Салют, девяностые!
Понять и простить эпоху
Театральная лаборатория «Город. АРТ-подготовка» для одной из своих площадок выбрала пустующее здание центрального ЗАГСа на улице Мусы Джалиля в Казани. Здесь был показан спектакль-инсталляция «Дневник Веткина» — реальный человеческий документ о том периоде, который сейчас уже как-то с долей иронии называется «лихими девяностыми».
Как раздавали сапоги
У «Дневника Веткина» есть вполне реальный автор — казанец Виталий Ромашов. Вел он свои дневники скрупулезно, почти без эмоций, просто фиксируя, что происходит в городе и стране. Дневники были опубликованы на сайте «Проза.Ру» и попались на глаза организаторам «АРТ-подготовки». В результате получился спектакль, авторами которого стали художник Ксения Перетрухина и исследователь (именно так, а не режиссер) Михаил Колчин.
Старый загс, из которого ушли люди, унеся с собой живую энергию, как нельзя кстати оказался той площадкой, где уместно было представить «Дневник Веткина». Прошло совсем немного времени, как загс перестал существовать, но уже стал похожим на некий призрак, такими же призрачными кажутся по прошествии времени и девяностые годы, а точнее, самое их начало, тот водораздел, когда неожиданно сломался привычный мир.
Тот, кто жил в девяностые, прекрасно помнит тот восторг и отчаяние, которые охватывали нас попеременно. Да, были пустые полки, да, верно сказано в дневнике, что сапоги в организациях распределяли в зависимости от трудового стажа. Да, в какой-то период в Казани было лучше, чем в Москве — выручали талоны на продукты, в Москве не было ни талонов, ни продуктов.
Но был и воздух свободы, радость от которого мы неожиданно вкусили. Мы следили за бесконечными перипетиями съездов, возможно, с большим интересом, чем сейчас люди смотрят детективные сериалы. Мы дорвались до той литературы, которая много лет была нам недоступна. Иногда доходило до ситуаций анекдотических.
В Москве, например, начали показывать зарубежные фильмы, которые были до этого времени запрещены в СССР. Но опасения тогдашних идеологов, что советский зритель «не поймет» были столь велики, что в ленту могли вмонтировать, неожиданно прервав ее, комментарий «выдержанного» киноведа. Он объяснял эпизоды фильма как мог, а дальше показ возобновлялся.
Увы, свобода со временем сошла на нет, в каких-то случаях приняла вид пародии. Что до молодого поколения, то для него девяностые — давняя история.
Танец маленьких лебедей
Мы входим в здание загса, там холоднее, чем на улице. Поднимаемся по широкой лестнице, двери открываются, и входим в зал, который сплошь заставлен картонными кубами. Их можно брать в руки, переставлять, читать напечатанные на них фрагменты дневника. Что и начинают потом делать участники спектакля. Инсталляция напоминает руины — города, страны? Каждый куб — словно обломок здания. Зритель — словно археолог, читающий послание из прошлого.
Автор дневника, без сомнения, наблюдателен и может отделять зерна от плевел. Он бесстрастен, как бесстрастны читающие его текст. Все верно — перед нами не художественный вымысел, а документ эпохи. И про сапоги, и про тушенку, и про съезды, и про митинги — все так и было.
Неожиданно звучит Мендельсон, открываются высокие двери, и нас приглашают войти в следующий зал. Здесь скудно накрытый стол, за который мы садимся, — прообраз застолий тех лет. И снова звучат дневники, которые читают, вставая из-за стола, участники. В зале холодно, неуютно, играет струнный ансамбль. Каждый фрагмент дневника завершается тоскливым звуком. Погиб Цой, разбился коллега, колхозники говорят о том, что вот-вот аннулируют и колхозы…
И вдруг, словно из другого мира, звучит «Танец маленьких лебедей». В зал вплывают, шурша юбками, танцующие радостные пары. Точнейший образ, найденный авторами спектакля! Вот оно наше вечное «Лебединое озеро», вот она жирная точка в повествовании — 19 августа 1991 года. «Нет теперь страны могучей — стало много разных стран», — помним мы еще такой стишок.
Последняя локация «Дневника Веткина» — темное помещение на первом этаже. На стенах фотографии счастливых женихов и невест из страны советов. Все это было, было, было… Вспомнилось, как весной 91-го года в Казань приехал популярный тогда телеведущий Урмас Отт. На вопрос автора этих строк, как он отнесется к тому, что СССР перестанет существовать, Урмас ответил очень точно: «Тот, что не жалеет СССР, у того нет сердца, тот, кто не хочет его развала, у того нет ума». Вот на таких контрастах мы тогда жили.
Пусть простят меня авторы спектакля, в адрес которых я могу сказать только добрые слова, но для меня на показе самым ценным были зрители. Прямо по определению Немировича-Данченко, говорившего, что третий компонент спектакля — это зритель. Молодые юноши и девушки, пришедшие на спектакль-инсталляцию, то самое поколение, для которых девяностые — это история.
Как чутко они слушали, как точны были их реакции. Почти час, пока шел спектакль, они некоторым образом были активными соучастниками действа. 338 дневниковых записей Виталия Ромашова, это через них им предложено узнать и понять эпоху.
Впрочем, нам, очевидцам, тоже есть что понять, о чем подумать, что простить и что отпустить.
