«Дело звонарей»: «Они домой хотят! И в санаторий они хотят!»

«Привет маме, я вернусь!»

Процесс был назначен на 9 утра в Набережночелнинском городском суде, однако в итоге из-за задержки конвоя (в котором, к слову, в суд привезли не только «звонарей», но и несколько обвиняемых по другим делам) суд начался с опозданием почти на час. Конвой подъехал в 9 часов 40 минут, из машины начали выводить разных подсудимых, один из них — по виду явный рецидивист, — заметив фотокамеры, ухмыльнулся и крикнул: «Привет маме, я вернусь!». Почти следом из машины вывели Ильнара Аглетдинова, высокого худощавого молчаливого и улыбающегося молодого человека в темных очках, который от фотокамер не прятался и нес в руках зеленую папочку с делом. Артем Гибадуллин же выпрыгнул из конвойной машины с раскрытой тетрадкой у лица, фотокамер явно «стесняясь». Однако уже в зале заседания Гибадуллин на секунду расслабился (см. фото), но, увидев направленный на него наш объектив, «охнул» и тут же вновь поднял тетрадку к лицу, и не опускал ее до того момента, пока фотографов не вывели из-зала.

Дело в том, что представителей СМИ пустили в зал заседания на несколько минут сделать фото- и видеосъемку. Первоначально заседание обещали сделать открытым, затем появилась информация, которую позднее подтвердил судья, ведущий процесс, Дан Шакуров: процесс будет закрытым.

Почему процесс сделали закрытым

Адвокатом Артема Гибадуллина стала Анжелика Шевякова. «Айтишника» Ильнара Аглетдинова за решеткой закрывали спинами сразу два защитника — Зульфия Каримова и Гульнара Хусаинова. Обвинителем на процессе «звонарей» стал зампрокурора автограда Альберт Галимов. Адвокаты перед началом заседания постоянно шептались с подсудимыми, Аглетдинов долго и подробно что-то объяснял своим защитникам. Оба подсудимых не выглядели подавленными, скорее по-юношески любопытными: ранее не судимые, они за решеткой и в зале суда были впервые и с интересом разглядывали присутствующих.

Учитывая, что в розыске «звонарей» участвовали и сотрудники местной ФСБ, мы, воспользовавшись случаем, поинтересовались у Галимова, не связана ли закрытость заседания именно с этим фактом? Однако он заверил нас, что все дело в требованиях федерального законодательства — в частности, закона об оперативно-розыскной деятельности:

— А в чем дело-то непосредственно? В том, что это как-то связано с терроризмом? — уточнили мы.

— Нет, просто там (в деле или свидетельских показаниях, — прим.ред.) есть данные, которые тайну содержат… — ответил обвинитель, однако, какую именно тайну, уточнять не стал.

«Они домой хотят! И в санаторий они хотят!»

Выяснилось также, что первое судебное заседание было назначено за два дня до истечения срока задержания (11 июня) подсудимых. Обвинитель обещал ходатайствовать, во-первых, о переносе судебного заседания, а во-вторых, о продлении срока задержания обвиняемых. Объясняя причины ходатайства о переносе судебного заседания, обвинитель признался, что ему не хватило времени для ознакомления с делом:

— Я получил его только вчера вечером! Только пролистать успел.

— А поступили уже какие-то претензии со стороны обвиняемых к следователям или к стороне обвинения? — поинтересовались мы у обвинителя.

— Нет, не было…

— Ну, может, они, обвиняемые, как раз хотели бы открытого процесса? — сомневались мы.

— Не думаю, что хотят. Они домой хотят! — улыбнулся обвинитель. — И в санаторий они хотят!

Однако тут же объявили, что судья великодушно разрешил сделать процесс открытым за одним исключением: фото- и видеосъемка во время судебного заседания будет запрещена.

Прежнее место жительства Ильнара Аглетдинова — Деревня Универсиады

Перед тем как судья вошел в зал, обвинитель по-дружески перекинулся парой слов с адвокатами: «Давайте я все дело читать уж не буду сегодня? Проволочку туда вставил, сюда вставил…», — говоря о том, как, предположительно, обвиняемые изготавливали взрывное устройство, попросил защитников Галимов. Защитники покивали головой, но предложили подробнее ознакомиться с пунктом о хранении взрывчатого вещества (ст. 222.1 УК РФ «Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение взрывчатых веществ или взрывных устройств»). Как дали понять адвокаты, факт хранения они будут оспаривать.

— А по 207-й статье вообще смысл есть («Заведомо ложное сообщение об акте терроризма»: от штрафа в размере 200 тыс. рублей до трех лет лишения свободы, — прим. ред.)? — спросил обвинитель у адвокатов, косвенно предлагая пойти на явку с повинной с последующим смягчением наказания.

— Было бы здорово! — вздохнула адвокат. — Но у нас же еще «Вымогательство» есть… (см. 163 УК РФ).

