Аристократия в Крымском ханстве

Глава 12. Экономическое развитие. Социальная структура и социальные отношения в Крымском ханстве

12.1. Аристократия в Крымском ханстве

А.А. Шейхумеров

Элитой крымского общества эпохи ханства были люди благородного происхождения. Знать входила в состав аскери (военного сословия). Крымские аристократы именовались мурзами (мирзами). Мурзы, бывшие главами влиятельных родов, носили титул бека/бея (беями являлись также должностные лица, занимавшие некоторые ответственные посты в государстве, например, ор-бей). Влияние их на внутреннюю политику было велико. Они служили противовесом ханской власти, противодействуя попыткам некоторых крымских монархов установить деспотическое правление. Так, недовольство крымской знати поведением Сахиба Герая I считается одной из причин его свержения и гибели. Большая роль знати досталась Крыму в «наследство» от позднезолотоордынского времени, характеризующегося децентрализацией некогда сильного государства и, соответственно, возросшей ролью региональных клановых лидеров.

Аристократия Крыма по происхождению делилась на две основные группы. В первую входили рода, чья история уходила корнями в прошлое Монгольской империи и Золотой Орды. К этой группе принадлежали могущественные рода юрта, в том числе все рода карачи. Вторую группу составляли рода, ставшие знатью уже во время существования ханства. Основная их масса прибыла на полуостров из Турции, Средней Азии и с Кавказа, поступая на службу непосредственно ханам (капы-халки, капы-кулу). К концу истории существования крымскотатарского государства наиболее влиятельные рода служилой знати сравнились или даже превосходили по влиянию отдельные рода карачи. Вся крымская знать (помимо родов карачи) либо находилась на службе хана, либо являлись клиентами наиболее могущественных родов полуострова.

Важно отметить, что сохранявшаяся в юрте клановая структура общества означала, что все подвластное тому или иному роду население составляло его часть, то есть жители бейлика Ширинов считались принадлежащими к ширинскому «племени» (вернее — клану). Однако уже в Золотой Орде родство сохранялось лишь формально, представители одного клана вовсе не обязательно должны были приходиться кровными родственниками друг другу. Вместе с тем лидеры клана, в отличие от рядовых общинников, были объединены не мнимым, а реальным родством.

М.М. Акчурин и М. Ишеев выделяли следующие особенности системы власти беев в татарских государствах:

1. бек — это должность, дающая право управления определенной группой населения;
2. в оседлых регионах подвластное население не обязательно представляло группу одной родовой принадлежности и включало в себя местное население;
3. титул бека утверждался ханом;
4. судебная функция являлась ключевой функцией власти татарских беков;
5. наличие бекского титула обеспечивало его обладателя определенным постоянным доходом с подвластного населения;
6. управление подвластным населением обозначалось русским термином «княженье» или татарским «билек», «биклек»;
7. власть передавалась по наследству только представителям одного родового клана;
8. все потомки бека по мужской линии носили титул мурзы;
9. личность претендента на власть согласовывалась на внутриклановом совете;
10. власть над своим юртом имел только один бек;
11. лишенные своего юрта, т. е. потерявшие власть беки, сохраняли свой титул пожизненно.

Несмотря на общность интересов, клан не всегда выступал единым целым в политических акциях. Известны случаи, когда разные представители одного и того же рода занимали прямо противоположные позиции во время внутриполитических смут и конфликтов. Б.Ф. Мэнц считала, что «в течение рассматриваемого периода (т. е. в ранней истории юрта) крымские кланы не были ни сильными, ни сплоченными силами, как это было принято считать. Кажется, что клановая аристократия была очень маленькой группой, живущей на оседлой территории, на значительном удалении от кочевников».

