Булгары в чужом «образе мира»: русские источники

3. Русские источники. Первым и главным среди древнерусских источников считаются летописи. Практически все фактические сведения для восстановления исторической картины развития Руси и сопредельных стран историки черпают из них, а вся нарративная часть является в той или иной степени их переложением.

Впервые исторические записи стали вести в Киеве в первой половине XI в., далее на протяжении нескольких веков (вплоть до XVII в.) они велись непрерывно, периодически оформляясь в отдельные летописи. Летописание, как правило, велось при крупных монастырях в различных городах. В настоящее время известно более двухсот списков летописей. В литературе условно называлась цифра 5000 рукописей.

Летописи как исторический источник являют собой очень особые объекты исследования. Все они имеют значительный объем (рукописи in folio по 300 и более листов). Их состав довольно сложен и включает записи событий за год, документы (в том числе международные договоры, частные и публичные акты), самостоятельные литературные произведения (различные «повести», агиографические повествования, «хождения») или их фрагменты, а также записи фольклорного характера (легенды, слухи). Затрудняет их понимание и анализ также вид, в котором они дошли до нас (все этапы летописания XI– XIII вв. представлены рукописями, имеющими происхождение не ранее XIV в.), но при этом каждый летописный свод является самостоятельным цельным литературным сочинением, имеющим свой замысел, структуру, идейную направленность. Особую дополнительную сложность придает то, что каждый из сохранившихся летописных сводов сам имеет сложносоставной характер, включая различные и иногда разнородные своды. Поэтому, привлекая к анализу летописный материал для различного рода исторических построений необходимо помнить, что любое летописное известие требует предварительного анализа на основе современной текстологии.

Поскольку в XIX в. было установлено, что практически все сохранившиеся летописные тексты являются компиляциями, сводами предшествующих летописей, то задачей текстологии является анализ истории текста летописи, позволяющий получить четкое представление о месте, времени и обстоятельствах формирования той или иной летописи, известия или вставного повествования. Отечественная наука накопила достаточный опыт анализа русских летописей. Основоположником сравнительно-текстологического метода изучения летописей являлся выдающийся литературовед и лингвист А.А. Шахматов. Сопоставив все доступные ему списки летописей, Шахматов выявил разночтения и так называемые общие места, присущие летописям, анализ которых и их классификация дали возможность выявить списки, имеющие совпадающие разночтения. Эта предварительная работа позволила исследователю сгруппировать списки по редакциям и выдвинуть ряд взаимодополняющих гипотез, объясняющих возникновение разночтений. Он предположил, что разночтения, совпадающие в нескольких списках, имели общее происхождение, т. е. восходили к общему протографу всех этих списков. Сопоставление гипотетических сводов позволило выявить ряд общих черт, присущих некоторым из них, что позволило реконструировать состав предполагаемых исходных летописей. При этом оказалось, что многие фрагменты летописного изложения заимствовались из очень ранних сводов, что, в свою очередь, дало возможность перейти к реконструкции древнейшего русского летописания.

Анализ летописных сводов и реконструируемых на основе их текстов, разработанный А.А. Шахматовым, позднее был скорректирован в трудах М.Д. Приселкова и А.Н. Насонова. Эти работы позволяют не останавливаться на детальном анализе истории русского летописания, а использовать их выводы, дополненные разработками А.Я. Лурье для характеристики общей стеммы русского летописания в самом общем виде.

Начало древнерусского летописания обычно принято связывать с устойчивым общим текстом — «Повестью временных лет» (ПВЛ), с которого начинается подавляющее большинство дошедших до нашего времени летописных сводов. В одних летописях он подвергся сокращениям и кое-каким случайным вставкам (летопись Переяславля Южного и др.), в других (Софийская I, Новгородская IV и др.) был соединен с киевским или новгородским сводами. Трудами А.А. Шахматова считается, что это один из древнейших летописных сводов, сохраненных летописной традицией. Следует также отметить, что отдельных списков ПВЛ не сохранилось, и ее текст — результат реконструкции. Во всех сохранившихся сводах ее текст сливается с рассказом ее продолжателей, который в поздних сводах доходит до конца XVI в. В разных летописях текст ПВЛ доходит до разных годов: до 1110 (Лаврентьевский и близкие ему своды) или до 1118 г. (Ипатьевская и связанные к ней своды). Скорее всего, как доказано текстологами, речь идет о разных редакциях первоначального текста Начального свода.

