Всеволод Чаплин: «Попытки редукции Библии или ее либеральной интерпретации предпринимаются давно»

Что такое «плюновение» и «смоква»?

140-летие русского Синодального перевода Библии, который в свое время вызвал немало споров, в очередной раз «запустило» дискуссию о том, знают ли наши современники тексты, почитаемые христианами как Священное Писание, и нужно ли перевести их заново.

Нельзя сказать, что Синодальный перевод для наших современников так уж непонятен. Его начали выполнять во времена, когда жил Пушкин, — и по языку он не сильно отличается от творений великого поэта. Впрочем, и у него есть слова и реалии, нынешнему рядовому человеку практически незнакомые. Неудивительно, что призывов к обновлению Синодального перевода — или к выполнению перевода совершенно нового — звучит сегодня немало. Да, некоторые слова и выражения вполне можно заменить. Но так ли уж нужно менять, например, архаичное, но вполне понятное «плюновение» на вульгарный «плевок» — или, например, непонятную, но легко объяснимую «смокву» на ассоциирующийся с постсоветским востоком «инжир»?

«Так ли уж нужно менять, например, архаичное, но вполне понятное «плюновение» на вульгарный «плевок» — или, например, непонятную, но легко объяснимую «смокву» на ассоциирующийся с постсоветским востоком «инжир»?». Фото websad.ru

Между прочим, давно существуют и новые русские переводы Библии, выполненные главным образом в протестантских общинах. Там язык весьма приближен к современному и даже бытовому. Но в некоторых случаях переводчики шли дальше — и просто меняли тексты, неудобные для модернистской теологии, для политкорректного мышления или для взглядов «новых религиозных движений». Так, в «Переводе нового мира», выполненном «свидетелями Иеговы», частично «ретушируются» слова о Христе как о Боге – ведь сторонники этого учения считают Его первоверховным ангелом, что никак не согласуется, например, с первой главой Послания апостола Павла к евреям. Так, в иеговистском тексте «Писания» вместо веры в Иисуса подчас упоминается «веру Иисуса».

«Евангелие» от Льва Толстого и политкорректные Библии

Собственно, попытки редукции Библии или ее либеральной интерпретации предпринимаются давно. В России еще Лев Толстой написал свою версию Евангелия в «кратком изложении», где свел учение Христа к моральным правилам и, как бы сейчас сказали, к социальной механике. Язык был выбран соответствующий, «понятный для крестьян». Например, вот каким образом излагаются слова из Евангелия от Матфея (13, 33): «Баба, пустив в дежу закваску, смешает с мукой и уж не ворочает ее, а ждет, чтобы она сама закисла и поднялась». Толстой заложил в свое «Евангелие» и совершенно чуждые ему взгляды — например, модный среди аристократии XIX века деизм: «Бог не правит людьми и, как хозяин, бросит семена в землю и сам не думает о них». Понятно, что это совершенно противоречит каноническому тексту Нового Завета, где описываются забота Бога о людях и Его миссия, нацеленная на их спасение в вечной жизни.

«В России еще Лев Толстой написал свою версию Евангелия в «кратком изложении», где свел учение Христа к моральным правилам и, как бы сейчас сказали, к социальной механике». Фото culture.ru

Западные либеральные протестанты также внесли в библейские тексты свои трактовки при «переводе». Сначала под влиянием феминисток появился «инклюзивный язык», в рамках которого, например, перестали употреблять местоимения мужского пола применительно к Богу, а то и просто писали о Нем: «Она/Он». Затем стали изымать или сглаживать до полной политкорректности любые неудобные для «современного человека» места — например, упоминания о вечных муках, на которые Бог обрекает неверующих и тяжких грешников. Сначала все это пытались объяснить необходимостью более «точного» перевода — причем, зачастую он делался на основе избирательного сопоставления древних источников, в том числе апокрифических и просто сомнительных. Потом начали говорить, что некоторые библейские изречения были даны для «непросвещенных» людей прошлых веков, а сегодня потеряли актуальность и потому не нужны. Затем стали просто менять текст по своему усмотрению, утверждая, что Бог не может быть «жестоким» или «уделять внимание» чудесам, которых, дескать, не бывает и быть не может.

Так «перевод» превращался в интерпретацию, а интерпретация — в ревизию текста, в приспособление его к нравам, настроениям и идеологическим модам обезбоженного общества, которое выше всего на свете ставит свободу греха.

Священное Писание – в школы и на ТВ

Увы, не только Библию сегодня пытаются переписать. Многие древние тексты, особенно значимые для верующих людей, нынче хотели бы «приспособить» для оправдания то сексуальной свободы, то террористических атак. Именно поэтому так важно, чтобы люди знали подобные тексты в проверенных версиях и авторитетных толкованиях. Сегодня наиболее принятым в русскоязычном мире остается Синодальный перевод. Возможно, он нуждается в небольших уточнениях, но любое предприятие по принципиально новому переводу сразу же столкнется с мощным давлением в сторону идеологической ревизии текста — на Западе этот путь давно пройден.

«Не могу не поддержать Николая Дроздова, который предложил читать библейские тексты по телевидению и радио, и Людмилу Вербицкую (на фото), считающую правильным изучение Библии в школе. Это никак не нарушает принципа светскости государства». Фото Олега Тихонова

Современным людям, особенно крещенным в Православии, но смешивающим его с секулярными модами и привычками, нужно больше читать Библию. В связи с этим не могу не поддержать Николая Дроздова, который предложил читать библейские тексты по телевидению и радио, и Людмилу Вербицкую, считающую правильным изучение Библии в школе. Это никак не нарушает принципа светскости государства, который по сути означает лишь отсутствие официальной религии, а также статуса религиозных структур как органов власти. Собственно, оснований для чтения Библии в телеэфире — не меньше, чем для трансляции футбольных матчей. Для кого-то будут полезны и Коран, и Талмуд. Необходимы и авторитетные — но не теплохладно-политкорректные — толкования.

Нужно также, чтобы основополагающие тексты мировых религий читались полностью — пусть по маленьким частям, но без изъятия того, что может пусть даже шокировать «современного человека», но одновременно пробудить его совесть и заставить задуматься о своей жизни, о том, что в ней следовало бы изменить — как и в жизни окружающего мира. «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4, 12).