Положение знати в государстве кратко обрисовал Мехмед Сенаи: «С древних времен, в соответствии с законом Чингисхана, [существуют в Крыму] четыре государственных мужа, называемых четыре «карачи» — славные эмиры. Каждый из этих славных эмиров имеет звание мириливы. Первый — это мирлива Ширин, второй — Мангыт, третий — Седжеут и четвертый — Аргын. Их родовые владения (оджалыки) управляются беками, которые не назначаются или увольняются [ханами], но выполняют свои обязанности [со времени их назначения] до конца их жизни. Все они, одетые в почетные халаты, подошли к хану, подошли пешком, ведя лошадей, как это предусмотрено законом. [Тогда правитель] подтвердил их [нынешнее] положение. Кроме того, [в Крыму] есть много людей, которые управляют их родовыми владениями (оджалыками). Согласно древнему обычаю, их звания были также подтверждены [ханом]».

Карачи-беки. Лидеры самых могущественных родов Крымского ханства именовались карачи-беками. Так как в ранней истории юрта карачи было четыре, то они, соответственно, именовались дорт карачу («четыре карачи»). Ввиду того, что мощь того или иного рода менялась на протяжении существования ханства, то состав дорт карачу эпизодически менялся. Постоянным был разве что статус ширинского бея — баш карачу, то есть главный карачи. Согласно Реммалю-Ходже, Сахиб Герай I добавил Мангытов к карачи, Сейид Мухаммед Риза отмечал, что при этом хане в состав коллегии карачи вошли Мангыты и Седжеуты. До 1570-х гг. вторыми после Ширинов считались Барыны, в ранних источниках (в начале XVI в.) они наряду с Ширинами упоминаются как «старшие карачи», а Аргыны и Кипчаки — как «младшие». Кипчаки, вероятно, постепенно утратили свое влияние и статус карачи в XVI в. Некоторые источники упоминают, что карачи было как меньше, так и больше четырех. В XVII—XVIII вв. в состав дорт карачи входили, как правило, Ширины, Мансуры (крымская ветвь Мангытов), Аргыны и Седжеуты.

«Старая знать». Ряд родов Крымского ханства возводили свою родословную ко временам Чингисхана и претендовали на высокий статус в государстве как ввиду происхождения, так и своего влияния. Наибольшее влияние имели Ширины и Мансуры. Их значение намного превосходило таковое у Аргынов, Барынов и Седжеутов на протяжении почти всей истории юрта.

Ширины были самым могущественным кланом Крыма. Их влияние на политику ханства подчеркивалось многими современниками. Ширинский карачи-бей Агиш в 1508 г. писал великому князю московскому Василию III, что у телеги две оглобли, а в Крымском ханстве правая оглобля — хан, а левая — Ширины (то есть сам Агиш с детьми и братьями). По словам пленного В.Б. Шереметева, при Мухаммеде Герае IV «без Ширин-бея и без Ширинов никакого дела не делали».

Эвлия Челеби писал: «Ширин-беи происходят от ханских дочерей и принадлежат к роду Чингизидов. Эти Ширин-беи раньше ханов завладели Крымом. Потому что, когда Джучи-хан захватывал Крым, первыми в Крым вошли и, разя мечом, захватили его Ширин-беи. Джучи Герай-хан отдал этим газиям своих дочерей — чистых звезд, и это стало законом Джучи-хана. Все крымские ханы отдают своих дочерей за Ширин-беев. Поэтому они являются свойственниками ханам. Под рукой этого Ширин-бея 300 мурз, происходящих из этого рода. Действительно, все это племя — род [Ширин-бея], оно живет под Чатырдагом, в Нахшуванском иле».

Мансуры (Мангыты). Крымские Мангыты, как часть влиятельного в степном татарском мире рода потомков Эдиге, признавались великими беями еще при Менгли Герае I, хотя статус карачи получили лишь при Сахибе Герае I, стремившемся посредством этого шага усилить свою власть. Крымская ветвь Мангытов именовалась Мансурами, в источниках XVIII в. они также известны как Мансур-оглу. Традиционно воспринимались как противники Ширинов в борьбе за первенство в Крыму.

Яшлавы достигли наибольшего могущества в XVI в., когда представители этого рода долгое время отвечали на московское направление внешней политики ханства. К середине XVIII в. позиции рода, по-видимому, ослабли, хотя он все еще занимал важные позиции при дворе.

