Города Крымского ханства археологами практически не изучены

Археология городов Крымского ханства. Данное направление «османской археологии» в Крыму остается прежде всего археологией столицы Крымского ханства — города Бахчисарая. Об исследованиях других городских центров региона информации крайне мало.

В литературе совершенно ничего не известно о раскопках на территории Карасубазара и Ор-Капу. Единственным позднесредневековым объектом Гезлева, затронутым архитектурно-археологическими исследованиями, является комплекс «текие дервишей». Здесь в ходе предраставрационных работ 1991—1992 гг. выполнялись небольшие археологические раскопки (шурфовки), позволившие установить два строительных периода в истории памятника — второй половины XVII — первой половины XVIII вв. и времени последнего крымского хана Шагин Герая (1777—1783). Неопределенной, из-за отсутствия археологических работ в ходе обследований 1949 г., осталась датировка еще одного сохранившегося архитектурного комплекса Гезлева — так называемых «турецких» бань в исторической части Евпатории. Традиционное их соотнесение с банями времени крымского хана Сахиб Герая I (1532—1551), упомянутыми в сочинении Эвлия Челеби, в действительности ничем не обосновано.

Только в 2017 г. проведены первые раскопки на территории Ак-Мечети. На месте предполагаемого дворца калги-султана в устье Петровской балки заложены девять археологических шурфов общей площадью 50 кв. м, что позволило обнаружить здесь культурный слой и строительные остатки XVIII в. Однако для окончательной атрибуции выявленного археологического объекта, конечно, необходимо расширение площади исследований.

До сих пор археологические исследования Эски-Крыма (Солхата) акцентированы на изучении золотоордынского периода в истории городища. Данные о его размерах, топографии, особенностях материальной культуры в XVI—XVIII вв. не систематизированы, хотя находки этого времени многочисленны для верхних культурных горизонтов памятника. При этом, как нам представляется, неприемлемым выглядит формат публикации таких артефактов (монет, пушечных ядер, украшений, пулелеек, курительных трубок и др.), происходящих якобы «из культурного слоя городища», без указания точных стратиграфических условий их обнаружения.

Пожалуй, единственным архитектурно-археологическим объектом османского времени на территории Эски-Крыма, исследованным археологически, остается так называемая «мечеть хана Узбека», построенная, как показали раскопки М.Г. Крамаровским 1979—1980 гг., на рубеже XV—XVI вв. у северной стены уже заброшенного здания медресе 1332—1333 гг. При возведении мечети использованы, как сполии, портал и михраб первоначальной «мечети хана Узбека» 1314 г., сооруженной, очевидно, при золотоордынском хане Узбеке (1312—1341) и пока еще не локализованной на местности. Материалы раскопок до сих пор не опубликованы. Между тем для восстановления строительной периодизации памятника их отсутствие не компенсирует даже подробное издание результатов натурных архитектурных обмеров, выполненных в 1984—1985 гг.

Говоря о современной археологии Бахчисарая, важно подчеркнуть, что в данном случае речь также идет не столько о целенаправленном изучении стратиграфии и исторической планиграфии города, сколько о серии разновременных и разноплановых раскопок отдельных его памятников, имеющих разную степень изученности и опубликованности. В итоге, говоря об основных этапах формирования городской застройки в исторической части Бахчисарая, мы по-прежнему вынуждены опираться на сведения нарративных и картографических источников, лишь точечно дополняя их данными археологии. Тем не менее перспективы археологического изучения Бахчисарая и его отдельных памятников не выглядят безнадежными.

Бахчисарайский ханский дворец. Особенностью археологии дворца на протяжении XX — начала XXI вв. является ее традиционно тесная связь с проектами реставрации и благоустройства территории памятника. Из-за этого раскопки практически всегда имели ограниченную площадь исследований; отсутствовала их программа и представления об общей стратиграфии комплекса; результаты археологического изучения долгое время оставались незначительными, что приводило к несколько искаженным представлениям о Бахчисарайском дворце как исключительно памятнике архитектуры. Между тем, как нам представляется, именно данные археологии являются решающими для реконструкции планиграфии дворца в средневековый период его истории. Одним из ключевых вопросов раскопок памятника является решение археологическими методами проблемы точного времени строительства, как принято считать, наиболее ранних (XVI—XVII вв.) сооружений комплекса — Зала Дивана, Малой и Большой дворцовой мечетей, бани Сары-Гюзель.

О первых раскопках Ханского дворца в 1902—1903 гг. (В.А. Фомин), как и о последующих археологических предреставрационных работах в 1960—1962 (И.И. Лобода, Е.И. Лопушинская), 1985—1986 (А.Б. Авагян) и 2009 гг. (НИП «Оберiг»), проводившихся на различных объектах Главного корпуса, в Гаремном, Бассейном и Персидских двориках, на месте ныне разобранной «беседки Селямет Герая», нам изестно немного. В целом их характеризует слабый уровень методики полевых исследований и полное игнорирование массового археологического материала из культурного слоя, что делает любые заключения о датировке выявленных строительных остатков бездоказательными.

