«Существуют полулегендарные сведения о том, что Ленин говорил и на татарском»

Разрушитель и созидатель

Ожесточенные споры, которые велись вокруг наследия и личности Ленина, затихли. Все тише и тише голоса тех, кто ратовал за вынос тела вождя из Мавзолея и снос его памятников. О Ленине позабыли, и не каждый школьник сможет сказать — кем был этот человек.

В Казани Ленин тоже оставил свои следы. Он учился здесь в Казанском университете, откуда в 1887 году был исключен за участие в студенческой стачке. Как принято было говорить в советское время, в Казани он сделал первый шаг в революцию.

Современная Казань претендует на титул третьей столицы России, развивается туризм, в геометрической прогрессии растет число российских и иностранных гостей. На этом фоне был возрожден и отреставрирован дом-музей В.И. Ленина в расчете на потоки туристов из дружественного, все еще коммунистического Китая.

Ленин, несомненно, был крупной исторической фигурой, которому удалось разрушить Российскую империю и создать новую — Советскую. Надо отдать должное интеллекту, организаторским способностям, другим неординарным качествам, которые выдвинули его в ряд выдающихся лидеров всех времен и народов. Стоит еще раз перелистать ленинские работы, например, капитальный труд «Развитие капитализма в России», и станет ясно, что революционер погубил в себе прекрасного ученого-теоретика. И наряду с этим нельзя забывать о невероятной жестокости «дедушки Ленина», развязавшего «красный террор», о человеке, который ради победы революции готов был жертвовать жизнями миллионов своих соотечественников.

«Кто виноват?» и «Что делать?». Эти вопросы русская рефлексирующая интеллигенция задавала себе тысячу раз. И тысячу раз не находила ответа. Ясно одно — революция 1917 года не только расколола страну на два лагеря, а изменила весь порядок вещей, нарушила привычный многовековой ритм жизни старушки России. Впрочем, об этом написаны тонны книг и нет смысла возвращаться к этому вопросу.

Золотые горы нацменам

Но речь не об этом. Что дала революция татарам?

Татарская передовая интеллигенция встретила Октябрьскую революцию с большими надеждами, мечтала, что Ленин наконец-то предоставит татарам независимость. А ведь большевистская риторика и в самом деле давала пищу для таких размышлений. Ленин, Сталин и другие революционеры поначалу обещали татарам и другим «нацменам» золотые горы. И кое-что реально было сделано. В 1920 году была создана Татарская АССР, национальные кадры получили всю полноту власти, какое-то время большевики терпели мусульман и не репрессировали их.

Юсуф Акчура — известный татарский общественный и политический деятель, который работал с 1923 года у Ататюрка советником по вопросам политики и культуры, сравнивал своего шефа с Лениным, которым он искренне восхищался. Он познакомился с Лениным еще летом 1916 года в Цюрихе. Во время той встречи они проговорили целых четыре часа. На вопрос Акчуры о том, как большевики, в случае их прихода к власти, будут относиться к национальному вопросу, Ленин ответил: «Те права, которые вы требуете, вы получите с лихвой, если мы перейдем на принцип местного самоуправления».

Юсуф Акчура познакомился с Лениным еще летом 1916 года в Цюрихе. Во время той встречи они проговорили целых четыре часа.

В 1932 году Мустафа Кемаль поручил Акчуре руководить работой 1-го Турецкого исторического конгресса. На одном из банкетов, данных в честь приезда советской делегации, Мустафа Кемаль предоставил слово своему советнику. На прекрасном русском языке татарский ученый сделал доклад, который приятно удивил советских функционеров. В частности, Юсуф Акчура положительно оценил роль народников в истории России, сравнил Ленина с Львом Толстым и показал его как героя, «рожденного на гребне противостояния Востока и Запада», а также положительно оценил предоставление большевиками автономий малым народам Советской России.

Да, в национальном вопросе (как, впрочем, и в других) вначале Ленин был либералом. Обещал золотые горы узникам бывшей «тюрьмы народов», что было популизмом и волюнтаризмом чистой воды. Уже скоро возведенные наспех декорации рухнули, и нации вновь оказались у разбитого корыта.

Из обращения к трудящимся мусульманам России и Востока 20 ноября 1917 года:

«Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России!

Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов, Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

Башкирский вопрос

В 1919 году была создана Башкирская автономная республика, через год — ТАССР. «Мы дали автономию Башкирской республике. Мы должны создать автономную Татарскую республику, и ту же политику продолжаем по отношению ко всем восточным народам и говорим себе: стоя против огромного фронта империалистических держав, мы, борющиеся против империализма, представляем собой союз, требующий тесного военного сплочения, и всякие попытки нарушить это сплочение рассматриваем как совершенно недопустимое явление. Как измену интересам борьбы против международного империализма», — писал Ильич по этому поводу.

Вспоминает разговор с В.И. Лениным в 1922 году и известный татарский политик Сахиб-Гарей Саид-Галиев (из книги В.И. Ленин и Башкирия, Уфа, 1984): «Касаясь вопроса о башкирах, которые остались за пределами малой Башкирии и, по нашему мнению, должны были войти в Татреспублику, мы старались убедить Ильича в том, что между татарами и башкирами в сущности разницы почти нет. На это Ильич примерно в таком смысле ставил нам ряд вопросов:

— А есть разница в языках или наречиях татар и башкир?

— Есть, но совсем незначительная, и то среди крестьян, — следовал наш ответ.

Затем мы указывали на то, что вражда к татарам ограничивается лишь узким кругом шовинистически настроенной башкирской интеллигенции.