Шарль Клод де Пейссонель отмечал: «Когда хан выдает замуж одну из своих дочерей или род ственниц, бей-Иашелов маршал бракосочетания, он заботится о том, чтобы все происходило согласно правилам, и на него возложена обязанность сопровождать принцессу к месту ее назначения. Как только он выезжает из Бахчисарая со свадебным поездом, вплоть до того места, куда он сопровождает невесту, и оттуда до возвращения его в столицу, он распоряжается деспотически повсюду, где проезжает, он имеет право жизни и смерти на[д] всякого рода лицами и не отдает отчета в чем бы то ни было».

Кипчаки. Владения Кипчаков располагались, возможно, в Северном Крыму (в пользу чего говорят данные топонимики). По мнению В.Е. Сыроечковского, были не улусными, а «служилыми князьями», хотя имеются данные об их принадлежности к дорт карачу (вплоть до конца XVI в. В начале XVI в. представители этого рода назначались наместниками Перекопа.

Кияты являлись древним родом, имевшим монгольское происхождение и известным с XIII в., хотя и утратившим в XVI в. былую силу. Как считал В.Е. Сыроечковский, «они не считались крымским родом; они были родом Большой Орды. В Крыму была только ветвь этого разделившегося рода». Кияты еще сохраняли определенный вес в ранней истории ханства, и их лидер Мансур-бей приносил присягу совместно с лидерами наиболее влиятельных родов юрта в 1507 г. на верность союзу с Литвой. Однако в 1778 г. ежемесячное ханское жалование киятскому Мансуру-мурзе составляло всего лишь 3 левка (2 рубля), что было в несколько, а то и в несколько десятков раз меньше, чем получали представители других родов.

Численность. Аристократия всегда составляла незначительную часть народонаселения юрта. По мнению польского историка Л. Подхородецкого, она составляла 1% населения, еще 5—6% приходилось на мусульманское духовенство. Это соответствует информации, полученной из кадийских сиджилей (судебных документов ханской эпохи). Согласно исследованиям польского тюрколога Н. Круликовской-Едлиньской, в суде Карасубазара в 1683 г. аристократы составляли 0,6% участников спорных делах и 1,6% — неспорных. В центральном суде ханства — кадиаскерском, заседавшем в Бахчисарае, доля знати, представленной в судебных делах, была в разы выше (соответственно 6,6 и 8,9%), что, вероятно, объясняется высокой концентрацией служилой аристократии в столице и ее окрестностях. Эвлия Челеби отмечал: «при хане в Бахчисарае и в окрестностях Бахчисарая, в деревнях и отарах постоянно живут капы-кулу». Ввиду этого полагаем, что всего знать могла составлять 1,5—2% крымскотатарского населения. Эвлия Челеби в 1666 г. оценивал численность мурз под командованием ширинского бея в 300 человек, мансурского бея — в 140. О многочисленности Ширинов говорит и то, что в 1531 г. почти 100 ширинских мурз бежали из Крыма к Исляму Гераю, спасаясь от хана Саадета Герая I. Что касается служилой знати, то, по мнению Эвлии Челеби, по состоянию на 1666 г. численность корпорации капы-кулу составляла 3 тыс.

Землевладение. Основой бейского землевладения были бейлики. Формально они принадлежали всему роду и их нельзя было делить на части (подобно ординациям в Речи Посполитой). С течением времени это правило нарушалось, в XVII в. отмечаются случаи появления частной собственности в пределах бейлика, принадлежавшей тем или иным членам рода.

