Алексей Малашенко: «Пенсионная реформа в нынешнем виде аукнется со страшной силой»

«В мире есть три малых, но заметных народа»

— Алексей Всеволодович, вы — востоковед, а так как наш Татарстан и соседняя Башкирия несут в себе, так скажем, ту или иную печать Востока, начну и с вопроса о татарском языке. Вернее, с закона об изучении родных языков в школе, принятом буквально на днях. Насколько правильна его окончательная редакция: родной язык должен изучаться, исходя из заявлений родителей?

— У меня к этому закону и тому, что вокруг него происходило, сложилось двойственное отношение. Вообще эту проблему, когда я услышал о ней, я стал перекладывать на себя, представляя, если бы я жил в Татарстане или Башкирии вместе с женой или детьми, я бы, конечно, выучил татарский без лишних слов. Почему? Потому что и психологически, и этически любой проживающий в этих республиках должен его знать.

А вот когда речь идет об обязательности или необязательности изучения языка, предписываемой законом, то такое решение, наверное, должно приниматься не на высшем уровне, а на локальном, на региональном. Почему именно так? ЕГЭ надо сдавать на русском языке и тут никуда не денешься, но игнорировать тот же татарский язык вообще тоже неверно, тем более что Татарстан для России является неким исключением, так как у вас проблема изучения татарского языка воспринимается остро. Поэтому тут общего решения, которое бы устроило всех, быть попросту не может. Только я никак не могу понять — откуда вдруг возникла проблема с татарским языком у вас? Ведь в республике, как понимаю, был ранее найден консенсус и по этому вопросу?

— Все возникло из давних жалоб многих родителей на большое количество часов татарского языка в средних школах, которое, по их мнению, не давало возможности полноценно изучать русский язык. Да, с одной стороны, был консенсус — в образовательных программах были региональный компонент и федеральный. Но региональным компонентом в Татарстане занялись, утвердили его, а вот федеральный компонент в отношении количества часов изучения русского языка был не отрегулирован. Где-то часов русского оказалось мало, что и породило недовольство родителей обязательностью и необходимостью в изучении татарского языка. На эти жалобы практически внимания не обращали, и тогда пришлось вмешаться президенту Путину. Но стоит отметить, что нынешний закон принимался и с учетом пожеланий регионов, поэтому нельзя сказать, что волю продиктовал только федеральный центр.

— Конечно, я был бы против того, чтобы обязательно учить региональный язык, но мои дети его обязательно выучили бы. Хотя бы по той причине, что они там живут, потому что это язык общения, а язык общения надо учить. Я вспоминаю, как наши русские люди приезжали жить и работать в Прибалтику, в Среднюю Азию, но при этом местные языки они не учили, а это уже не гордость — это лень. Ничего хорошего в этом не было. Элемент лени остался, мол, мы — превосходящая нация. Это ненормально, но что поделаешь — досталось нам вот такое советское наследство в виде раздражения от языка сообщества, с которым мы живем. Поэтому я бы проблему языка не обострял — я бы сделал все, чтобы она каким-либо образом ушла: решал бы ее на семейном уровне, на уровне дома, а если раздувать ее широко, тогда получим то недовольство, что уже получили сейчас.

«Конечно, я был бы против того, чтобы обязательно учить региональный язык, но мои дети его обязательно выучили бы. Хотя бы по той причине, что они там живут, потому что это язык общения, а язык общения надо учить». Фото temakazan.ru

— Нынешнее решение по языку — это действительно компромисс?

— Конечно, компромисс. А компромиссы искать в нашей жизни, сами знаете, очень трудно.

— Не отразится ли некое сопротивление региональных властей по языковому вопросу, что мы наблюдали почти целый год, на позициях главы Татарстана Минниханова в кремлевских коридорах? Или важную роль для Минниханова сыграет роль, то что власти Татарстана не стали спорить с принятым законом и дипломатично попросили всех успокоиться?

— Власти поняли, что все стерпится — слюбится! И простите меня, но татарский язык же никуда не денется! Почему? В мире есть три малых, но заметных народа — евреи, армяне и татары, которые в этом непростом мире уцелели, выжили и сохранили культуру, а значит, они уважали и уважают свой язык.

— Мне думается, что опасения по поводу исчезновения языка напрасны. Он же не исчез в период Советского Союза, когда позиции центра в языковой образовательной политике были весьма крутыми.

