Александр Михайлов: ​«Часто именно руководители ФСИН становятся жертвами провокаций»

Что общего между ФСИН и бочкой для засолки

А что если вообще всех чиновников уволить? Вот здорово будет! Мы же понимаем, что куда ни плюнь, везде короста, грязь и злоупотребления. При этом болезнь запущена так глубоко, что иногда и просвета-то нет. Поэтому мы должны разделить проблему на несколько частей. Первое — желает ли руководство ФСИН исправить положение? Безусловно, желает.

Второе — какими методами? Мы живем в условиях дефицита средств, дефицита профессиональных кадров — выгнать человека можно, но кого взять?! Тем более что значительно урезана штатная численность ФСИН. Выбор достижения благих целей не велик. В системе остаются люди, на которых кратно возрастает нагрузка. А любое кратное увеличение требует определенных мер, в том числе и существенной материальной компенсации. Там нет Макаренко и иных авторитетных педагогов, которые бы «перековывали» осужденных. (Зато там есть люди, которые сами кого угодно перевоспитают!)

Идеальная схема решения проблемы — ротация кадров. Только не перевод людей из одной колонии в другую, а полная смена состава. Человек через 5-8 лет, работая в такой среде, начинает мыслить категориям этой самой среды и часто происходит эрозия сознания. Меняется психология — не каждый откажется от соблазнов. Ведь и материальное положение сотрудников не богатое, и семьи надо кормить, и так далее… Это как бочка с солеными огурцами — кинь туда свежий, он тут же станет соленым.

«Идеальная схема решения проблемы — ротация кадров. Только не перевод людей из одной колонии в другую, а полная смена состава. Человек через 5-8 лет, работая в такой среде, начинает мыслить категориям этой самой среды и часто происходит эрозия сознания». Фото Максима Платонова

Судья и опер — далеко, а надзиратель — вот он

Пенитенциарная система — самое противоречивое образование. С одной стороны, все просто – охраняй, контролируй, перевоспитывай… И надо сказать, что подавляющее число руководителей ФСИН — это честные и болеющие за свое дело люди. Следуя приказам и инструкциям, они стараются максимально четко соблюдать имеющиеся нормы. Но хотят ли этого те, кто находится за колючей проволокой? Они там живут по своим разумениям и понятиям.

При этом надо понимать, что зона — это область, где негативные эмоции, ненависть, презрение к нормам жизни, жажда реванша спрессовались почти до материализации. И эта энергетика переносится на персонал. Ну на кого еще выплеснуть свою обиду, злобу, как не на сотрудника колонии? Судья, озвучивший приговор, далеко, опер — тем более… Единственный видимый «источник» всех бед беспутной жизни — вот он. По ту сторону проволоки!

Это было всегда. В февральскую революцию 1917 года первыми жертвами беспощадного бунта стали именно надзиратели тюрем. И убивали поголовно… Кстати, режим в те годы был не такой строгий. В своей биографии Феликс Дзержинский пишет, что 11 раз был на каторге. Всегда бежал. Это как? Да что далеко ходить, солдаты-срочники внутренних войск, увольняясь после службы, боялись добираться до дома в краповых погонах. Сколько пацанов порезали по электричкам, сколько просто не вернулись домой… Просто потому, что в конвойных солдатах прошедшие зону видели своего обидчика, врага. И мстили им безжалостно.

Единство и борьба противоположностей. На эту тему написаны тонны томов. Один «Сахалин» А. Чехова чего стоит. Еще на службе в КГБ, разговаривая со своим коллегой следователем, я заметил, что он отсидел в тюрьме больше, чем те, кого он отправил за решетку. Следователь же в основном работает в тюрьме. Допрашивает, составляет протоколы. На его подследственного распространяются все права. И обед по расписанию, и подъем, и отбой. А сотрудник сидит в камере и ждет, когда подследственный откушать изволит… Понятно, что я не пытаюсь что-то изменить для людей, которые находятся в условиях несвободы. Нет. Они и так ограничены во многом. Хотя несвобода и не должна быть курортом. Я говорю о людях, которые с ними постоянно общаются, получая гроши, стесняющиеся даже в семье сказать, где и кем работают.

