«Откуда берутся такие, как стрелок из 175-й гимназии? Оттуда же — из семьи и школы»

«В моем ведении было 15 средних школ»

Мало мне возраста и нездоровья, так еще одно неосторожное движение — и моя рука соскальзывает по стене ванной комнаты. Я падаю на бок, защемив стопу и так уже больной ноги. Дальше — трагедия. Нога зажата всерьез, встать не могу, крикнуть — никто не услышит. Телефон далеко, а из ванной до соседей три коридора. Стресс от боли туманит голову, мне кажется, что встать можно, вот-вот и я дотянусь до ручки на стене. Проходит час попыток, пот градом, сердце выскакивает из груди. Мелькнула тоскливая мысль — вот здесь и умереть придется, близко только вода, еды нет. Как встала — не знаю.

Каково же было мое благодарное удивление, когда волонтер из КФУ и предложил, и осуществил поездку на рентген и к травматологу. Он выделил для меня весь день. Как появляются такие парни и девочки среди наших страшных времен? Кто строит их души, умеющие сочувствовать и бескорыстно помочь? Думаю, что это семья — мама, папа, бабушка, дедушка.

Пребывание на посту районного психолога принесло мне трудные для осмысления факты о травле — с детьми, которых травили, приходилось сталкиваться почти ежедневно. Травили одноклассники, иногда — учителя, встречалась травля в семье. Для детей травля — процесс еще более трагический по последствиям, чем для взрослых. У них образуется невроз — такое напряженное состояние нервной системы, когда мы не можем предсказать, как оно будет проявляться. Одних детей он развивает, других — ломает.

«Нам проще усилить охрану в школах от выращенных нами всеми детей»

В те годы (1986—1991) мне пришлось анализировать влияние травли на подростков, а результаты публиковать в газете, так как Казань — родина подрост­ковых группировок, образование которых напрямую связано с травлей. Необходимо было объяснить это явление с точки зрения психологии. Сделать это пришлось под псевдонимом Т. Серге­ева (поскольку мой сын Сергей) из-за того, что выводы были таковы, что меня ожидало увольнение. На редакцию обрушился шквал гневных звонков от учителей: «Как она смеет такое о советской школе?» (один из выводов — группировки устроены по типу примитивной (проще говоря, как у обезьян) группы, устройство которой дети восприняли в школе или дома).

Ничто не проходит бесследно для страны. Чтобы ни делали власти, взрослые так или иначе защитят себя. Наиболее страшным в нашей стране остается положение детей, так как 80 лет расправ при сталинизме привели к передаче репрессивных методов в педагогику, в стереотипы поведения людей.

Ничем нельзя ­ограничить власть родителя, занимающегося дома травлей ребенка, или учителя, разворачивающего класс на нелюбимого ученика (детский коллектив обычно является примитивной группой в силу незрелости), тем более что все это делается не вполне осознанно.

Краткий экскурс в психологию. Там принято рассматривать формы организации людей в группы от низшей (так называемой примитивной) до высшей формы (коллектива). Форма организации группы зависит от того, к каким реакциям склонны люди, входящие в нее. В примитивную собираются склонные к реакциям амбиции, самодовольства, зависти, злорадства, экс­пансии, агрессии, безразличия к страданию других.

Примитивная группа имеет свое устройство и правила. В ней существует свой «табель о рангах», лестница ролей (напоминает расклад ролей в стае обезьян). Наверху — Лидер, чуть ниже — Авторитет, еще ниже Ведомые (среди них возможны Приближенные, Угодники, Марионетки, Шуты, Недовольные). А ниже всех — Забитые. Неписаные правила, которым обязаны следовать все члены такой группы, — правило унижения (унижай нижестоящего), соблюдения «табеля о рангах», отпора (если не постоять за себя, может понизиться ранг), силы (постоянно демонстрировать превосходство нижестоящим), правило гонения (тот, кто не демонстрирует силу, не унижает, не дает отпор, становится гонимым), отвода агрессии от себя, круговой поруки — всего не перечесть. Все правила применяются только к нижестоящим. Если кто-то в группе не склонен к примитивным реакциям и не следует названным «законам», то его пытаются перевести в Забитые, затем группа выталкивает его. Равноправные взаимоотношения здесь невозможны.