Бейлик представлял собой определенную территорию, принадлежащую всему клану. Старший в роду избирался беем прочими мурзами и утверждался ханом. Он же считался пожизненным владетелем бейлика как главный представитель своего племени (хотя ханы в некоторых случаях смещали неугодных беев). Однако отдельные члены рода также обладали земельными участками в пределах бейлика, в некоторых случаях получая ее посредством самозахватов. Ф.Ф. Лашков указывал, что «с внешней стороны бейлики представляли из себя довольно большие участки земли, хотя и неодинакового размера и что все они располагались главным образом в юго-восточной части Крыма, там, где находился первоначальный центр татарской оседлости — Эски-Крым. Исключение составляли бейлики Яшлавских и Барынских, из коих первый основался рядом со столицей ханства — Бахчисараем, а второй по соседству со своими родичами-ногайцами».

Таким образом, de jure бейлик должен был представлять собой единое владение; на деле же он вмещал в своих границах и частную собственность в виде

1. небольших участков земли, принадлежащих мурзам-членам бейского рода, и
2. усадебных мест с загорожами, находившихся во владении поселян, но в ограниченном праве».

Бейлик Ширинов был наиболее крупным на полуострове. Он располагался в Восточном Крыму и, скорее всего, первоначально простирался от Орского иля (т. е. Перекопского округа) до Керчи. Вероятно, со временем, ввиду развития частноземельных отношений и разветвления рода, он существенно уменьшился. В XVIII в. бейлик Ширинов сократился до размеров одного кадылыка (Ширинского), включавшего в себя 40 сел. Первоначальной резиденцией Ширинов был Эски-Крым, в XVIII в. село Кадырша-Сарай.

Вторым по размерам был бейлик Мангытов (Мансуров). Он занимал крымские степи на северо-западе полуострова вокруг Гезлева (в первую очередь на территории Тарханкутского полуострова). Резиденцией Мансуров, по мнению Ф.Ф. Лашкова, было село Бакал (постдепортационное название — Славное).

Бейлик Барынов находился в Восточном Крыму. Центром его было, вероятно, село Барын.

Бейлик Аргынов находился в Восточном Крыму, по мнению В. Бушакова его границы соответствовали Аргынскому кадылыку, в который входило 26 сел.

Бейлик Седжеутов находился в Восточном Крыму, к северу от Кефе. По данным Ф.Ф. Лашкова, он «уступал по своим размерам остальным и был меньше других».

Бейлик Яшлавов находился в Юго-Западном Крыму, простираясь от Чуфут-Кале до Бельбека с центром в селе Яшдаг. По мнению В.Л. Мыца, его центром был укрепленный городок Сарымамбаш-Кермен.

Иным образом становились землевладельцами служилые аристократы. За службу ханы вознаграждали мурз из числа капы-халков наделением землей из фонда коронных земель (ерз мирие). К таковым родам относились Арабские, Бораганские, Байдарские, Джаминские, Джанклычевы, Кайтазовы, Картбийские, Конгратские, Кондильские, Меркитские, Тайганские, Улановы, Эмировы и др. Пожалованные ханами пустопорожние земли служилые аристократы могли передавать наследникам, продавать или дарить. Обрабатываемыми же участками свободно распоряжаться было уже нельзя.

Например, «в 1530 г. Сеадет Герай утверждает за Ибрагимом-эфендием, как оказывается, из рода Джаминских, землю, пожалованную ему Менгли Гераем при д. Богасала, и прибавляет еще новый участок в определенных в ярлыке границах. Предку Джанклычевых Сахиб Герай пожаловал землю при д. Таш-Ярган, причем эта земля оказалась во владении Джанклычевых и при составлении семейного их списка в 1820 г.».

Властные полномочия беев на территории бейлика указаны в ханских ярлыках. «.Девлет Гирей-хан. «Слово мое: Дано сие от меня иметь в руках Аргинскому почтенейшему полномочному бею Ягмурчи-хаджи в том, что как он, хаджи, и предки его распорядителями были во время покойных предков наших, что они все самовольно распоряжалась над всеми своими имениями и народами, также жалую и я, повелевая, дабы все и старые и молодые народы, живущие во владениях хаджи, послушались и повиновались ему в полности, как во время предков наших оные повиновались, как- то: косить, пахать, отправляться с ним куда он прикажет или жить на месте, в чем дан сей приказ с приложением перстянной моей печати».

