Казань и Гражданская война: «демон революции» и его «кожаная сотня»
К 100-летию кровавой междоусобицы: как Лев Троцкий спас советскую власть в августе 1918-го
В 2018 году в России отмечается столетие начала Гражданской войны. Ареной кровопролитных схваток между красными и белыми тогда стала и Казань с ее окрестностями. Журналист и краевед Артем Субботкин в колонке, написанной для «Реального времени», рассказывает о коротком, но ярком пребывании в наших краях председателя Реввоенсовета, наркома по военным и морским делам Совнаркома РСФСР Льва Троцкого.
В советских школьных учебниках истории периода застойного брежневского затишья имя этого человека употреблялось лишь в негативной коннотации. А вот о том, что председатель РВС и наркомвоенмор Лев Троцкий был создателем молодой Красной Армии, в те годы знали немногие. Между тем именно ему, неистовому красному Льву революции, советская власть во многом обязана своим рождением и становлением. Именно Троцкий спас ее в самый критический момент Гражданской войны. И произошло это в августе 1918 года под Казанью.
Бронепоезд красного Льва
Именно сюда, на захолустную станцию Свияжск прибыл бронепоезд наркомвоенмора в те грозные дни, когда Казань оказалась захваченной белогвардейскими частями полковника Каппеля. С орудиями на платформах и пулеметами на крышах вагонов этот состав стоял на запасных путях станции. Его охрану несли проверенные красные бойцы — так называемая «кожаная сотня» комиссаров, облаченных в хромовые сапоги и черные куртки из свиной кожи. Такая «экипировка», по словам самого Троцкого, придавала бойцам особый вид. Позже кожанки прочно пропишутся в гардеробе большевиков и чекистов.
В вагонах бронепоезда располагались воинский, вещевой и продовольственные склады, ремонтная команда рабочих-путейцев на случай восстановления разрушенного рельсового полотна, а также кухня, столовая, баня, клуб, библиотека и даже гараж — словом, все, что необходимо бойцам и их командирам в повседневной жизни.
В одном из вагонов находился штаб 5-й Красной Армии, которую создавали наркомвоенмор Троцкий и командарм Славен из потрепанных в боях и отступивших за Волгу красных отрядов. Отдадим должное Троцкому: он сумел организовать оборону железнодорожного моста через Волгу. Белочехи пытались захватить его трижды, и всякий раз красные рабочие-дружинники Паратских судоремонтных мастерских совместно с красными бойцами и моряками Волжской флотилии успешно отбивали их атаки. Уверенность в красноармейцев вселяла личность самого Троцкого, который не сидел на месте — в сопровождении комиссаров часто выезжал на позиции, на месте проводя рекогносцировку, проверяя слабые участки противника и намечая пути будущего наступления на Казань.
Гать товарища Троцкого и памятник Иуде
Во время одной из таких поездок автомобиль наркомвоенмора застрял на размытой летними дождями грунтовой дороге, ведущей к волжской пристани. Вытаскивать авто пришлось лошадьми. После этого по приказу Троцкого на данном участке дороги проложили гать — настил из дубовых распиленных вдоль бревен. Гать эта прослужила свияжцам аж до конца прошлого века. Обо всем этом мне поведал местный краевед-историк Николай Коклюгин, автор книги об истории Свияжска.
Надо полагать, что после такого памятного случая свияжские мужики не раз поминали Льва Давидовича добрым словом. Про себя, разумеется. Упоминать вслух имя «демона революции», к тому времени уже сброшенного с политического Олимпа и изгнанного из страны, было опасно.
С пребыванием Троцкого в Свияжске связан еще один известный сюжет — установка на острове памятника Иуде Искариоту. На первый взгляд кажется странным, почему именно этот библейский персонаж, имя которого стало символом предательства, стал объектом поклонения большевиков. Но, как ни странно, в нем они увидели символ революционного протеста. Иуда, бросивший вызов Богу, стал для них образцом для подражания. Кстати, памятники Иуде, а также французскому революционеру-якобинцу Робеспьеру и народоволке Софье Перовской были установлены в те дни по указанию Ленина и в других городах России, в частности в Тамбове.