Поскольку ПВЛ передавала сведения с древнейших времен и до начала XII в., в нее вошли известия о булгарах и Булгарии времен Владимира Святославича — повести о походе на булгар 985 г., о «выборе веры» о походе булгар на Муром 1088 г. и т. д. Известия о походе на булгар и выборе веры имеют явно фольклорные мотивы и вошли в состав летописи, очевидно, из какого-то устного сказания.

По мере подъема политической самостоятельности отдельных древнерусских земель летописные традиции продолжали развиваться на местах. Наиболее полные и оригинальные сведения о Волжской Булгарии XII — первой трети XIII вв. сохранили следующие летописные своды.

Южнорусское летописание представлено рядом летописей, среди которых важнейшую роль играет Ипатьевская летопись. В составе этой летописи можно различить две главные части, слитые между собой. Первая, начинаясь ПВЛ, доведена до 6706 (1198) года. Текстологический анализ позволил высказать предположение о существовании киевского великокняжеского свода 1200 г. Считается общепринятым, что свод был составлен при князе Рюрике Ростиславиче в Выдубицком монастыре, и автором был его игумен Моисей.

В качестве источников свода 1198 г. называют киевский свод Святослава Всеволодовича (основной источник, оканчивавшийся описанием кончины князя в 1194 г.), при котором была совершена редакция великокняжеской киевской летописи; семейную хронику Ростиславичей, братьев великого князя (точнее, сборник их некрологов, составленный в том же Выдубицком киевском монастыре при Рюрике); семейный Летописец черниговского князя Святослава Ольговича и его сыновей, Олега и Игоря Святославича (доведен до 1198 г.); княжеский Летописец Переяславля Южного, рассказывающий о военных подвигах Владимира Глебовича и доведенный до кончины князя (1187 г.); Владимирский летописный свод 1189 г. (или 1193 г.), который также являлся сводом, но северо-восточного русского летописания. Кроме Ипатьевского списка, источниками изучения южнорусского летописания XII—XIII вв. служат близкие ему Хлебниковский (XVI в.), Погодинский (XVII в.), Ермолаевский (конец XVII — начало XVIII в.) и другие списки, а также списки Воскресенской и основной редакции Софийской первой летописей.

В южнорусском летописании сохранились интересные дополнительные сведения о русско-булгарских взаимоотношениях, восходящие к владимирским летописным сводам (1177, 1198 и др.) и исключенные из северо-восточного и общерусского летописания.

Новгородское летописание одно из самых древних и не прекращалось все время истории русского летописания. Новгородская первая летопись (НПЛ) в своей основе летопись, которая велась в канцелярии новгородского епископа. Известны два извода (редакции) — старший, доведенный до 30-х гг. XIV в. (утрачены известия до 1016 г., 1273—1298 гг.) и младший, продолженный до 40-х гг. XV в. (свод 1432 г. с последующими дополнениями вплоть до 1446 г.) (ПСРЛ, Т.III, 2000). В изложении событий XII в. оба извода близки, однако можно предположить, что младший извод сохранил более ранний вариант текста, использовавшийся при составлении летописи старшего извода.

Северо-восточное летописание включает в себя целый ряд летописей, сохранившихся в целом ряде более поздних летописных сводов, таких как Радзивиловский (конец XV в.), Московский Академический (XV в.), Летописец Переяславля Суздальского (ЛПС) (список 60-х гг. XV в.) и Лаврентьевский список (1377 г.). Текстологическое сличение их позволило выявить, что в их основе лежат три Владимирских великокняжеских свода: 1177 г., 1193 г. и 1212 г. Содержавшиеся в них сведения о Волжской Булгарии, сохранившиеся в составе более поздних летописных сводов, и составляют основной тезаурус древнерусских знаний о булгарах и их стране.

