломатической хитрости, но и копила военные силы для реванша. В итоге борьба за полное овладение наследием Чингисхана, бесконечно ведомая татарскими государствами, закончилась победой внешней силы — Московского царства, захватившего в 1552—1556 годах одно за другим Казанское и Астраханское ханства, а в дальнейшем, в конце XVI века, включившего и Сибирь в свои владения.