Гаяз Исхаки встречает премьер-министра Чехословакии и видит во сне отца
Анализируем дневники великого татарского писателя в эмиграции, часть 12-я
Гаяз Исхаки, писатель, и Фуад Туктаров, журналист (оба — политические деятели), почти ежедневно ходят к представителям Франции в Праге, решая вопрос с визой, и знакомятся с премьер-министром Чехословакии. Татары изучают город, а писателю снится отец, который умер в прошлом году. Но Исхаки об этом узнает позже.
Старый город и Крамарж
25 января 1920 года в Праге холодновато — минус два. Ну а Исхаки отправляется со знакомым чехом изучать город, сначала старый Град на горе, где расположены замки чешских правителей, в частности церковь святого Вита. Нынешнее правительство также работает теперь в замках, в частности, здесь живет Томаш Гарриг Масарик, первый президент Чехословакии.
«Церковь оставляет серьезное впечатление. Башни построены невероятно красиво. У чехов, видимо, чувство прекрасного было заложено издревле. Внутри много крестов, много могил чешских святых, чешских королей. Это на меня, конечно, большого впечатления не производит». Также Исхаки посещает технический музей.
Вечером он идет на встречу на улице Мещанской. В половине восьмого зал уже полон, гостей встречают городские депутаты. Приглашены русские, все пражские аристократы. Всего около 1 500 человек. Сначала ожидается концерт, потом чай, но выступление не начинается. Оказывается, ждут доктора Карела Крамаржа, премьер-министра Чехословакии в 1918—1919 годах. Его кабинет подал в отставку после муниципальных выборов.
Он прибывает с опозданием на час. Его встречают стоя аплодисментами. Во время «обычного плохого» концерта писатель наблюдает за публикой: «все аккуратно одеты, но нет ни одной красиво одетой женщины. Нет туалетов, как в Петрограде, Москве, даже в Казани. Среди 400—500 женщин нет ни одной, чтобы красота бросалась в глаза».
После концерта Крамарж говорит речь. «Поскольку этот человек известный панславянист, недавно стал премьер-министром, только что был у Деникина, его слова не лишены важности. Речь простая. О любви к России, о надежде, что Россия станет славянской страной. Против него выступает представитель Колчака поляк Рафальский. Очень плохо говорит. Заканчивает бессмысленно». Радетеля прав татар Исхаки представляют Крамаржу, их беседа, благодаря Туктарову, даже приобретает черты спора. Искахи вечером доволен.
Неопределенные французы
26 января татары вновь идут к французам с вопросами о визе. Но секретаря нет. После ожидания в кафе возвращаются — его все нет. Его помощник не может сказать ничего определенного и предлагает подойти завтра, между 9.30 и 12.30.
«Сегодня ночью исполнилось 8 лет с момента, как меня во второй раз арестовали в Петрограде. После этого второй раз я был отправлен в Архангельск», — записывает Исхаки в дневнике.
27 января — новый поход в посольство. Секретаря все нет. Неизвестно, когда будет. У помощника ответов нет. Но, видимо, в посольстве по их вопросу собираются обратиться во Францию. «Значит, нам помощь чехов никак не поспособствовала. Сколько мы ни прятали свою российскость, относятся к нам как к русским».
28 января — новый поход в посольство. Появился секретарь и подтвердил — визу им тут не дадут. Обратятся по телеграфу во Францию. Но для этого нужны сведения: где Исхаки и Туктаров родились, сколько им лет. Для ответа просят местные адреса. Татары отправляют телеграмму Садри Максуди, объяснив свое положение. «Не знаю, чем закончится. Но поскольку сейчас в поле внимания вопросы отношений Турции и России, наше нахождение там необходимо». Напомним, что бывший депутат Второй и Третьей Госдумы и председатель «Милли Идарэ», органа национально-культурной автономии мусульман тюрко-татар
Внутренней России и Сибири, уже находится во Франции.
Давно мы не писали о денежном вопросе. А он все так же актуален. Туктаров собирается отнести их надежным людям, которые сейчас обещают обменять половину на кроны, а вторую часть — через два месяца: «Поскольку из сорока обещаний ни одно не завершилось исполнением, мое доверие к местным речам сильно снизилось».
31 января Исхаки пишет письмо, отправляя его в Россию с одним из чехов — в Харбин, мулле Гинаяту Ахмади, религиозному лидеру местной татарской общины. «Милли Идарэ ничего не пишу. Потому что непонятно, где они находятся. Гинаят-муллу прошу про письмо рассказать и «Милли Идарэ», и знакомым».
Ну а деньги обменять не удалось.
Долгожданная виза
1 февраля в Праге опять какой-то праздник, и теперь Исхаки и Туктаров идут на экскурсию в еврейскую часть города. Сохранилось одно кладбище, несколько синагог: «...маленькие, бедные. Сейчас большинство заброшено. В одной из них в Средние века была устроена резня».
В итоге татары оказываются в одном из художественных музеев, части Рудольфинума.
Здесь их привлекает тарелка с надписью на турецком: «Польский король — в дар с любовью и преданностью Османскому царю». В середине указано — «Варшава». Видимо, рассуждает Исхаки, ее выкрали из турецкого дворца, она в итоге оказалась в Праге. Также его удивляет, что в музее нет смотрителей.
3 февраля финансовый вопрос все еще не решен, удалось обменять 3—4 тысячи. Нет новостей от Максуди.
А 4 февраля исполняется два месяца, как татары приехали в Прагу. «Ничего не удалось сделать. Думая, что сегодня-завтра поедем, не могли начать дела. Время провели зря. Каждый день, час провели в ожиданиях. Весь год — впустую. Ничего не написал, ничего не прочитал. Ну нет худа без добра».
5 февраля Исхаки записывает сны. Мол, его держат в лагере большевиков. А во втором сне он видит отца, имама Гилязетдина. Он идет в мечеть и говорит, что его проводит Халим. Но Исхаки пишет: «Может, отец умер? Если так — может, и Халим за ним последует?». Халим — вероятно, его односельчанин.
Отец Исхаки скончался в 1919 году. Видимо, тогда писатель не знал об этом.
6 февраля приходит телеграмма от Садри Максуди. Исхаки и Туктарову выдали французскую визу. Значит, на то, чтобы туда попасть, у них ушло 13 месяцев. Осталось ждать бумаги здесь. Видимо, 1—2 дня? Так что татары надеются к 20 февраля попасть в Париж, а значит, 42-летие Исхаки встретит во Франции.