Мифы о Казанском ханстве: сказки о протекторате Османов и мирных государствах Средневековья

3. Казанское ханство — мирный сосед Москвы

Опять-таки миф из 1990-х годов. По закону разжатой пружины, когда стало «можно» озвучивать и публиковать неимперский взгляд на историю России, национальные республики стали делать это с утроенной энергией. И это совершенно нормально, так как любые действия, особенно те, которые нарушают закон сохранения энергии, управляющий всем в этом мире, имеют своим результатом противодействия. Если постоянно говорить в учебниках о татарах только как о завоевателях и грабителях русских земель, когда-либо это принесет свои «обратные» плоды, и совсем не факт, что они будут «вкусными». В этом контексте, полагаю, и стоит рассматривать этот миф о «мирном» Казанском ханстве.

К сожалению, мирных государств не бывает, бывают те, которые не могут позволить себе быть агрессивными и экспансионистскими. Это печальный, но факт — как истории, так и современной политики. Не хочу сказать, что это хорошо, но мы живем в «перевернутом» мире, которым правят далеко не силы добра. Причина — в присущей человеческой натуре агрессии, которую определенные силы стали в свое время усиленно (и при этом завуалированно) культивировать, и результаты мы сейчас активно наблюдаем. Особенно актуально сказанное относительно средних веков, когда род человеческий был еще более незрел, нежели сейчас (а ведь и в наше время не приходится говорить о позитивных подвижках в природе человека), и человеческая жизнь почти совсем не ценилась. Рассмотрим, как эти печально-деструктивные тенденции проявлялись ближе к нашей теме.

Прямая ссылка на покорение какого-либо государства «саблею» (в результате военного захвата) считалась в средневековом мире абсолютно легитимным обоснованием права владения, а сам захват — позитивным действием. Военное объяснение не считалось бесчестным, наоборот, оно являлось добродетельным и уважаемым. Если кто-то покорил кого-то в результате войны, военных действий, грабежа, разорений, насилий и т. д., это считалось нормальным для осознания того, что покоренные теперь — твоя собственность, будь это территория или люди, народ.

В этой системе Орда и ее наследные ханства (в том числе и Казанское ханство) стали бесспорными сюзеренами русских земель (в татарской версии «идеального конструкта»), а покоренные русские княжества стали бесспорными вассалами Улуса Джучи. Фото historiosophy.ru

Завоевав «саблею» большинство русских княжеств в 1237—1241 гг., правитель Улуса Джучи Бату сразу обозначил направленность связей между Ордой и Русью на время от 1240-х до 1540-х гг. включительно. В этой системе Орда и ее наследные ханства (в том числе и Казанское ханство) стали бесспорными сюзеренами русских земель (в татарской версии «идеального конструкта»), а покоренные русские княжества стали бесспорными вассалами Улуса Джучи. Военные захваты московским великим князем и царем Иваном Грозным Казани и Астрахани в 1552—1556 гг. разрушили прежнюю структуру отношений. Теперь доминантом стала Москва, опять же по праву сильнейшего. Так менялись роли в средневековой политике, согласно опять-таки вечному закону сохранения энергии.

Нет смысла в данной статье освещать фактическую сторону военных конфликтов между Казанью и Москвой, когда и та, и другая сторона неоднократно начинали недружественные действия в отношении друг друга. Они достаточно подробно освещены даже в Википедии. Можно только отметить, что мирным соседом русских земель Казанское ханство, конечно же, не было. Причина этого — не в том, что оно было «хорошим» или «плохим». Оно просто было государством, которое в некоторые моменты своей истории в военном отношении было сильнее своего западного соседа, а «виртуально» всегда, до своей политической «смерти» в 1552 году, воспринимало себя именно в этом амплуа, памятуя о славных победах, совершенных когда-то Чингиз-ханом и его внуком Бату.

4. На Казанское ханство сильное влияние оказывала Османская империя

Исследователь истории Казанского ханства Михаил Худяков прямо называл это влияние «турецким протекторатом». Ему вторят некоторые современные историки — доктор исторических наук А.Г. Бахтин из Йошкар-Олы и сейчас полагает, что «всё время существовала угроза объединения этих татарских ханств (наследников Золотой Орды, — Б.Р.). Политика такая велась: это пытался сделать при помощи турок крымский хан». «Велась» «такая политика» «при помощи турок» или ее пытаются вести интерпретаторы истории в угоду своих идеологических интересов?

Посмотрим, как обстояли дела согласно данным источников и мнениям компетентных историков.

Переворот 1521 года привел в Казань династию крымских Гиреев. Как только хан Сагиб-Гирей вступил в свои законные права в Казани, начались военные действия между Москвой и Казанью. Худяков писал, что в 1523 году крымское правительство объявило войну астраханскому хану Хусейну, и в силу союзного договора между Казанью и Крымом казанцы «бросили вызов России». Война началась в неблагоприятное время. «Не надеясь одержать верх над Россией без поддержки союзников, казанское правительство вступило в переговоры с турецким правительством … Этот шаг, которым Казанское ханство обязано Крымской династии, имел важное моральное значение, так как непосредственно сближал Казань с могущественным и родственным османским народом и вводил ханство в круг союзных мусульманских государств».

