Мать бугульминского школьника — «убийцы бомжей» не верит в виновность сына
Эксклюзивное интервью «Реального времени» с законным представителем 15-летнего подростка, которого обвиняют в тяжком преступлении
Сегодня в Бугульминском горсуде стартует процесс по уголовному делу школьника, обвиняемого в двойном убийстве. По версии следствия, в ночь с 11 на 12 мая 2016 года подросток на глазах своего приятеля расправился с жильцами самодельного домика под теплотрассой. Журналисту «Реального времени» удалось пообщаться с матерью не признающего вину 15-летнего арестанта и узнать, как в его деле появилась явка с повинной.
Дела о двойных убийствах в Татарстане обычно рассматривает Верховный суд республики. Поскольку наказание за столь тяжкое преступление — вплоть до пожизненного заключения. Но лишь для взрослых. Несовершеннолетним по закону не может быть назначено наказание свыше 10 лет колонии. А такие дела рассматривают районные суды. Именно поэтому судьбу бугульминского школьника будет решать городской суд, в закрытом режиме. В этой части закон тоже защищает несовершеннолетних, так что имя обвиняемого и его матери в материале изменены.
«Они все в школе — озорники»
— Здравствуйте, Мария Ивановна! Спасибо, что согласились встретиться и поговорить о своем сыне. Расскажите о нем, пожалуйста.
— Игорьку 15 лет исполнилось в мае месяце. Он у меня младший сын, от второго брака. Мы с мужем 12 лет прожили, разошлись, а потом сошлись снова. Сейчас живем вместе. Папа Игоря умер.
Учится сынок на «4» и «3». Поведение в школе — неплохое. Пропусков уроков никогда не было — хоть в метель, хоть в буран. Характеристику ему дали прекрасную — адекватный, психически нормальный ребенок. Из увлечений — футбол. Играет с ребятишками.
— Конфликты в школе, драки были?
— С одноклассниками никогда конфликтов и драк не было. Они все в школе — озорники, мог пенделя дать всего-навсего. Обиду он никогда не держал. И вся школа — за него. Сейчас звонили дети — собрали ему передачку большую. Одноклассники пишут ему письма в СИЗО, и он им пишет.
— В МВД утверждают, что они пьяные были… Он когда-нибудь приходил домой нетрезвым?
— Вы знаете, я когда-то даже не знала, что он у меня курит… А насчет спиртного — дома я его таким никогда не видела… Не скажу, что он у меня очень прекрасный… Но не упущенный ребенок. Неправда, что там, в интернете, пишут.
«Никакой крови на нем не было»
— Вы помните, как узнали о том, что в вашем городе убили двух бомжей?
— Я на Пасху сломала руку, поскользнувшись. Поэтому весь май сидела на больничном. И все выходки сына помню. 9 мая я ему одной рукой гладила костюм на «маршировку». 8-го у них была генеральная репетиция, а 9-го он уже был там — маршировал на параде в честь Дня Победы. 10 мая, я помню, у него с утра вроде бы зуб болел. Он сходил к стоматологу, полечил зуб и к третьему уроку побежал в школу.
А 11-го числа он вернулся с уроков часа в три вечера. Приехал на «школьной вахте», покушал и спросил: «Мама, можно я на улицу пойду?» Я ответила: «Пока уроки не сделаешь — не пойдешь». В итоге, в этот день на улицу он ушел только часов в пять. Я сказала: «Чтобы в девять был дома». Позвонила ему где-то в 15 минут десятого: «Игорек, ты идешь домой?» И он пришел, десяти не было еще. Есть не стал, чай попил, и все.
Никакой крови на нем и его вещах не было. Вел себя как обычно.
А 28 июня к нам полиция пришла. Я на работе была, когда его забирали. Дочка старшая позвонила во втором часу дня, плакала: «Мама, нас забрали в полицию». По ее словам, полицейские ничего не объясняли, просто сказали Игорю: «Собирайся бегом, поехали». А он в это время уроки за компьютером делал — к повторным экзаменам они готовились. Он татарский не сдал, хотел пересдать. Дочь им сказала: «Я поеду с вами».
«Никуда не отпускали, смеялись над нами и матерились между собой»
Я после 17 часов с работы взяла такси и поехала в полицию. В коридоре дочка сидела и плакала. Я: «Что случилось?» Она в ответ что-то прохрипела, я не поняла. Я в кабинет, а мне: «А вы, вообще, кто?» Я ответила: «Я, вообще-то, мама». Следователь там сидел, Гатин — на меня большими глазами смотрел, молодой эксперт из Казани — специалист по полиграфу. Они уже без меня поработали с сыном на полиграфе и сняли отпечатки пальцев.