Рода служилой знати. Первоначально беи, находившиеся на службе хана, именовались ички беглери (словом ички называли придворных). В XVI в. вся прежняя служилая знать была включена (наряду с новыми аристократами) в состав капы-халкы. Ряды их пополняли крымские татары, а также представители других национальностей, в том числе турки и кабардинцы.

В исторической литературе принято считать, что содержание османским правительством ханской гвардии имело своей целью контролировать действия ханов. Однако служилая знать — капы-кулу, получавшая ежегодные выплаты из Стамбула, тем не менее сохраняла преданность сословным и государственным интересам. Так, в 1691 г. хан Сафа Герай I не сумел довести крымское войско до Венгрии, так как капы-кулу и прочие командиры увели войско обратно в Крым, что вызвало гнев султана и отставку хана. В Стамбуле вряд ли заблуждались касаемо пределов лояльности к себе капы-кулу. Во всяком случае, нам неизвестны случаи, когда они арестовали бы и передали турецким властям хана или кого-либо из ханской семьи по приказу султана. Османские власти не пытались подобным образом воздействовать на внутриполитическую обстановку на полуострове (хотя в то же время использовали религиозный авторитет кефинского муфтия в своих целях). Свои интересы они продвигали ставкой на лояльных себе Гераев, военное присутствие в Крыму и духовную сферу. Таким образом, укоренившиеся на крымской земле служилые аристократы, несмотря на турецкое жалование, так и не стали «пятой колонной» Османского государства в Крымском ханстве. При этом некоторые из них активно сотрудничали с российскими властями после 1783 г. — именно из рядов капы-кулу выдвинулись генералы русской армии Ахмет бей Хункалов и Кая бей Балатуков (из родов черкесского происхождения), они же составляли значительную часть офицеров и унтер-офицеров крымскотатарских эскадронов и полков российской армии.

На протяжении веков служилая знать постепенно усиливала свое влияние в Крымском юрте. Так было в правление Мехмед Герая I. Эта тенденция сохранялись впоследствии.

«Старая» крымская аристократия даже жаловалась в Стамбул, что при Девлет Герае I власть в Крыму перешла от крымцев к черкесам. Позиции черкесских мурз усиливались и в правление Гази Герая II. Значение служилой знати росло в первой половине XVII в., в пользу чего говорит увеличение количества поминок, получаемых «ближними людьми» из Москвы.

Значение и статус служилой знати претерпели существенные изменения при Сахибе Герае I. Этот хан положил начало крымского корпусу капы-кулу, комплектуя его представителями иноэтничного населения (преимущественно черкесами). Именно кавказцы с течением времени составили основную массу хан-кулу (то есть крымских капы-кулу). Попадая в Крым в юном возрасте, черкесские мальчики воспитывались в духе личной преданности хану, что в долгосрочной перспективе позволяло заменить неизбежно уменьшающийся отряд турецких янычар. Эвлия Челеби отмечал, что хан-кулу состоят из «детей абхазцев, черкесов и грузин», считавших себя слугами не только крымского хана, но и османского султана. Всего в Крымском ханстве существовало как минимум 48 родов капы-кулу.

Аратук (Аратук-Едилер) были одним из наиболее влиятельных родов капы-халкы черкесского происхождения. Об этом говорит то, что они упоминались источниками наряду с Салгирскими при описании политических событий в Крымском ханстве в 1723—1724 гг., во время смуты, вызванной неудачным браком Эр-Мирзы-аги. Во время этих событий хан Менгли Герай II пригласил ширинского Джан Тимур-мурзу и «Харатукских, Салгырских аянов и прочую знать, именуемую капы-кулу, в столицу». При Шахине Герае Касим-ага Аратук занимал должность тат агасы, а отец Касима- аги Мехмет-ага являлся капыджи баши. Представители другой ветви Аратуков также сделали себе видную карьеру. Фезла ага был тат агасы при Крыме Герае I, а Джелял-мурза занимал должность шербетчи при Шахине Герае. Третья ветвь рода не была обделена придворными чинами: Ак-мурза являлся капыджи баши при Шахине Герае, а отец Ак-мурзы — Кутлу-шах-мурза — казнадаром баши.