Масштабный характер носили раскопки Бахчисарайского дворца под руководством А.М. Ибрагимовой в 2000—2011 гг. В разные годы ею были исследованы объекты на терриории Гаремного, Бассейного, Персидского двориков, вблизи Малой и Большой мечетей, бани Сары-Гюзель и дюрбе Диляры-Бикеч. Результаты работ изложены в монографии, в которой автор попыталась представить собственную строительную (археологическую) периодизацию памятника, датируя многие из открытых сооружений периодом Крымского ханства. К сожалению, знакомство с книгой показывает необоснованность большей части представленных в ней выводов, общее низкое качество ведения раскопок и слабый уровень публикации их результатов: планиграфия и стратиграфия на площади раскопов описаны в самом общем виде; планы не имеют условных обозначений, отсутствуют стратиграфические разрезы; вещественный материал не стратифицирован в тексте, не имеет привязки к культурному слою или археологическому комплексу, описан суммарно; все датировки субъективны, автор сознательно стремится удревнить хронологию выявленных сооружений.

Объективную стратиграфию Ханского дворца удалось выяснить лишь во время недавних раскопок памятника в 2017 г. и особенно в 2018—2019 гг., проводившихся под руководством А.Г. Герцена в рамках разработки нового проекта ремонтно-реставрационных работ на памятнике. Последние работы выполнялись в пределах 29 археологических квадратов общей площадью 115 кв. м, заложенных вблизи зданий Главного, Библиотечного, Конюшенного, Гаремного, Свитского корпусов, Соколиной башни, Малой дворцовой мечети, в Бассейном, Гаремном, Кухонном двориках, вдоль дворцовой набережной и у оснований каменных мостов через р. Чурук-Су. Ими было охвачено около 70% современной территории дворца, за исключением его северо-восточного участка — Большой Ханской мечети, мезарлыка и бани Сары-Гюзель. Стратиграфия дворца, по итогам раскопок 2017—2019 гг., включает культурные горизонты и археологические комплексы, сформировавшиеся во второй половине XVI — первой половине XVII вв., в конце XVII — начале XVIII вв. (до и в результате «пожара» 1736 г.), в 1740—1760-е гг. и в третьей четверти XVIII в. (до первого ремонта 1784—1787 гг.), в 1820—1830-е гг. (период «ремонтов» И.Ф. Колодина и Ф.Ф. Эльсона) и во время реконструкции дворцовой набережной в 1894—1915 гг. Подтвердился факт отсутствия каких-либо поселенческих структур на месте Бахчисарайского дворца до начала его строительства в правление крымского хана Сахиб Герая I (1532—1551). К началу XVI в. территория будущей резиденции правителей Крымского ханства представляла собой пустующую низменную часть глубокой балки, образованной руслом р. Чурук-Су в древности и заполненной грунтами делювиального происхождения мощностью от 1 до 8 м, ниже которых залегал ярус скального материка.

Необходимо отметить и другой важный результат проведенных исследований — обилие хорошо стратифицированных археологических комплексов, с узкой датой формирования и насыщенных разнообразными предметами быта XVI—XVIII вв. (монетами, курительными трубками, глазурованной и неглазурованной бытовой керамикой, османским фаянсом групп Iznik Ware и Kutahya Ware, изделиями и украшениями из металла, стекла и др.), что превращает Бахчисарайский Ханский дворец потенциально в один из эталонных объектов «османской археологии» в Крыму и, шире, всего Причерноморья для изучения материальной культуры региона в интересующий нас период времени.

Данное заключение нам представляется чрезвычайно важным с учетом общей слабой опубликованности массового археологического материала из прежних раскопок Бахчисарайского дворца. Кроме издания нестратифицированных находок керамики и курительных трубок А.М. Ибрагимовой, к такого рода исследованиям следует отнести лишь публикацию глазурованной миски из псевдоселадона XV—XVI вв. (?) иранского (?) происхождения из заполнения средневековой ямы под западной стеной Гарема, обнаруженную случайно во время благоустроительных работ 2002 г. , а также попытку И.Р. Гусач и Д.А. Моисеева выделить некоторые хроноиндикаторы для классификации позднесредневековой черепицы типа «татарка» на примере такой строительной керамики, хранящейся в фондах Бахчисарайского музея-заповедника либо используемой до сих пор на крышах зданий современного Ханского дворца. Результаты последнего анализа следует признать необоснованными главным обазом из-за его слабой источниковой базы.