«В февральскую революцию 1917 года первыми жертвами беспощадного бунта стали именно надзиратели тюрем. И убивали поголовно… Кстати режим в те годы был не такой строгий. В своей биографии Феликс Дзержинский пишет, что 11 раз был на каторге. Всегда бежал». Фото sputniknews.com

Профессиональная деформация сотрудников ФСИН еще страшнее

У каждой профессии существует своя профессиональная деформация. Кто с кем общается, от того он и впитывает негативную энергию. Хорошо, если энергия позитивная. А если сплошная чернота? Допустим врач психиатр, проктолог, преподаватель в школе, где учатся малолетние преступники? Психиатр к концу карьеры иногда по поступкам мало отличается от своих пациентов.

Профессиональная деформация сотрудников ФСИН еще страшнее — пребывание в негативной среде и контакты с людьми неприятными. (У меня соседом был генерал — бывший конвойный. Замечательный человек, но о-о-очень специфический. Иногда и нас готов был построить на вечернюю поверку…) При этом есть большое число соблазнов: заключенные готовы платить деньги не только за какие-то нарушения (купить водку, сделать телефонный звонок, организовать свидание), но и просто чтобы улучшить содержание, питание, удовлетворение иных, не предусмотренных режимом, потребностей. Ведь сейчас не 30-е годы прошлого века. И условия хочется им нормальные создать, и быт в зоне обустроить…

А денег в системе нет. Вот и идут администраторы на привлечение средств и связей заключенных для этого. А это преступление! Но не надо забывать, что часто зоны являются градообразующими предприятиями. И те, кто за проволокой, и те, кто вне ее — в равных условиях. Ни уехать, ни убежать… Иногда и те, и другие говорят на одном языке. И их дети тоже. При этом сотрудник должен разговаривать уважительно и на «вы», а бандит на «ты» и по матери. Это какие нервы надо иметь!

Но есть и иной аспект. Значительная часть сидящих — люди не бедные. Их криминальный талант позволил аккумулировать значительные суммы. К тому же воровское сообщество подкармливает. Так что многие привыкшие к хорошей жизни пытаются наладить ее и на зоне. Помню один сюжет ТВ, в котором бывший (ныне арестованный) начальник ФСИН РФ Реймер устраивает разнос подчиненным, которые создали просто курорт для вора в законе. Чуть ли не пятизвездочную гостиницу. Сегодня он, наверное, сам бы хотел иметь такие условия.

К слову, ситуация с Реймером требует отдельного изучения. Человек прослуживший в системе МВД большую часть жизни, ставший главой ФСИН, постоянно говорил о неотвратимости наказания, вдалбливал это своим подчиненным. Но говорить одно, а делать другое. Сам втянулся в преступную деятельность высокого полета. Это какое раздвоение личности надо иметь! Это ли не пример деформации? Но это же сплошь и рядом. Для некоторых сотрудников такой сервис стал бизнесом. И девочек в камеру, и водку, и наркотики. А сегодня еще одна напасть — мобильная связь.

«Человек прослуживший в системе МВД большую часть жизни, ставший главой ФСИН, постоянно говорил о неотвратимости наказания, вдалбливал это своим подчиненным. Но говорить одно, а делать другое. Сам втянулся в преступную деятельность высокого полета… Это какое раздвоение личности надо иметь!» Фото rrnews.ru

За решеткой есть хакеры, способные сломать сайты Пентагона. Но как используются эти мозги?