Салгир также были родом черкесского происхождения. Об их значении в истории ханства говорит то, что в 1782 г. Мегляша-мурза получал жалование больше аргынского бея и лишь немногим меньше мансурского бея.

Балатуковы были родом кавказского происхождения, родоначальник которого «Аджи Бекир бей Болатин оглу из владетельных князей Большой Кабарды» переселился в Крым при Каплане Герае I в 1709 г. Играли заметную роль в жизни Крыма после 1783 г.: Кая бей Балатуков стал первым крымским татарином — генералом российской армии, его праправнук Усеин прославился как драматург и поэт. Вероятно, Балатуковы были темиргоевского происхождения.

Булгаковы. Род турецкого происхождения. «Родоначальник фамилии Булгаковых Абдульлатиф-ага прибыл со своим отцом Темиром-ага из Турции и закупил массу земель в разных частях Крыма, между прочим и деревню Булгак Евпаторийского уезда, которая была избрана местом постоянного их жительства. Абдульлатиф-ага, по принятию присяги на русское подданство, в 1783 году умер» [Муфтийзаде, 1899].

Бораган находились на службе со времен Сахиба Герая I (с 1543 г.). Уже при этом хане Борган-бей стал один из командующих крымской армии в черкесском походе 1551 г. То, что Бораганские продолжали службу и при преемниках Сахиб Герая II, показывает, что предавшие этого хана гвардейцы были приняты на службу Девлетом Гераем I с сохранением прежних прав и привилегий. Этот род происходил из кумыкской аристократии. Впоследствии из них вышел ряд представителей крымскотатарской интеллигенции (например, Ильяс Бораганский). Вероятно, их владением являлись села с названием Бораган (всего в Крыму таковых было четыре).

Узденниковы. Среди прибывших с Хункалом-беем и Балатук-беем «был Уздень Черик бей из Кумыкских князей, и его потомство по мужской линии приняло фамилию Узденниковых, а по женской — Чериковых, впоследствии переделанное на Чергеевых» [Муфтийзаде, 1899].

Крымтай. Род туркменского происхождения, «родоначальник коих Курт-мурза Ойрат бей из рода Тамагулы Крымтай, прибыл в Крым из Туркмении» [Муфтийзаде, 1899]. Батыр-ага Тамагулы Крымтай был одним из командиров бешлейского войска при Шахине Герае.

Среди родов, поступавших на службу ханам, были и представители старых родов.

Меркиты «происходят от древних ногайских мурз, родоначальником которых является Нурадин-оглу (очевидно, имеется в виду сын эмира Эдигея). Их отец Арслан-ага служил при хане Крым Герае «шемнидар агой», а дед Али-ага при хане Селим Герае «тефдердаром».

Ногай-оглу (Ногайские). Одна из ветвей знаменитого рода Мангытов, возводившая свою родословную к самому Эдиге, также состояла в рядах капы-халкы. После падения ханства в Крыму проживало еще четыре семейства Ногайских (Ногай-оглу), из которых два проживали в селе Аратук.

Даиры владели землями между Салгиром и Зуей, где располагался Даирский кадылык (по мнению В. Бушакова, соответствовал территории бейлика Даиров), в котором располагалось 28 сел. Иногда упоминались наряду с другими влиятельными бейскими родами.

Военный потенциал. Основу крымских вооруженных сил составляли отряды, выставляемые знатью. Карачи-бей Ширинов Агиш в 1508 г. писал великому князю московскому Василию III, что всего Ширинов 20 тыс. В 1519 году Агиш вновь писал Василию, что может выставить 20-тысячное войско. Через полтора века Эвлия Челеби писал, что крымский хан имеет 40-тысячное войско, а если пожелает, то 80-тысячное. Ширины же — 20-тысячное. Но когда Ширины хотели поднять бунт против Адиля Герая I, они собрались все в числе 40 тыс., хан же собрал против них 80 тыс. всадников.