И тогда, в 1986 году, и сейчас со стрелками вывод один и тот же — мы сами в семьях и школьных коллективах порождаем и жестокость, и неумение сочувствовать, и неразвитость душ молодых. Ребенок — продолжение семьи. Какие эмоции отложились в его душе за годы, в каких ситуациях он бывал чаще? Это те эмоции, которые неожиданно прорвутся и заставят нас наконец-то обратить внимание на этого ребенка.

Начинаем отслеживать, кто и когда покалечил душу конкретному парню или девочке — и тут же все попрятались за положительными характеристиками с работы, отследить очень сложно, тем более доказать. Единственное, что нам поручено природой — если родили потомство, так помоги развиваться, дай опору его душе. Риторический вопрос — а есть в наших душах на что опереться? Судя по результату — не всегда. Если начать глубоко копаться в этой проблеме, многое придется узнать о себе и изменить. Не вижу настоящей заинтересованности ни на одном уровне. Или мы все вдруг начнем интересоваться нашими детьми, а не откупаться от них, что происходит и в семье, и тем более в распавшихся семьях? Вот поэтому нам всем проще усилить охрану в школах от выращенных нами всеми детей.

Вот для чего очень нужны в семье старики

Но не все так безрадостно: уже 12 лет меня радуют волонтеры, проявляя лучшие черты своей натуры — благородство, гуманизм, сострадание. В Казани вузы создали добровольческие центры, где формируют бригады волонтеров, направляя их на помощь людям. Приход волонтеров на помощь в уборке — это всегда радость, работают от души, уходит острое чувство беззащитности у подопечных.

Особую помощь оказывают парни-волонтеры, они берут на себя сложную, трудную работу, которая не по силам девочкам. Многие парни просто бесстрашны. Два отважных первокурсника помогли мне очистить высокую крышу дома от толстого слоя снега со льдом, лед уже порвал крышу, вода стекала в дом. Я не верила, что ребята решатся на такое, было очень высоко и скользко. На этот раз мне удалось выведать их фамилии — это Влад Петренко и Ислам Халитов, спасибо, дорогие. Много волонтеров, у которых я так и не узнала фамилий, только имена. Кирилл, Егор, Андрей — спасибо, что приложили руки к моим проблемам. А ваш куратор Маргарита — таких девушек я больше не знаю, не один год она просто спасает от беды.

Не раз я выспрашивала волонтеров, что ими движет. Все отвечают по-разному, часто это пример родителей. Почти всегда в семье была бабушка, которая своей добротой согревала всех в семье. Вот для чего очень нужны в семье старики. Психологи называют несколько плюсов для своей собственной личности волонтерства и благотворительности: во-первых, они устраняют депрессию; дают устойчивость к стрессам; способствуют обретению большей уверенности в себе; возникает ощущение положительных эмоций — радости, удовлетворенности жизнью. И еще — волонтерство влияет на воспитание силы воли. Отдавать собственные деньги непросто, еще сложнее — оказывать моральную и физическую поддержку часто незнакомым людям. Но это дает возможность избавиться от пессимизма и нравственного очерствения.

Общаясь со своими волонтерами, я заметила у них наличие чувства ответственности, умение сопереживать другим людям, умение работать в незнакомой и сложной ситуации. И, главное, они имеют призвание бескорыстно делать добро. Считаю, что такое призвание невольно своим примером воспитывают у них взрослые в их семьях и школьных классах. Только своим примером — назидательные беседы не помогают, вызывая скуку и отвержение.

Если вам в вашей семье удалось воспитать реально помогающего людям волонтера — это надежный знак успешного родителя.