В условиях несвободы с человеком могут делать что угодно и соседи по камере, и некоторые садисты из персонала. Чего греха таить, в некоторых местах сотрудники опираются на авторитет неформальных лидеров. А значит, должны определенным образом создавать им преференции, потому что лидеры эти могут организовать бунт в колонии, массовое вскрытие вен или голодовку, а могут не организовывать. Могут навести порядок в колонии или не навести. Борьба с внутренними неформальными лидерами иногда переходит в некую дружбу. Это проблема серьезная. И самое страшное, что кое-где персонал режимных учреждений начинает пользоваться методами и формами воздействия, какими пользуются зэки. Воспитательная работа там никакая, она мало дает эффекта.

В нашей юриспруденции и обществе много противоречий В условиях пенитенциарной системы они видны больше, чем где-либо. И снова о социальном расслоении: сотрудники каждый день встречаются с ребятами, которые очень богаты, которые сожалеют не о том, что совершили преступление — жалеют, что попались. При этом у них не конфисковано имущество, деньги. Они теоретически в состоянии подкупить любого сотрудника колонии. Причем, если отказался один — всегда найдется другой. Конечно мне могут возразить — насмотрелся детективов. Нынче зоны — образцы социалистического труда. Ан, нет. Информация ОНК и то, что просачивается в СМИ, говорит, что не все так безоблачно.

В СССР пенитенциарная система, не скажу, что была самоокупаемой, но во всяком случае могла себя прокормить. Это была целая отрасль промышленности. Делали мебель, шили одежду, выпускали радиоаппаратуру. В условиях всеобщего дефицита, когда даже сделанное в лагере улетало, как горячие пирожки. Но сегодня иные технологии, а они требуют вложений. И снова все упирается в деньги. При этом, заметим, и квалификацию заключенных сегодня не сравнить с 50-ми годами. Ведь в зонах и организаторы производства, и люди с несколькими высшими образованиями. Есть даже хакеры, которые могут взломать сайты Пентагона. Государство в государстве. Но как используются эти мозги? Это вопрос. А потому реальная деятельность сидящих идет в разрез с их потенциальными возможностями.

Мы сталкивались с ситуациями, когда из зон планировались целые преступные операции. Разрабатывались схемы и осуществлялось руководство целыми караванами с наркотиками. Резонный вопрос — а что делать? Как победить коррупцию, злоупотребления в зонах? Да никак. Как побороть взятки на дорогах? И сажают инспекторов, новые снова берут. Это можно только минимизировать. И для этого существуют оперативные инструменты, работа оперчасти, СБ. Однако для полного искоренения пока нет достаточных средств. Нет их для тотального видеоконтроля, нет их для полной радиоизоляции против мобильных устройств. Да нет их даже для наведения порядка в санитарном спектре. А раз так, то и проблемы будут только плодиться.

«Самое страшное, что кое-где персонал режимных учреждений начинает пользоваться методами и формами воздействия, какими пользуются зэки. Воспитательная работа там никакая, она мало дает эффекта». Фото Максима Платонова

Скандалы инспирируются самим контингентом

И возвращаясь к теме нечистоплотных сотрудников. Ну уволим поголовно этих, а где новых на такую неблагодарную работу набрать? Тем более что в связи с сокращением личного состава нагрузка возрастает, а зарплата — нет. И соблазнов все больше… Это одна из серьезнейших проблем. То тут, то там разгораются скандалы на зонах. Но мало кто задумывается над тем, что эти скандалы, в первую очередь, инспирируются самим контингентом.

У персонала — нервы не канаты. Сорвался и понеслось. А вывести из себя — профессиональные провокаторы ох как умеют. Конечно, мне заметят, что начальник должен все и все обязан. Но у самих критиков руководства ФСИН сколько было в подчинении людей? И с каким контингентом они работали? Как правило, это диванные теоретики. Есть, мол, причина гнать начальника управления. Но мало кто задумывается: именно там, где пытаются навести порядок, наибольшие проблемы у персонала. Безусловно, люди должны находиться в человеческих условиях. С этим никто не спорит, но очень часто именно руководители управлений ФСИН становятся жертвами провокаций, которые надо пресекать в зародыше. И внимательно анализировать баланс — причина и следствие.