Договориться не дали: вошел судья. Дан Шакуров заявил, что рассматривают дело по преступлениям, «в том числе тяжкому и особо тяжкому». Из потерпевших было только двое, в том числе представительница УВД. Со стороны «Торгового квартала», который как раз и «понес убытки, включая репутационные», как ни странно, никто не явился. Всего не явилось трое потерпевших; отсутствовали и ряд свидетелей. Когда представляли подсудимых, первым встал смурной и невозмутимый компьютерщик, вероятный «мозг» сорвавшейся операции горе-вымогателей, Аглетдинов Ильнар Ильдарович 1994 года рождения. Прозвучала и любопытная информация о прежнем местожительстве обвиняемого (ныне он зарегистрирован по ул. Хади Такташ): как оказалось, проживал он по адресу…Деревня Универсиады, дом 3. Что, в принципе, объяснимо прежним местом обучения Аглетдинова, который с 2014 года, переведясь из челнинского филиала КФУ в Казань, обучался в Высшей школе ИТИС КФУ на втором курсе (на кафедре автономных робототехнических систем), но ушел в начале 2015 года в академический отпуск до сентября того же года. Выйти из отпуска он не успел, так как, во-первых, именно в августе 2015 года, по версии следствия, атаковал анонимными звонками «Торговый квартал», а уже в сентябре был задержан. Аглетдинов — холостой, нигде не работающий, ранее не судимый.

Как Гибадуллин «проворонил» первый день рождения своего ребенка

Гибадуллин Артем Маратович, двоюродный брат «айтишника», также 1994 года рождения — который закрывался от фотографов тетрадочкой — выглядел на заседании гораздо более спокойным (так как прятаться от фотографов уже не пришлось) и в сравнении со странно-молчаливым Аглетдиновым в очках казался более общительным, разговорчивым: он то и дело о чем-то спрашивал своего адвоката. В футболке «Адидас» Артем больше походил на завзятого любителя ночного клуба, и, не будь они с Аглетдиновым братьями, вряд ли можно было бы представить, что их пути как-либо и когда-либо могли пересечься. Также ранее не судимый Гибадуллин проживал в Челнах на ул. Ш. Усманова. И при этом, в отличии от кибер-одиночки Аглетдинова, Гибадуллин женат, у него уже и ребенок на иждивении…

— Ребенку сколько лет? — уточнил судья.

— Один годик исполнился недавно — 7 июня… — грустно промолвил обвиняемый, очевидно пропустивший первый день рождения своего сына (жены Гибадуллина на заседании не было).

Судья предложил рассмотреть дело в отсутствии ряда свидетелей и потерпевших. Большинство, в том числе адвокаты Аглетдинова, в ответ предложили это решать самому суду. Но адвокат Анжелика Шевякова оказалась против. Согласны ли подсудимые, поинтересовался судья у парней. Последовали ответы «да» и… «нет». Отказался рассматривать дело внезапно Ильнар Аглетдинов, что стало сюрпризом и для его адвокатов, которые только улыбнулись друг другу и покачали головой. Однако с Аглетдиновым в итоге согласился сам обвинитель, который попросил отложить дело «в связи с неявкой как потерпевших, так и свидетелей»:

— Кроме того, Ваша честь, хотелось бы больше времени для ознакомления с самим делом. Оно все-таки резонансное, — заметил Альберт Галимов. — Также ходатайствую о продлении содержания подсудимых под стражей еще на два месяца.

С предложением обвинителя перенести заседание согласились все стороны. А вот вопрос о продлении содержания обвиняемых под стражей, разумеется, не нашел поддержки у адвокатов и самих «звонарей».

— Возражаю против продления срока содержания под стражей. Прошу изменить моему подзащитному меру пресечения на домашний арест, так как основания для содержания под стражей отпали, — сделала ответное предложение адвокат Артема Гибадуллина Шевякова, с ней согласились и адвокаты Аглетдинова.

«Непонятно из дела, где взрывное устройство хранилось: то ли в лесу, то ли дома!»

После того, как суд удалился на совещание, обвинитель вновь продолжил прерванную беседу с защитниками. Галимов объяснил, что ложные вызовы все-таки преступление небольшой тяжести, и в случае возмещения ущерба «дело можно прекратить», при условии, конечно, явки с повинной. (В качестве примера можно привести июльское дело о ложном сообщении об акте терроризма в Мурманске, где, впрочем, несмотря на «смягчающие обстоятельства: полное и чистосердечное признание им вины, явку с повинной, раскаяние в содеянном», «террорист» получил 9 месяцев строгого режима).

— Но вы же все равно свою позицию будете согласовывать, — опасливо отвечали на предложение обвинителя адвокаты.

— А закон для кого? Вы если на следующем заседании заявите ходатайство, то вообще шесть эпизодов (ст. 207 ч.1, — прим. ред.) изучать не надо будет, — объяснял обвинитель.

— Ну, мы тогда на следующем заседании с этого и начнем, — радостно согласились адвокаты. — Останется только «Вымогательство», «Изготовление и хранение взрывчатых веществ».

— Там посмотрим. Если вы говорите, что хранения не было… Там написано, что в лесу… — сомневался обвинитель.

— Чтобы в лесу хранить — нужно хотя бы тайник какой-нибудь сделать! — не согласились адвокаты. — И непонятно из дела, где взрывное устройство хранилось: то ли в лесу, то ли дома!

Вернувшийся судья вновь прервал оживленную беседу. Шакуров, как оказалось, не согласился с доводами защиты, да еще и увеличил срок содержания под стражей на три месяца — до 10 сентября 2016 года (обжаловать можно в Верховном суде). Дело же отложили до 10 утра 28 июня. На следующем заседании судья предложил изложить обвинительное заключение, определить порядок исследования доказательств и в первую очередь опросить потерпевших.