О военном превосходстве Ширинов и Мансуров над другими родами говорят такие факты. В крымском варианте Зборовского договора (1649) перечислены «Ширин-бей с мурзами, Мангыт-бей с мурзами», остальные же рода отдельно не упомянуты. Согласно сообщению анонимного польского источника, в 1675 г. нуреддин-султан Сафа Герай готовил наступление, имея при себе «Шерина и Кая беев (карачи-бека Мансуров, — прим. А.Ш.), с которыми сильнейшие орды». Когда в 1777 г. «хан намеревался собрать войско и призывал для того мансурскую фамилию и ширинских мурз, но как они все от того отказались, то он, не находя иных образов к собранию оного, назначил себе долг уехать». То есть для срыва мобилизации в Крыму достаточно было саботажа со стороны лишь двух родов.

По словам Ф.Ф. Лашкова, бей «вооружал все население своего бейлика, способное носить оружие, и в ханском войске становился под особым знаменем, составляя в нем особый «байрак». Нередко такой байрак действовал самостоятельно под начальством бея, а большей частью под начальством бейского нурадына (предводителя бейского войска). О размере байрака можно судить из сообщения того же Айтемирова, который говорит, что в 1693 году в погоню за русскими был послан Кантемир-мурза, Кая-беев сын, Аргинский и что с ним было 2 тыс. человек. Очевидно, Кантемир-мурза, повел с собой свой байрак. Но не все байраки были одинаковы; у более могущественных беев, как напр. Ширинских, байрак был больше, у других — меньше. Кроме того, у одного и того же бея число людей, выходивших на войну и составлявших байрак, не всегда было одинаково. Одним словом, байрак не составлял какой-либо точно определенной единицы в ханском войске, а просто обозначал отряд, доставляемый тем или другим беем».

Материальное положение. Тунманн замечал, что мурзы «проживают в своих деревнях и живут на подати, собираемые со всех подданных». Однако были и другие источники дохода. Беи и их приближенные получали различные денежные пособия и право взимания податей с населенных пунктов за пределами их бейликов, получаемые от османских падишахов и крымских ханов.

П.С. Паллас писал, что среди «чиновного», придворного дворянства было немало мурз-бедняков, «едва могших существовать», ибо, хотя земля и передавалась по наследству, отцы не всегда могли передать детям свое состояние. В ярлыке Девлет Герая IV, выданного сыновьям Усеина Хаджи, капы-халкы Али и Кутлушаху из деревни Усеин Хаджи, указывалось, чтобы они (а также другие жители деревни) не подвергались притеснениям со стороны Аратукских мирз и аг. Аратуки сами были капы-халкы, то есть перед нами наглядный пример расслоения среди служилой знати.

Помимо земельных пожалований от хана и султанского жалования хан-кулу могли рассчитывать на особую добычу, полагающуюся им как гвардейцам. Так, в 1648 г., после возвращения крымских войск из польского похода, капы-кулу получили от хана большую часть хумса (доли, причитающейся хану и составлявшей 10—20% захваченной воинами добычи), им была передана часть знатных польских пленных и трофеев, в том числе оружия и доспехов. Их принадлежность к классу аскери означала, что они не платили налогов и не несли повинностей, кроме военной службы.

Мурзы носили более дорогую и яркую одежду, чем простые татары, что облегчало их визуальную идентификацию на поле боя. Согласно Эвлие Челеби, в Крыму «весь народ носит суконные кафтаны и суконные штаны. Но капы-кулу, от-аги, аталыки, мурзы и султаны носят собольи шубы и шапки. Есть также такие, что носят намотанные белые чалмы. Обуваются в плетеные ботинки или туфли, все ездят верхом».

Ментальность. Специфика положения мурз и беев заключалась в том, что они считали своим долгом подтверждать право на обладание статусными привилегиями реальными делами. Принадлежность к правящему сословию означала не только большее богатство и влияние, но и большую ответственность. Это касалось и войны.