Вот как описывает открытие этого памятника в Свияжске А. Вараксин в книге «Дорогами русской смуты»:
«Когда после речи Троцкого с памятника сдернули брезентовый чехол, взору присутствующих предстал тщедушный гипсовый истукан в рубище с искаженным злобной гримасой лицом, потрясавший кулаком в небо. Матросы и латыши нестройно захлопали. Местные крестьяне в большинстве своем молчали. Только одна из старушек, глядя на памятник, робко заметила: «Без сапогов, что ли, ходил?..» Тут все увидели, что истукан вроде как бос. «Что ему сапоги — Христа продал! — сказал кто-то в толпе. — Господи, прости!..» Народ молча стал расходиться…»
Правда, гипсовый Иуда недолго украшал поляну на острове Свияжске. Однажды ночью после ливня с грозой его обнаружили разбитым: то ли молния угодила, то ли кто-то из местных расколотил истукана. Как бы то ни было, вскоре и самого Троцкого, высланного из СССР, стали называть не иначе как «Иудушка Троцкий».
Расстрел на волжском берегу
Еще одна кровавая страница Гражданской войны была перевернута Троцким под Свияжском позже, когда офицерские батальоны Каппеля, прорвавшись в тыл красных, пытались захватить мост через Волгу. Не выдержав психической атаки белых под селом Ширданы, оставивший позиции полк питерских рабочих-печатников под командованием Гнеушева в панике отступил к Свияжску. Здесь дезертиры захватили пароход и попытались заставить капитана сняться с якоря и отплыть в Нижний Новгород.
Узнав об этом, Троцкий в срочном порядке прибыл на пристань и под угрозой расстрела судна из береговых орудий заставил паникеров сойти на берег и сдать оружие.
Децимация — показательная казнь каждого десятого воина, бежавшего с поля боя. Такой вид наказания практиковался еще в легионах Древнего Рима и в войске Чингисхана. Им же для укрепления дисциплины воспользовался и Троцкий. На волжском берегу по его приказу были построены дезертиры и расстрелян из пулемета каждый десятый, в их числе командир полка и комиссар — всего около тридцати человек. Остальных после акции устрашения погнали на позиции. По словам современников, сам Троцкий в те дни и впрямь напоминал разъяренного льва: решительный и беспощадный, со всклоченной шевелюрой волос…
Позже соратники по партии поставят ему в вину этот кровавый эпизод — среди расстрелянных в Свияжске было немало заслуженных большевиков. Журналистка Лариса Рейснер, которая была участницей тех событий и которую Троцкий, по словам партийных сплетников, «наградил постелью», тоже оправдывает жестокость наркомвоенмора, полагая, что иначе спасти революцию было невозможно. Да и сам Ильич, к тому времени едва оправившись после состоявшегося на него покушения, фактически выдает Троцкому карт-бланш на террор, понимая, что только так можно удержаться у власти.
Изгнание из советского рая
Свияжские события настолько ярко и отчетливо отпечатаются в памяти «демона», что даже спустя много лет Троцкий посвятит им отдельную главу своей книги «Моя жизнь». Произойдет это уже в эмиграции, куда его вместе с семьей отправят в 1929 году, изгнав из Страны Советов, за создание которой он по иронии судьбы не щадил ни своей, ни чужих жизней.
Но, даже находясь на чужбине, он так и не поймет, что его идея о перманентной революции, способной охватить своим пламенем весь земной шар, останется несбыточной мечтой. Красивой сказкой, за которую заплатят своими судьбами тысячи и тысячи людей, поверивших в возможность построения самого совершенного общества, рая на земле. О котором когда-то так страстно мечтал и сам Троцкий — Лейба Бронштейн на заре жестокого двадцатого века.