Игорек сидел там такой уверенный, спокойный. Говорил мне: «Мама, зачем меня сюда привезли?» Дочь домой уехала, а нас они продержали с пяти вечера до трех часов утра следующего дня. Оперативники смеялись над нами и матерились между собой — они же нас вообще за людей не считали… Говорили, что уйти нельзя — и все. Ничего не объясняли. Потом он у меня уснул — прислонился к стеночке так. А я сидела. Когда они начали громко матюгаться, я им просто сказала: «Вы как разговариваете вообще? Я же вам не ровесница». А они: «Это у нас язык такой, мол, мы оперативники угрозыска».
В 3 утра мне сказали: «Все, поехали домой, он арестован». А суда еще даже не было. Сын начал плакать… Они его оставили в полиции, а меня повезли домой. Со мной — 6 полицейских, с улицы взяли понятых, видимо, тех, которые на них работают, и ночью у нас дома сделали обыск: все подряд ворошили, все вещи сына забрали. И компьютер, и дорогой телефон — я его только купила, и все симки. Опись того, что именно они забрали, мне не дали. А на следующий день они опять приезжали. Опять — обыск, и еще забрали вещи — куртку, штаны, кроссовки, много симок, флешек — у нас же большая семья. У меня уже голова кругом шла, я с ума сходила…
На обыске они нам бумагу показали, что дело возбуждено по убийству бомжей. Тогда я и узнала, в чем сына подозревают. Знаю, что они все искали кровь на вещах.
— Столько времени прошло, наверное, после стирки ничего бы не осталось...
— Нам эксперты сказали, что как не стирай — на волокнах ткани частички крови высвечиваются. А их на вещах Игорька нету!..
«Хочешь маманю свою увидеть? Тогда пиши...»
Да, еще забыла сказать — когда мы 28-го числа были в полиции, мне в кабинете оперативники сказали: «Знаешь, он все равно завтра же признается, возьмет вину на себя».
— А вам известно, почему полиция вообще заподозрила подростков в этом преступлении?
— Они там постоянно бегали по трубам, ну озоровали. Пацаны есть пацаны… Вот только моя племянница (она работает в одном из учреждений недалеко от места, где все случилось) рассказывала: после убийства приходили оперативники и приносили розочки от разбитых бутылок. И говорили, это только профессионалы могли убить, но не малолетки…
— На брифинге в МВД было объявлено, что ваш сын все признал...
— Мне он сказал, что этого не делал. Там же 24 ножевых ранения: 14 — у мужчины и 10 — у женщины… Следователь сказал — убивали ножом. Нож не нашли. Они заставили сына чистосердечное [признание] написать…
— Каким образом заставили?
— Угрожали… Меня увезли с обыском, а он 4 часа на ногах стоял. Ему не давали садиться. Сначала, еще при мне, он уснул в кресле, но его старший оперуполномоченный согнал с него. На первом допросе следователю он рассказывал, что, когда он был в полиции один — без меня, адвоката и психолога, на него давили, говорили, что уведем в соседний кабинет и сделаем так, что ты во всем расколешься. Говорили: «Хочешь маманю свою увидеть? Тогда пиши чистосердечное признание».
Он напугался — и в итоге написал, верите ли, без одной ошибки!.. У него классный руководитель — учитель русского и литературы, так она говорит, что у него в диктанте 100 ошибок может быть, а тут — ни одной… Будто переписывал с листа. И вот на следующий день после обыска меня в полицию вызвали. Я пришла, и тот самый оперативник заявил: «Ну и что я вам сказал? Ваш сын во всем признался!..» Так что никаких доказательств у них нет вообще, только его признание.
Главному свидетелю обвинения тоже 15 лет
А главный свидетель у нас Лужков (фамилия изменена), все зависит от него. Он ровесник моего сына, но учится в другой школе. Они вместе с пеленок воспитывались — мы семьями дружили, раньше жили в одной деревне. Потом переехали в город. У него семья очень порядочная. И вот этот мальчик сейчас против моего сына показания дает… Наверное, потому что его раньше задержали. И обработали.
Может, он делает это, чтобы самому не отвечать, а может, это и не мальчики сделали… Просто следователям неохота искать реального убийцу. Им нужно «глухарь» повесить на мальчишку.
Следователь нас тоже топил, все думал, что я адвоката не найму. У меня финансов не было. Пришлось заем на работе брать, где-то полмесяца или две недели, или месяц прошел. И вот на суде по продлению ареста наш адвокат следователю как начал вопросы задавать, тот на половину ответить не мог. А до этого ведь такое нес — про непосещение школы моим сыном, про пропуск уроков. Вот только классный руководитель тоже была на суде и сказала, что все это неправда.
— А как он сейчас учится?
— Им в СИЗО компьютерную программу запускали и транслировали. А сейчас начальник изолятора решил наемную учительницу взять. С моим сыном еще двое несовершеннолетних в камере сидят — одному 15, другому 17 лет.