Радзивиловская (Кенигсбергская) летопись является древнейшей русской лицевой (т. е. с миниатюрами) летописью и сохранилась в единственном списке (конец XV в.). В XVII в. она находилась в библиотеке князей Радзивилов (отсюда и ее название), пока один из них не подарил ее библиотеке Кенигсбергского университета (отсюда ее второе название), откуда она была после Семилетней войны перевезена в Санкт-Петербург. Изложение событий по годам доведено до 1206 г. включительно, весь текст проиллюстрирован миниатюрами (более 600), созданными в конце XV в. В тексте этой летописи отразились два важных этапа в истории русского летописания: ПВЛ и владимирский свод начала XIII в.

Летописец Переяславля Суздальского (ЛПС) сохранился в единственном списке 60-х гг. XV в. и включает ПВЛ и ряд сводов. Статьи за 1138—1214 гг. отражают владимирское летописание начала XIII в. По мнению А.А. Шахматова, этот текст ЛПС теснее связан с Радзивиловской, чем с Лаврентьевской летописью. Б.М. Клосс обосновывает гипотезу, что Лаврентьевская летопись и ЛПС восходят к разным редакциям свода 1205 г., составленным в окружении великого князя Всеволода Большое Гнездо. Как бы то ни было, его сведения несколько дополняют сведения из других летописных сводов.

Самым ранним из дошедших до нас летописных сводов является Лаврентьевская летопись. Изложение событий в ней начинается с текста ПВЛ и продолжено включением рассказов из различных сводов, прежде всего, из северо-восточного летописания, в частности владимирских сводов XII в. Изложение событий доведено в ней до 6813 (1304) г. по ультрамартовскому стилю. Летопись составлена или переписана с готового оригинала в 1377 г. для великого князя Дмитрия Константиновича по благословению Дионисия, епископа Суздальского, Нижегородского и Городецкого. Кроме ПВЛ, Лаврентьевская летопись содержит повествование о южнорусских и суздальских событиях (1111—1205 гг.) и затем изложение общерусского характера с явным в начале местным ростовским характером (1206—1305 гг.). Этот сложная композиция Лаврентьевской летописи или, точнее, Лаврентьевского летописного свода свидетельствует, что она представляет собой компиляцию нескольких летописных сводов. По мнению текстологов, наиболее полно текст этого свода сохранил Владимирский летописный свод 1193 г.

В связи с тем, что в 1305 г. великим князем владимирским стал тверской князь Михаил Ярославич, центр великокняжеского летописания переместился в Тверь, где, вероятно, еще в конце XIII в. начинают вестись летописные записи. Создание здесь великокняжеского свода начала XIV в. совпало с усвоением Михаилом Ярославичем нового титула — «великий князь всея Руси». Как общерусский, свод включил не только местные, но и новгородские, рязанские, смоленские, южнорусские известия, но с преобладанием тверских известий с явно протверской характеристикой событий конца XIII — начала XIV в. Свод 1305 г., судя по исследованиям А.А. Шахматова, и стал основным источником Лаврентьевской летописи. Монах Лаврентий, следовательно, скопировал в 1377 г. обветшавшую, видимо, рукопись великокняжеского свода начала XIV в.

Продолжением этого свода стали новые общерусские летописные своды 1328 и 1327 гг., созданные в Твери. Их сведения частично дошли в составе более поздних московских летописей (Троицкая и Симеоновская). Таким образом, летописный свод, явившийся протографом Лаврентьевской летописи, через цепочку редакций и сводов стал основой для описания событий XII в. в целом спектре летописных сводов, имевших протографом свод 1305 г. и восходящие к нему своды начала XV в.

