Почему татары так плохо жили?

Неужели они сами виноваты в этом? На эти вопросы искал ответы в 1911 году учитель Шариф Сюнчелей, родной брат поэта Сагита Сюнчелея. Он сам тоже личность довольно известная, особенно в Башкирии, где в первые годы советской власти стал крупным чиновником в Наркомате просвещения. А в царские времена Шариф Сюнчелей (1885—1959) учительствовал в Пермской губернии и писал критические статьи в журнал «Мусульманин». Одна из статей называлась «Татары-мишары Саратовской губернии».

«Зная хорошо жизнь татар-мишар, с болью в душе приходится говорить пока об их печальном положении. Сколько мучений и страданий переносит этот поистине несчастный народ», — отмечал Ш. Сюнчелей. Знал он о татарах Саратовской губернии действительно не понаслышке, так как сам родился в татарской деревне Старый Мостяк Хвалынского уезда (современный Старокулаткинский район Ульяновской области). Однако еще в детстве вместе с родителями он переехал в Астрахань. Там Шариф окончил земскую школу, а потом учился в Казанской татарской учительской школе.

Наверное, его семья была как раз в числе тех татар, которые в конце XIX века в поисках лучшей жизни уезжали из деревень в города. Хотя сам Шариф и его брат Сагит, получив в городе образование, устроились потом на работу при разных земствах (Пермской, Уфимской) и на собственную жизнь особо не жаловались, об остальных мигрантах он рассуждал иначе и представил их устремления в довольно мрачных красках. Возможно, это было и в интересах самой редакции журнала «Мусульманин».

Тут надо отметить, что журнал издавался в Париже якобы уроженцем Кавказа Магомет-беком Хаджетлаше (на самом деле, этот человек имел еще фамилию Этингер, а его родственники жили в Одессе). Но финансирование журнала было связано с Министерством внутренних дел Российской империи. Ставилась цель по организации «беспартийного» печатного органа, для аккумуляции промусульманских сил. Нетрудно догадаться, что авторы и герои издания попадали под прицел жандармерии как сторонники мифического «панисламизма». «Мусульманин» издавался лишь несколько лет, потом на смену пришла газета «В мире ислама». А сам Хаджетлаше получил известность в определенных кругах как «мусульманский Азеф» (то есть провокатор).

Но вернемся все-таки к Шарифу Сюнчелею и его статье о татарах. Земский учитель из татарской глубинки Пермской губернии (с. Сараши, современный Бардымский район) вряд ли тогда знал об истинном лице редактора журнала «Мусульманин». Он просто отправил свою статью, конечно, за гонорар. Не бесплатно же тогда публиковались татарские литераторы (буржуазное время — рыночные законы).

Статья Шарифа Сюнчелея повторяла все известные штампы той поры: невежественные массы — глупый мулла (а среди татар-мишарей еще и ишаны с мюридами) — одинокий учитель-просветитель и примкнувшаяся к ним прогрессивная молодежь. А еще женщины как живой товар, пьяницы в татарской деревне... в общем, все очень плачевно. Откуда только бралась умная татарская молодежь в таких условиях? Ведь вокруг — лишь невежественная масса и муллы. На это Ш. Сюнчелей не дает развернутого ответа. Тем не менее, думаем, его текст заслуживает внимания. Итак, далее слово Шарифу Хамидулловичу:

«Вот целые вереницы телег, запряженных жалкими клячами и наполненных женщинами и ребятишками в лохмотьях, тянутся к городу. Изможденные нуждою и недоеданием, желтые и осунувшиеся, они напоминают не свободных людей, а тюремных жителей.

Куда они едут во время кипучей деревенской жизни, когда рожь уже поспела, хоть сейчас начинай жать, и каждый день, каждый час дорог землепашцу. Плетутся мишари на Поволжье, побросав свои поля на произвол судьбы из-за каких-нибудь 15—20 рублей, которые они надеются заработать у чужих.

Земли у них действительно мало, но все же при хорошей обработке можно получить достаточно хлеба для прокормления себя и своей семьи.

Немало их по Волге, на больших пристанях, где они, не зная покою ни днем, ни ночью, таскают тяжести в 10—15 пудов, надрывая последние силы…

В Астрахани среди тысячи рабочих-поденщиков, предлагающих свои услуги за жалкое вознаграждение, громадное большинство — татары, и непременно мишари. Впрочем, в этом городе татар очень легко узнать по занятиям. Например: шапочники и портные — казанские, извозчики и лавочники — нижегородские и пензенские, зеленщики — астраханские, а чернорабочие: поденщики, старьевщики и козлятники — саратовские.

Работая как каторжные, они получают в день 50—70 копеек, самое большее — 1 рубль (и то раз в неделю), само собою, что половину тут же пропивают, другую приносят домой для своих многочисленных семей. Тяжелая работа утомляет их, и они подкрепляются водкой. И это изо дня в день, из года в год.

Нужно прожить среди мишар в деревне, чтобы убедиться, как они темны, непросвещенны и грубы. Даже в урожайные годы большинство зимой не бывают дома, а потому не знают спокойных ночей, лишены семейного счастья. Нечего говорить, что в неурожайные годы, которые очень часто бывают в тех местах, голод гонит их из родного крова в чужие края на заработки.

Одни едут в Баку, в Астрахань, другие остаются у своих соседей-«бояр» и работают как рабы, за 2—3 рубля в месяц. Семьи их кормятся кое-как, дети и старики с кувшинами в руках ходят в бесплатные столовые, открываемые в каждой деревне, а жены кормятся принесенными ими кусками.