Крымская аристократия сражалась в первых рядах войск, постоянно демонстрируя свою храбрость и служа примером для подчиненных. «Татарские дворяне возносят войну на такую ступень почета, какую только можно представить. у них никогда не бывает того, что мы называем «долгом чести» (т. е. дуэли), считающееся у них самой позорной вещью; их система заключается в том, что истинная храбрость дворянина должна выражаться во время войны и вместо того, чтобы проливать свою кровь в единственном и странном сражении, они должны сохранять ее, чтобы иметь возможность пролить ее, при удобном случае, во славу своей родины, в защиту своей страны и за честь своего имени» [Пейссонель].

Подобное мировоззрение закладывалось с детства. Воспитание мурз являлось спартанским и было направлено на формирование стойкости и мужественности. Крымский мурза рассказал посетившему Крым в 1711 г. Обри де ля Мотрэ, «что молодой человек должен от рождения привыкать к каждой работе, пусть даже унизительной, на тот случай, если вдруг придется самим однажды стать слугами или рабами, если они вдруг обеднеют или потерпят поражение, что Султан-галга сам к такому приучен и живет в походных условиях не лучше, чем последний татарин, также он рассказал, что отец не оставил ему и братьям достаточно добра, чтобы они могли жить в роскоши, и что он сам добыл все то, что имеет, саблей и стрелами в походах, как и другие братья, и что он имеет двух сыновей, которых ждет то же самое, что старший должен вскоре отправиться в Черкесию, с которой они ведут войну». Согласно полученным сведениям де ля Мотрэ, дети мирз, «которых учат садиться на лошадь и стрелять из лука практически сразу, как те начинают говорить, получают звание мирзы, даже если они будут вынуждены пойти на службу к другим мирзам».

И в плену аристократы сохраняли присущее им чувство собственного достоинства. Показательна в этом плане судьба Инайет-шаха, оказавшегося в плену в 1651 г. и отвезенного поляками в Варшаву. «Много народа из города приходило смотреть на этого мурзу, и среди них он увидел одну прекрасную женщину. Он даже подарил ей цепочку, сказав, что если бы ему досталась такая красивая жена, он бы мог в течение трех дней не принимать пищи. Он — сильная, крупная личность, очень дерзкий по характеру, однако уважаемый другими».

Клееман так описывал татарскую знать: «Сии татарские дворяне иногда янычарам и туркам не уступают дороги, которые объявляют, что они перед ними должны иметь сие право, от чего и доходит у них до худого дела, и принуждены вынимать свои кинжалы, и стрелять друг в друга из пистолет, и я два раза свидетелем был таковых между ими поединков». Пейссонель отмечал: «Когда они не на войне и не при дворе, они живут с большой пышностью в своих поместьях, они передают от отца к сыну все высокие чувства, встречаемые в Европе у самой высшей знати, они величественны в своих действиях, щедры и принимают всех чужеземцев, проходящих через их земли, с возможной любезностью».

Отношение мурз и беев к своим подданным отличалось патриархальностью. По мнению Тунманна, беи «составляют противовес могуществу хана, они — охранители свободы народа, защитники закона». Ф. Ф. Лашков считал, что, «отношения жителей мусульман к бею, как вотчиннику, не отличались сложностью, были просты и в общем напоминали те, которые в пастушеском быту существовали между патриархом и управляемой им группой».

Практическим отражением вышеупомянутых отношений было то, что в Крымском ханстве существовал высокий уровень сословного консенсуса. В то время как во всех соседних с Крымом странах периодически происходили восстания и мятежи крестьян и горожан (такие, как восстания Патрона Халила в Турции или Емельяна Пугачева в России), в юрте никогда не происходило массовых выступлений бедноты, убивавших мурз и беев. Напротив, и знать, и простонародье в целом мирно уживались друг с другом, что делало Крымское государство уникальным среди прочих держав региона. Можно согласиться с Ф.Ф. Лашковым, считавшим, что «в своей власти беи опирались на народ и потому были с ним солидарны».