Следующим за Троицкой летописью памятником общерусского летописания был так называемый Новгородско-Софийский свод, отразившийся в Новгородской IV, близкой к ней Новгородской Карамзинской и Софийской I летописях. Текст Новгородской IV и Софийской I летописей совпадает до 1418 г.; в Новгородской Карамзинской сходна с Софийской I также статья 1425 г. Предположение А.А. Шахматова, что Новгородско-Софийскому своду предшествовал более ранний источник — митрополичий свод (так называемый «Полихрон Фотия» 1448 г.) 1418—1421 гг., не подтвердилось дальнейшими исследованиями: летописи, в которых этот автор видел независимое от Новгородско-Софийского свода отражение Полихрона Фотия, опирались, как выяснилось, не на этот гипотетический памятник, а на летописание конца XV — начала XVI в. Дата свода 1448 г. была предложена А.А. Шахматовым не на основании анализа общих сведений летописей, а на интерпретации одного сообщения, причем явно ошибочного, и хотя позднее он сам отказался от этой датировки, в некоторых исторических работах повторяется эта ошибка. Определение даты Новгородско-Софийского свода опирается на тот факт, что этот свод, как общий источник Софийской I, Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописей, предшествовал первой редакции Новгородской IV, составленной в 1437 г. и поэтому его создание, очевидно, можно отнести к 30-м гг. XV в. Текст Софийской I старшей редакции доходит лишь до 1418 г. В этом своде, отразившемся также в Московской Академической летописи, содержится ряд уникальных известий о событиях XIII в.

Новый свод представлял собой коренную переработку (с привлечением тверских, суздальских, новгородских и других летописных материалов) свода 1408 г. Он также имел общерусский характер и своим происхождением был обязан митрополичьему окружению. Создан он был, по мнению А.А. Шахматова, в 1448 г. в Москве в связи с избранием нового митрополита Ионы. Идеологическим лейтмотивом этого свода недвусмысленно являлась идея необходимости объединения Руси, включая Ростов, Суздаль, Тверь, Новгород Великий и Псков, для отпора «поганым» татарам под верховенством Москвы. В этом своде впервые явственно проявилась тенденция описания событий прошлого и настоящего с общерусских позиций, но при этом всячески подчеркивалась выдающаяся роль Москвы как исторического центра.

Софийская I, в свою очередь, послужила основным источником московского великокняжеского летописания, отразившегося в разных редакциях в Никаноровской и Вологодско-Пермской летописях (свод 1472 г.), «Летописце от 72-х язык» (свод 1497 и фрагмент свода 1477 г.), Московском своде (своды 1479 г., начала и конца 90-х годов XV в.), летописях XVI в., включая Воскресенскую и Никоновской летописях.

Никоновская летопись является крупнейшим памятником русского летописания XVI в., получившим свое название по одному из списков, принадлежавшего патриарху Никону. Летописный свод был составлен в конце 20-х годов XVI в. в Москве, при дворе митрополита всея Руси Даниила Рязанца (1522—1539), впоследствии он неоднократно дополнялся заимствованиями из официального летописания и был доведен до 1558 г. В результате кропотливой работы над сохранившимися списками летописи Б.М. Клосс выявил ее оригинал — список Оболенского. Благодаря этому были уточнены датировка и место составления свода, установлен скрипторий, в котором он был написан, и личность составителя. Целью создания летописи стала подготовка к собору 1531 г. Основными источниками Никоновского свода, по мнению Б.М. Клосса, были Симеоновская, особая редакция Новгородской V (так называемая Новгородская Хронографическая) и близкая по времени к Никоновской Иоасафовская летописи, Владимирский летописец, Устюжский свод и Русский Хронограф. Никоновская летопись представляет собой наиболее полный свод сведений по русской истории, причем часть из них уникальна. Использование большого числа источников, многие из которых неизвестны, заставляет с особой осторожностью относится к информации, почерпнутой из Никоновского свода, которая, скорее всего, явилась результатом редакторской и авторской работы ее составителя в первой половине XVI в. В первую очередь это касается «избыточных» сведений. В этой связи доказано, что целый ряд подобных сведений, касающихся Булгарии и ее населения, инкорпорированных в текст ПВЛ (например, сведения о походах на Булгар Владимира в 994 и 997 гг., известие 990 г. о приходе в Киев булгарских князей, чтобы там креститься) и в более поздние летописные рассказы (вставки-распространения текста известий о походах 1164, 1173, 1183, 1220 гг., а также наименование населения Булгарии, как «Болгаре ныне глаголемы Казанцы») являются дополнениями ее сводчика и редактора. Тем не менее Никоновская летопись — один из важнейших источников по истории русского средневековья, поскольку дает богатый материал для изучения формирующейся имперской идеологии рождающегося русского царства.

