Александр Галицкий: «Чтобы венчурная индустрия состоялась — нужно понимание, что любая компания — это товар»

— Александр Владимирович, в ходе своей лекции в «ИТ-парке» вы заявили, что в России просто нет венчурной индустрии, а Российская венчурная компания (РВК) так и не стала нормальным фондом фондов. Не могли бы вы пояснить свою позицию?

— Я считаю, что РВК сделала очень много. Вопрос не в том, что я критиковал — я пытался сказать, что не сделано. А так она сделала очень много, и благодаря этому есть большое количество стартапов, много предпринимателей — они обучали, открывали региональные программы. Вопрос в том, чтобы построить индустрию. Для этого должно быть понимание государства, что оно делает, зачем они дают РВК деньги, какую задачу в конце концов они хотят решить, что они хотят спросить.

— Как вы оцениваете кадровые перестановки, которые недавно произошли в РВК? Почему ушел предыдущий директор Игорь Агамирзян, как вам назначение нового (Александра Кобенко)?

— Это вопрос к Игорю, почему он ушел — жить на слухах нельзя, нужно воспринимать вещи, которые человек говорит сам, почему он ушел. Это его личные вопросы. Как я оцениваю ситуацию сейчас? Вы имеете в виду назначение человека? Не знаю. Я был на комиссии, если он хороший организатор — это одно. Понимает ли он индустрию — в этом плане я не могу его оценить, потому что не видел в этом плане никаких определенных движений, где там что происходило. Поэтому время покажет. Но, наверное, люди, которые делали выбор из трех, имеют какие-то свои оценки.

«Это вопрос к Игорю, почему он ушел — жить на слухах нельзя, нужно воспринимать вещи, которые человек говорит сам, почему он ушел. Это его личные вопросы. Как я оцениваю ситуацию сейчас? Вы имеете в виду назначение человека? Не знаю». Фото asi.ru

— Как вы относитесь к Фонду развития интернет-инициатив (ФРИИ) и можно ли его сравнить с РВК?

— Сегодня я вообще не могу назвать его фондом. И его нельзя сравнивать с РВК. Все-таки ФРИИ — это больше акселератор, который занимает определенную нишу. Он призван толкнуть интернет-предпринимателей на активность, что они и делают очень успешно. При всем начальном пессимизме я увидел, что они делают неплохую работу начального движения. Вопрос-то стоит в системности всей индустрии. Для того чтобы индустрия состоялась, должно быть еще понимание, что любая компания — это товар. В России этого понятия не сложилось. Другое: должно быть понимание, что большая организация, большой банк или большая промышленная организация может расти за счет того, что она какие-то вещи решает быстрее и стратегически наполняет пустоты, которые у нее не созданы. На западном рынке и даже на китайском рынке существует понимание, что расти можно за счет поглощения. Соответственно, выбор поглощения — стратегический, а не просто потому, что кого-то надо убрать из конкуренции. Поэтому во многих корпорациях этой стратегии нет. Это тоже один из элементов рынка, который не состоялся у нас в стране. Таким образом, есть какие-то вещи, которые не понимают на уровне государства.

— Вы слышали про татарстанские венчурные фонды? Как можете охарактеризовать их?

— Естественно, я знаю, что есть региональные вещи, что они как-то работают. Я не изучал эту работу, чтобы как-то ее охарактеризовать. Я знаю, что там появился Pulsar, который достаточно активно пытается играть какую-то роль, пытается с нами сотрудничать. Но посмотрим. Инициатива хорошая — это все, что я могу сказать.

— Мой следующий вопрос уже не касается венчурных фондов. Интересно узнать вашу позицию по поводу попытки государства взять под контроль гаджеты, мессенджеры?

— К этому я отношусь отрицательно. Это мое личное мнение, потому что существуют более правильные способы контроля за поведением общества, за принятием динамичных решений, чем полный запрет или полный контроль. В стране с давних времен так заведено, что каждый гражданин — потенциальный преступник. Надо исходить от обратного, что все люди хорошие, и отсюда строить политику, связанную с контролем для того, чтобы люди ощущали понимание, что они являются тем элементом общества, который ценят, уважают и понимают. Запрещающие и полностью контролирующие вещи говорят о том, что мы переходим к какому-то полному недоверию к тем людям, которые живут на этой территории.

«Существуют более правильные способы контроля за поведением общества, за принятием динамичных решений, чем полный запрет или полный контроль. В стране с давних времен так заведено, что каждый гражданин — потенциальный преступник». Фото vesti.ru

— Как вы думаете, они смогут реализовать этот контроль?

— То, что запланировано, — это большие денежные затраты. Возможно ли это сделать — это уже другой вопрос, я его отношу на второй план. Если люди не умеют считать деньги — это их ошибка.

— То есть при вложении средств все возможно?

— Нет ничего, что на сегодня невозможно сделать, если это не нарушает общих физических принципов, которые присутствуют в природе.

— Это да, понятно. Но есть те же самые мессенджеры, которые просто отказываются предоставлять данные своих пользователей?

— Есть способ их блокировать, не пускать. Можно строить специальные фаерволы, наказывать людей за то, что они пользуются этими мессенджерами. Можно много чего придумать. Реализовать всегда есть возможность, если захочется.