Тогда Ильич задал нам примерно такой вопрос:

— Ну, а кто же тогда недавно выгонял с побоями из башкирских деревень татарских учителей и даже мулл, как колонизаторский элемент, башкирская интеллигенция или сами крестьяне?

— Конечно, — отвечали мы, — делали это крестьяне, но это было результатом агитации башкирской интеллигенции.

— А кто сформировал полки и бригады из башкирских крестьян и сумел их повести в бой против кого угодно?

— Тоже башкирская интеллигенция, — тихо промолвили мы упавшим голосом.

На несколько секунд беседа прервалась. Мы молчали, ибо дальше некуда было ехать. Ильич нас поставил, что называется, лицом в угол. Этими тремя простыми вопросами Ильич дал нам великолепный урок в том, как одна из только что освободившихся национальностей, сравнительно более сильная, не должна брать на себя роль благодетеля по отношению к менее сильной народности, а тем более действовать вопреки ее желаниям».

Льготы для образованных «инородцев»

Сохранились воспоминания бывшего председателя Казанского губисполкома Иосифа Ходорковского, который дискутировал с Лениным относительно льгот для крестьян-татар: «Обращаясь к продовольственному вопросу, Владимир Ильич довольно определенно высказался в том смысле, что было бы целесообразно установить ряд льгот при взимании продразверстки для крестьян-татар. На наши указания, что нельзя давать льгот крестьянам-татарам, не давая их и русским крестьянам, Владимир Ильич ответил, что он видит эти затруднения, но надо найти подходящую форму и все-таки эти льготы дать надо, чтобы татарское крестьянство почувствовало реально (пусть и в недостаточной степени) образование Татарской республики».

Доброта «дедушки Ленина» была основана на жестком прагматизме. Русские крестьяне, мол, и так никуда не денутся, а вот татарские — кто знает, могут и взбунтоваться да потребовать полной независимости.

Ленин понимал, что с татарами, как с наиболее образованной частью «инородцев», необходимо считаться. В советское время любили повторять, что до революции 80% татар были неграмотны. При этом забывали уточнить, что эти 80% были неграмотны по русской грамоте. Как известно, татарская школа охватывала обучением почти сто процентов татарского населения (в том числе женщин). Этот факт приводит в одной из своих работ и Ленин:

«У казанских татар на 150 человек приходится сейчас 1 мечеть и 1 мулла, у русских и инородцев того же района (Казанская губерния. — прим.ред.) 1 священник приходится на 1500 душ; у первых одна школа на 100 душ обоего пола; у православных — одна на 1500-3000 человек. Распространение книжной и газетной литературы у мусульман-татар еще более высокое».

Знал ли Ильич татарский?

Ленин полагал, что отношение к татарам и другим инородцам должно измениться и на бытовом уровне. «…Третируют инородцев, как поляка не называют иначе, как «полячишкой», как татарина не высмеивают иначе, как «князь», украинца, иначе как «хохол», грузина и других кавказских инородцев — как «капказский человек», — писал Ильич.

Что касается татар, то прозвище «князь» (видимо, по отношению к татарам-официантам из касимовских татар) было, наверное, самым безобидным. Например, простолюдины в России называли татарина не иначе, как «собака».

Интересные воспоминания о Ленине и его отношении к татарской литературе и татарскому языку оставил журналист Владимир Бахметьев, который в марте 1921 года на X съезде РКП(б) с группой делегатов от ТАССР, входивших в состав комиссии по национальному вопросу, принимал участие во встрече с вождем в Москве:

«Вот! — подтвердил Ильич. — Кстати, как у нас с литературой татарской? Имеются достойные преемники этого… как его! — сын муллы, поэт, перевел на свой язык Пушкина, Лермонтова… Абдулла, Абдулла…

— Тукаев! — выронил я и, пряча в карман записную книжку с карандашом, назвал несколько имен из молодых татарских писателей.

— Значит, не перевелся порох в пороховницах! — заметил, улыбаясь, Ильич. — Ну, а как обстоит у вас дело с журналистикой, газетами?

Владимир Ильич задал мне несколько вопросов. В том числе о тираже газеты («Известия ТатЦИКа». — прим. ред.), об участии в ней национальной интеллигенции и даже полиграфической базе. И вдруг:

— А вы татарским языком владеете?

Предупредив мой ответ, один из товарищей, работавший у нас одно время председателем губпрофсовета, затем наркомом труда, сообщил:

— Видите ли, Владимир Ильич, еще в прошлом году казанцами было решено издавать одну газету на татарском и русском языках под общей редакцией его, — указал он в мою сторону, — на русском языке и местного молодого журналиста…

— Шафигуллина, — подсказал я.

— Да, Шафигуллина, — на татарском языке.

Владимир Ильич одобрительно кивнул нам, но все же сказал, что и редактору русского издания неплохо бы знать татарский язык, однако, уловив мое смущение, внушительно, без намека на улыбку, заметил, что у всех народов, говорящих на своих родных языках, имеется единый, общий и обязательный язык — язык нашей партии, и что владение вот этим языком — святой долг любого, любой национальности, редактора».

Кстати, существуют и полулегендарные сведения о том, что вождь пролетариата говорил и на татарском языке. Как вспоминал Шарафетдин Хусаинов — родственник известного татарского купца и мецената Ахмед-бая Хусаинова, основателя оренбургского медресе «Хусаиния», во время их встречи в Москве в 1922 году большевистский вождь произнес несколько слов на татарском и сказал подчиненным: «Хусаиновы очень много сделали для народного просвещения и все свое состояние отдали государству, и поэтому их не нужно подвергать репрессиям».