Этот краткий анализ истории текстов использованных летописных сводов показывает сложный характер их формирования и позволяет сделать вывод об их неоднократной переработке и редактировании.

В связи с анализом древнерусских летописей следует указать на проблему сведений по истории Руси и соседних с ней стран, содержащихся в историческом труде «История Российская» В.Н. Татищева. Это касается и сведений о русско-булгарских взаимоотношениях X—XIII вв., которые неоправданно часто цитируются в качестве летописных известий, «сохранившихся в недошедших до настоящего времени летописях, использовавшихся В.Н. Татищевым». Кроме расширенных описаний, заметно расширяющих летописные сведения, в тексте его «Истории Российской» читаются «избыточные» сведения (например, о русско-булгарском договоре 1006 г., о причинах русско-булгарской войны 1183 г., походе на Булгарию 1209 г. и т. д.). Между тем текстология трудами С.Л. Пештича, Б.М. Клосса, Е.М. Добрушкина, Я.С. Лурье и особенно А.П. Толочко установлено, что никаких «неизвестных летописных сводов» (типа «Раскольничьей или Иоакимовской летописей) в распоряжении В.Н. Татищева не было. Анализ текста его «Истории Российской» и различных ее редакций показал, что в распоряжении историка были списки Ипатьевской (Ермолаевский список), Радзивиловской, Новгородской первой летописи, а также ряда других более поздних сводов (Владимировская, Никоновская, Воскресенская и др. летописи). Все же «избыточные» сведения являлись результатом писательской деятельности В.Н. Татищева, который в традициях историописания XVIII в. не разделял собственно источник и авторский текст, препарировал и дополнял сжатые летописные сведения, превращая их в последовательное и логичное повествование.

Кроме летописных известий, некоторые отрывочные сведения о булгарах сохранились в церковной литературе. Так, в произведении «О посте, к невежамь», создание которого литературоведы относят к XIII в. есть пассаж, где говорится о крепости веры булгар. Есть интересные сведения о булгарах, как о мусульманах, и весьма злые инвективы о мусульманских обрядах, также и во вставных повестях, включенных в летописи, например, в так называемом «Слове об идолах» и др. Присутствует образ булгар и в ряде других внелетописных текстах, например, в «Письмах» Феодосия Печерского.

Русские источники, сохранившие сведения о Булгарии, включают в себя главным образом летописные своды. Наиболее ранние сюжеты сохранились в «Повести временных лет» (начало XII в.), повествуя о событиях X—XI вв. Поздние сведения о торговых и военно-дипломатических контактах Булгарии с русскими княжествами стали регулярно фиксироваться в летописаниях различных княжеств. С некоторыми вариациями эти фрагменты ранних летописей дошли до нас в составе более поздних летописных сводов — Лаврентьевского, Ипатьевского, Новгородских, Троицкого, Тверского и др. Методика их изучения и анализа прекрасно разработана в отечественной текстологии. Древнерусские источники по истории булгар, хотя и довольно кратки и отрывочны, составляют важный свод сведений, проливающий свет на прошлое населения Булгарии. Однако использование и применение в исторических реконструкциях этих сведений требует специального текстологического и источниковедческого анализа.