Есть и другая проблема — обвинительная практика судов. Оправдательных приговоров меньше 1%. Более того, следователи и опера предпочитают одну меру пресечения — арест. И добиваются ее. А что такое добиться ареста? Значит, будет реальный приговор, даже если человек невиновен. И как он потом будет относиться в власти в лице сотрудников персонала?!

СИЗО переполнены. Суды не успеваю. А в зонах — треть мест свободна. Президент не раз обращал внимание на исключительно карательную практику судов. Но ничего не меняется, как будто не о них речь. До абсурда доходит вал заказных дел, которые кончаются приговорами. Конечно, это иная тема, но суть одна — обозленные люди сидят в колониях. И срывают зло на сотрудниках ФСИН.

«В 30-х годах прошлого века был такой анекдот. На строительстве новой тюрьмы начальник стройки сказал: «Строить надо лучше. Вдруг самим сидеть придется!» И пора бы напомнить нашим начальникам в правительстве эту присказку…» Фото rsuh.ru

«Строить надо лучше. Вдруг самим сидеть придется!»

Могу сформулировать ряд предложений и идей, как повлиять, на ситуации. Для начала вопрос — а деньги есть? Покажи! Ведь многое упирается в это. Но тем не менее начну с главного:

1. Надо существенно изменить систему судопроизводства. Сегодня оно имеет исключительно обвинительный уклон и, как правило, злоупотребляет правом — отправить ли человека за решетку. Мы понимаем общество, которое протестует против условных наказаний, но тем не менее требуется принципиально иная дифференциация по мерам наказания. И начинать надо с избрания меры пресечения на стадии предварительного следствия.
2. Требуется усиление оперативной составляющей в местах лишения свободы. Повышение контроля со стороны ФСИН за ситуациями в колониях. Ужесточение оперативной работы по персоналу. Широкое использование мер профилактического воздействия.
3. Повышение требований при отборе кандидатов на работу. Это аксиома, но именно отсюда «растут ноги» нарушений в зонах. И, в первую очередь, это должно делаться в интересах самих кандидатов. Ошибся в профессии — сел в ту же камеру.
4. Возможно продумать систему распределения контингента, чтобы человек, привлеченный к ответственности за незначительное преступление, ни на каком этапе не оказывался с лицами, осужденными за тяжкое преступление, либо с имеющими опыт уголовного наказания. Было бы эффективно, если бы формировались сектора, в которых находились бы люди близких профессий, чтобы использовать их в интересах развития производства. Невольно вспоминаются так называемые «шарашки» ГУЛАГа, в которых работали конструкторы над созданием новой военной техники. Сегодня век новых технологий и, наверное, есть люди, способные что-то полезное создавать вне свободы. К тому же человек не потеряет связи со своей профессией и навыками.
5. За счет анализа рынка можно продумать программу развития конкурентоспособных производств. И с их помощью увеличить доходную часть ФСИН. Было бы правильно конфискованное у преступников производственное оборудование (станки, швейные машинки, иные ресурсы, в том числе — сырье и материалы) передавать ФСИН для развития производств.
6. Надо внимательно разбираться со всеми фактами возбуждения недовольства в зонах. Искать причины, кому это выгодно. Ведь иногда причиной становятся не сами условия содержания, а иной повод, используемый преступниками для расчетов с неугодными начальниками ИТК и руководством ФСИН. Не тут ли причина многих конфликтов? Если так, то провокаторам надо добавлять срок, а лиц, ставших их жертвами, защищать. И не надо стесняться, подыгрывая ни СМИ, ни ОНК.
7. В свое время министр внутренних дел Сергей Степашин высказал идею закрытия «красных зон», где отбывают наказание сотрудники правоохранительных органов. Это вызвало бурю обсуждения. Но, может, он прав?
8. В 30-х годах прошлого века был такой анекдот. На строительстве новой тюрьмы начальник стройки сказал: «Строить надо лучше. Вдруг самим сидеть придется!» И пора бы напомнить нашим начальникам в правительстве эту присказку…

А вдруг?!