— Я не буду говорить громких слов по поводу культуры и так далее, но я вижу, что татарскому языку пока исчезать рано.

— Язык ведь прежде всего, как мне думается, хорошо сохраняется семьей, и татарские семьи в большинстве своем умеют его хранить. В таком случае действительно можно быть действительно спокойным за этот язык?

— Конечно. Есть высокие понятия — государственный язык и так далее, но есть язык на уровне семьи, на уровне дома и лестничной клетки, но в тоже время как жить на одной лестничной клетке с русским, татарином, башкиром, французом без какого-либо тесного, близкого общения? Без общения — никак. И тут, главное, не обострять, и не заниматься дешевым национализмом и с русской, и с татарской стороны.

«Пенсионная реформа в нынешнем виде — это, конечно, страшнейшая проблема»

— Но нормальные люди, простые люди и не занимаются национализмом. А если их и постигает такая болезнь, то только с подачи неумных, мягко говоря, политиканов. Вы согласны?

— Согласен — у меня дочь замужем за татарином, и мы дружно отмечаем все национальные праздники, а одна моя внучка наполовину украинка и тут никакого национального вопроса вообще не стоит.

Что касается политиков, то понимаете, язык — это очень удобный инструмент для национального, культурного и религиозного позиционирования, для того чтобы показать, что я мол, защитник родного языка. Увы, так есть, так и будет, и это даже не болезнь, а тренд, и от этого увы, мы никуда не денемся. Но на человеческом уровне к таким политиканам нужно относится спокойно и неагрессивно.

— От языковой тематики перейдем к социальной. Главная тема лета — пенсионная реформа. В минувшие выходные в ряде регионов граждане вышли выразить протест тем идеям, что предложены чиновниками. Люди опасаются не найти работу, боятся долгого нищенского существования при таких идеях. И их понять можно. Но при всем неодобрении реформы (о чем свидетельствуют соцопросы) граждан на эти митинги пришло мало! Почему так?

— Поскольку я профессиональный историк, я бы тут посмотрел немножко глубже и сказал бы, что мы увидели нашу политическую культуру. Пенсионная реформа в нынешнем виде — это, конечно, страшнейшая проблема, и она аукнется со страшной силой, а нам, получается, все равно — как поется в популярной песне! Люди считают, что от них ничего не зависит, и если что-то уже решили в Кремле и Думе, то мы-то мол, что можем? Люди думают, что у нас хороший царь и плохие бояре и в крайнем случае пожалуемся царю, тем более что «царь» сказал, что он к этой реформе относится достаточно скептически. Это типичный образец русской и даже российской политической культуры — «от нас ничего не зависит»! И этот образец — катастрофа, потому что если такое поведение будет продолжаться, то власть по отношению к гражданам будет наглеть. Пенсионная реформа — это уже грабеж. И если вы думаете, что Путин этого не понимает, то вы ошибаетесь. Он это прекрасно понимает и понимает, что ее принятие может ударить и по нему. Но народ не пришел на акции протеста, а значит, власти дается карт-бланш на все, что они будут делать.

«Пенсионная реформа в нынешнем виде – это, конечно, страшнейшая проблема и она аукнется со страшной силой, а нам, получается, все равно — как поется в популярной песне!» Фото Дмитрия Резнова

— Я склонен думать, что наш народ будет только тогда активен, когда получит астрономический счет за услуги ЖКХ или когда дети или внуки наших граждан окажутся в некой экологической опасности, а в остальном будет такая же пассивность, как сейчас. Вы согласны?

— Это хуже, чем пассивность. Но понимаете, в последние годы не было для людей болезненного укола — цены не подскакивали, инфляция не взлетала, они скорее растягивались, потому что у нас есть нефть, газ и все напасти можно смикшировать. Укола, удара, после которого все бы выскочили на улицу, нет! Представьте, если бы цены, которые выросли за 5 лет, подскочили бы за один день — в этом случае активность на площадях была бы больше. Что касается экологии и детей, то люди на самом деле ничего не понимают в экологии, потому что их к этому не приучали, не говорили, что экологическая обстановка может быть опасной. У нас только кричать могут: «Давайте спасать леса!», а денег и желания спасать леса нет. Будет вот тут, в Подмосковье, где многие отдыхают, пожар — ну и что? Ничего.