Еще один факт, о котором следует кричать и который, к нашему несчастию, наблюдается и среди мусульман других губерний, — это позорная продажа девушек приезжим ногайцам и туркменам. Покупатели живого товара, пользуясь безвыходным положением нищего населения, смело торгуются и за ничтожные цены (от 30 до 100 руб.) забирают по 5—10 девушек из каждой деревни. Куда увозят этих девушек и какая участь предстоит им — известно только Аллаху. Некоторые, действительно, через несколько лет приезжают со своими женихами к своим родителям с подарками, но единичные случаи не служат примерами.

В деревнях как грибы растут мечети, но ни одной мало-мальски порядочной школы-мектебе. Что может дать детям невежественный мулла-схоластик, воспитанный в тех же мектебе и медресе, где кроме молитв ничему существенному не обучают; или получивший образование в Азии, пропитанный духом глупого и невежественного ишанизма, превратившего священную религию в суеверие. Ни в одной губернии Поволжья и Камы так глубоко не впустил свои корни ишанизм, как в Саратовской, и нигде он так искусно не впутал в свои заманчивые сети темное население, лишенное света и разума, как именно в этой губернии.

Открывается ли библиотека-читальня для населения по инициативе крайне малочисленной молодежи — деревенской интеллигенции, понявшей, наконец, отсталость и непросвещенность народа, как сейчас же начинается травля со стороны, во-первых, тех же мулл-фанатиков и, во-вторых, со стороны всесильного ишана, которого большинство населения чтит как пророка, а мюридов его — как благословенных ишаном проповедников добра и правды. Не довольствуясь объяснением, что библиотека не что иное, как библия, и что молодежь рехнулась с ума и, служа миссионерам, распространяет христианство, эти «благодетели»-паразиты непросвещенного народа, всячески стараются дать отпор стремлениям и всем попыткам интеллигенции.

Чтобы унизить молодежь в глазах населения, они указывают на их костюмы европейского покроя и объясняют ему, что ношение их, ращение волос и т.п. противоречат основным законам шариата.

Открываются ли сознательными молодыми муллами мектебе нового типа (джадида), где кроме родного языка и вероучения преподается арифметика, география, история и другие общеобразовательные предметы, как подымется лай, что эти мектебе воспитывают детей не в духе ислама, что ученики таких мектебе научаются лишь безнравственности, не слушаются старших, не чтят духовенство-улему и т. д., заранее предчувствуя, что народ скоро поймет мошенничество «всесильных» и их владычеству над беспросветными умами настанет конец.

О русско-татарских школах, конечно, нечего говорить. В целой губернии, о которой я пишу, не найдется и десяти школ. Достоверно мне известно, что в Хвалынском уезде, населенном главным образом татарами-мишарами, не имеется ни одной русско-татарской школы, хотя молодежь жаждет образования и в летние месяцы приглашает учителей из соседних русских школ и занимается один-два месяца. Прошлогоднее общее собрание Хвалынск[ого] уезд[ного] земства постановило открыть в уезде четыре школы при согласии населения, но удастся ли — трудно сказать.

Насколько фанатичен народ и большинство духовенства, показывает следующий случай: несколько лет тому назад в одной большой татарской деревне начальство предложило в базарные дни вывесить на площади флаг. Население, привыкшее противостоять против каких бы то ни было нововведений и пропагандируемое фанатичными муллами, возмущается и неожиданно заявляет, что оно не намерено исполнить его просьбу по следующим мотивам: сначала вывесят русский флаг, потом переведут к ним волостное правление, приедут русские, построят часовню, обрусят их и т.п. и т.п., хотя сами по-видимому с удовольствием согласились открыть в деревне казенную винную лавку и несколько пивных.

Нельзя сказать, что татары не любят пьянствовать. Почти в каждой деревне имеется своя пивная лавка, и содержателями их в большинстве те же татары.

Но напрасно мы будем искать хорошо обставленной школы-мектебе. К сожалению, их очень немного, и не в каждой деревне, мектебе же при мечетях крайне распущены и не отвечают своему назначению. Дети ходят 5—6 лет и выучиваются лишь кое-как читать и писать, но через год-два забывают и это.

Только в последнее время наблюдается движение в пользу образования. В некоторых деревнях стали открывать мужские и женские мектебе и приглашать из городов опытных учителей и учительниц. Это первые плоды тяжких усилий горсти интеллигенции.

Честь и слава просвещенным муллам и молодежи, начавшим энергично работать среди беспросветной тьмы, окружающей единоверцев. Дай Аллах им силы и воли в борьбе с невежеством. Побольше бы таких мулл и бодрой молодежи, побольше бы новых школ-мектебе. Только просвещение спасет несчастных мишар от вырождения, только оно поможет им выйти из грязи и нищеты и укажет чистую и прямую дорогу к культуре и прогрессу.

Будем же надеяться, что благодаря неутомимой борьбе нашей немногочисленной, но быстро растущей количественно интеллигентной силы против врагов просвещения и прогресса, пользовавшихся народной темнотой и его бессилием для набивания своих карманов, настанет время, когда возродятся и мишары и быстро пойдут за своими более счастливыми единоверцами.

Будем же, дорогие братья и сестры, работать для блага своих единоверцев. Да поможет нам в этом трудном, но светлом деле Всемогущий Аллах».

Шариф Сюнчелей

«Мусульманин». 1911. №4. Л.173—175.