Историк полагал, что казанская элита заключила с султаном Сулейманом Кануни договор. Илл. wikipedia.org

Историк полагал, что казанская элита заключила с султаном Сулейманом Кануни договор на следующих условиях: «Казанское ханство признает над собою верховную власть турецкого султана и принимает ханов по назначению турецкого правительства; со своей стороны, Турция оказывает Казанскому ханству поддержку в войне против русских и прочих врагов». Худяков продолжал: «Этот договор устанавливал такие же отношения между Казанью и Турцией, какие существовали между Крымом и турецким правительством; естественно, что с воцарением в Казани крымской династии сюда были перенесены все традиции крымских владетелей, в том числе и к отношения Турции. … турецкий посол в Москве … сделал официальное заявление русскому правительству о том, что отныне Казань является турецкой областью (юрт). Русское правительство отказалось признать этот факт» (Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. М., 1991. С. 87—88).

Это версия Михаила Худякова, которую на разные лады повторяли советские имперские историки, правда, не всегда ссылаясь на этого исследователя. Действительно, работы 1950—1960-х гг. часто умаляли факты ради абстрактной, зато ясной, четкой и прямолинейной схемы развития событий.

Историк-источниковед Илья Зайцев в своей книге «Между Стамбулом и Москвой: Джучидские государства, Москва и Османская империя (нач. XV — пер. пол. XVI вв.)» пришел к выводу, что идея «османско-татарского альянса, направленного про­тив России и стран Европы», является больше надуманной, нежели подтверждаемой источниковым материалом.

Современные исследователи трезво видят проявления антимосковской политики больше не в Османской империи, а в Крымском ханстве. Именно через него Стамбул узнавал о состоянии дел как в Казани, так и в Москве («крымские ханы всегда подавали казанский вопрос в соответствии со своими интересами», — Зайцев). Принципиальный момент, определявший важность тех или иных контактов в средние века, — географическая близость государств друг к другу и наличие границы между ними. Османская империя была очень далека как от Казани, так и от Москвы («а земля, государь, даль­нея», — писал азовский чиновник в Москву про отношение османов к Крыму, чего уж говорить про отношения с Казанью). Казанские дела мало интересовали Порту именно в силу этих причин. Ссориться с Москвой из-за Казани Порте было крайне нецелесообразно: мирные отношения формально поддерживались (что не означало, что у сторон были одинаковые интересы), изображалось даже влияние на Крым в «московском» вопросе («для приличия» иногда крымскому хану рекомендовали не совершать набеги на московские «украйны», хотя на самом деле османам было все равно). Казань же была так далека от Высокого Порога географически и по сути совсем не важна для Порты политически (до определенного момента османы просто не задумывались над последствиями отпадения этого государства от «татарского мира»), что ее судьбой в Стамбуле просто мало интересовались.

И.В. Зайцев заключает: «Стремительное развитие событий разрушило и планы османов, и устремления Сахиба. Вскоре Казань стала московской». Фото Максима Платонова

Для Москвы же поддержание как будто бы равноправных отношений с Османской империей было важным именно по причине статуса султана, над которым не довлел никакой другой правитель — он был полностью независим в своей внешней и внутренней политике. Посредством поддержания видимости «равноправных» отношений с султаном — независимым правителем — как бы оттенялась зависимость московского государя («бея», в крымской и османской версиях!) от крымского хана, который формально (а в некоторых вопросах и фактически) сам был вассалом османского султана. И Казань вновь не была тем пунктом, который бы принципиально влиял на отношения между этими государствами, или хотя бы на их видимость.

Сама мысль «изобрести» османский протекторат в Казани была продуктом деятельности крымских политиков, которые не желали, чтобы Москва вмешивалась в казанские внутриполитические передряги (а желали вмешиваться в них сами, без московских конкурентов). И он, этот мифический «османский протекторат» в Казани, был «внедрен» в крымско-московскую переписку, которая совсем не обязательно должна была отражать реальное состояние дел между тремя государствами (дипломатия неспроста понимается некоторыми политиками как искусство лжи). Эти крымские желания действовать в Казани без конкурентов достигались с помощью угроз ввя­зать в спор Османскую империю. «В Крыму хотели припугнуть Москву Османской империей, а себя представить в роли миротворца». Получалось это с переменным успехом.

И.В. Зайцев заключает: «Стремительное развитие событий (по захвату Казанского ханства, — Б.Р.) разрушило и планы османов, и устремления Сахиба (крымского хана Сахиб-Гирея, — Б.Р.). Вскоре Казань стала московской. Крыму Москва фактически предложила выкуп за переход волжских ханств (Казани и Астрахани) под свою юрисдикцию — надбавки к наибольшей ранее имевшей место сумме поминок, и крымская сторона после длительно­го сопротивления согласилась на это. И после этого претензии Крыма на казанский престол предъявлялись московскому правительству еще очень долго (вплоть до середины XVII в.). Крымские ханы да­же в середине XVII в. были уверены в том, что ханства удастся отвоевать (или, по крайней мере, надеялись на это). Однако в Стамбуле о разрешении казанского вопроса более уже никогда не вспоминали».

Продолжение следует