А вы посмотрите еще, как сейчас интерпретируется русская идентичность — она заключается в терпении! «Давайте терпеть!» — говорит Патриарх! И раньше о терпении говорили, говорили о временных трудностях, но простите — мы живем во временных трудностях с 1917 года, и раньше-то хотя бы был социализм, а сейчас что? Да, мы — терпеливый народ, но ведь нас, оказывается, еще и приучают к этому! Если нас призывают терпеть и мучиться, то во имя чего?

«Путин действительно хочет быть хорошим царем»

— Если с призывами к терпению власть будет проводить какие-то реформы во имя лучшей жизни и они будут давать плоды, люди поймут, для чего нужно терпение…

— Дело в том, что в этой политической культуре мы живем очень давно — наверное, со времен хана Батыя или, возможно, со времен князя Владимира. Переломить эту культуру пытались и Петр I, и Екатерина II, и Александр II, и Ленин, и Горбачев, но мы все равно вернулись к «батюшке-царю, за которого мы помолимся и он нам все сделает».

— Вы говорите, что нужен некий «удар» народу для понимания проблем. А когда последний раз был такой «удар»?

— При позднем Горбачеве — когда уже чувствовался голод. Люди увидели, как они живут, посмотрели фильм Говорухина «Так жить нельзя», начали сравнивать и спрашивать себя: «А в чем мы живем?». И это было количество, которое перешло в качество. Но потом пошла инерция, и в итоге все «качество» сошло на нет, а потом пришел Путин. И главным в политике России оказался внешний враг, а остальные трудности, мол, мы вытерпим, чтобы консолидироваться вокруг власти, а власть это великий царь. Мы это все проходили, но проходим вновь каждые пятьдесят лет и, наверное, еще будем проходить, несмотря на реформы, которые непременно будут впереди. Это все пессимистично, но такая уж история наша.

— Но почему же так выходит: мы видим народ с вялой политической культурой, ему можно навязать все что угодно, в том числе и нынешнюю пенсионную реформу, а Путин уже начинает играть в хорошего царя? В чем тут дело?

— Вы абсолютно правы — Путин действительно хочет быть хорошим царем, и он таковым для народа и является. К тому же его информируют, объясняют ему, что его рейтинг упал и по публикациям упал очень сильно, а ведь упал его, Путина, рейтинг, а не Медведева! Во-вторых, я все-таки допускаю, что он как глава государства думает о народе — во всяком случае он точно обязан о нем думать, ибо он за это деньги получает. И если ему некто объяснил или он сам дошел, что с реформой будет только хуже для президента, то Путин точно задумался. Да, народу нравится это все величие-величие, эта «борьба» с Америкой, но ведь сейчас получается, что Путин несет ответственность и за тот бардак, что стоит внутри, в том числе и за пенсионную реформу, а не хочется, и он от нее как бы отмежевался, во всяком случае, отмежевался от той формы, в которой она была представлена, а это очень непросто. Но Путин почувствовал ответственность — ответственность, которую он несет не только за «Крым — наш!», но и за что-то плохое, а это очень даже хорошо.

«Да, народу нравится это все величие-величие, эта «борьба» с Америкой, но ведь сейчас получается, что Путин несет ответственность и за тот бардак, что стоит внутри». Фото kremlin.ru

— Но вы знаете, Алексей Всеволодович, очень трудно отделаться от того, что мы видим реализацию сценария от наших властей — правительству уготована роль злодеев, а Путину — спасителя…

— То, что расписано, вы абсолютно правы, но если мы заводим речь о театре, то надо отметить, что в театре в действие спектакля иногда вмешиваются и зрители. Людей, «зрителей», пенсионная реформа раздражает, и рейтинг, который упал, — это воздействие зрительного зала. И «актеры» почувствовали, что зал их не воспринимает. И если он сегодня он не воспринимает пенсионную реформу, то что будет невосприятием зрителя завтра?

К тому же вся наша власть дико труслива, потому что она делает что-то не то, что нужно для государства и общества. Она прекрасно понимает, какой у нас уровень коррупции, но она боится в этом плане всего — от Навального до «Pussy Riot»! Боится, потому что понимает, что если бы была другая политическая культура, то был бы другой народ, то кто-то пришел бы и задал бы ей вопрос: «Ребята, а чем вы занимаетесь? У вас тут оффшоры и прочее, а нам что вы даете?», а она таких вопросов боится патологически. И страх — это признак ее слабости и из этого, увы, ничего не следует. Вот такая ситуация — политически ленивый народ и трусливая власть, которая любым образом пытается протест подавить.

Продолжение следует