Эски-дюрбе и мавзолеи Азиза. Городская застройка Бахчисарая позднесредневекового периода, общие контуры которой хорошо восстанавливаются благодаря данным письменных и картографических источников, археологически практически не изучена. Датировка ряда сохранившихся мечетей «Старого» города — Тохталы-Джами, Орта-Джами, Молла-Мустафа, которые считаются в литературе ее архитектурно-топографическими доминантами, не подтверждена результатами архитектурно-археологических исследований памятников и поэтому носит исключительно гипотетический характер. Не меньше разночтений вызывает хронология и культурная атрибуция восьми дюрбе-мавзолеев на территории Бахчисарая, расположенных в относительной близости от Ханского дворца — Эски-дюрбе и трех мавзолеев в Ханлы-Дере, и в его западной части, в местности Азиз — дюрбе Мухаммед-Шах-бея или Бей-Юде-Султан, Мехмед Герая II («Большой восьмигранник»), Мухаммед-бея («Малый восьмигранник») и Ахмед-бея («Кубовидное»). Главная проблема современной дискуссии касается интерпретации результатов недавних раскопок двух, вероятно, наиболее ранних мавзолеев из этой группы — Эски-дюрбе и дюрбе Мухаммед-Шах-бея. Остальные памятники либо не сохранились (дюрбе в Ханлы-Дере), либо остаются археологически не изученными.

Материалы архитектурно-археологическ исследований дюрбе Мухаммед-Шах-бея 1991 г. опубликованы В.П. Кирилко. Они включали расчистку внутреннего пространства мавзолея и раскопки снаружи его южного фасада на площади 2,5 х 6,5 м. На основании стратиграфических наблюдений и находки монеты крымского хана Шагин Герая (1777—1783) 1778 г. выпуска из «строительного горизонта» здания автор работы датирует его возведение последней четвертью XVIII в., что противоречит традиционной (золотоордын- ского времени; в пределах XIV — начала XV вв.) хронологии памятника в историографии. По мнению Э.Д. Зиливинской, результаты раскопок свидетельствуют не о поздней дате сооружения комплекса, но, скорее, о его длительном, вплоть до конца XVIII в., использовании; архитектоника мавзолея следует типично сельджукской традиции и не соответствует особенностям архитектуры Крымского ханства. С этим замечанием, вероятно, следует согласиться.

В 2013 г. небольшие археологические шурфовки выполнены Э.И. Сейдалиевым на терри- тории мавзолея Эски-дюрбе. В предварительной публикации сообщается о разновременности сооружения здания дюрбе и его южного «дворика» и находках XVI—XVIII вв., в том числе монеты крымского хана Мехмед Герая III (1623—1628), из культурных напластований, связанных со строительством и функционированием культового комплекса. Однако для установления объективной строительной периодизации мавзолея эта площадь раскопок представляется недостаточной.

Чуфут-Кале. Крепость, расположенная на поверхности одноименного скального плато, является одним из наиболее известных археологических памятников восточной части средневекового Бахчисарая. Ее раскопки, начатые еще в 20-е гг. ХХ в., к сожалению, никогда не носили систематического характера. Последний период исследований относится к 1987—2004 гг., когда археологическими работами оказались затронуты многие архитектурно-топографические доминанты «Старого» и «Нового» (с начала XVI в.) города Чуфут-Кале — Восточная оборонительная стена (раскопки А.Г. Герцена и Ю.М. Могаричева; 1987—1988 гг.), жилая застройка между улицами Средней и Кенасской в «старой» части городища (А.О. Добролюбский; 1991 г.), укрепление Пенджере-Исар (А.В. Белый и С.В. Карлов; 2000 г.), застройка вокруг дюрбе Джанике-ханым и колодец Тик-Кую (В.В. Майко, 2001—2002 гг.), «домик смотрителя» Караимского кладбища в верховьях Иосафатовой долины (В. И. Баранов; 2003—2004 гг.) .

Большая часть материалов этих раскопок остается еще не известной. Полноценно опу- бликован лишь так называемый «Кырк-Ерский клад» длительного накопления, состоящий из 4 287 медных, серебряных и золотых монет XIV—XV вв. различного происхождения (Венеция, Генуэзская Каффа, Золотая Орда, Византия, Трапезунд, Молдавия, Рязанское княжество) и обнаруженный в культурном слое вокруг колодца Тик-Кую на северном склоне балки Марьям-Дере. Датировка времени сокрытия клада справедливо определяется серединой 1470-х гг., до событий 1475 г. Также изданы основные результаты раскопок А.Г. Герцена и Ю.М. Могаричева 1987—1988 гг. у тыльной стороны Восточной оборонительной стены Чуфут-Кале. Они позволили сделать вывод о сооружении стены в первой половине XVI в. и нескольких более поздних строительных периодах в ее истории, связанных с ремонтами и реконструкциями комплекса: не позднее 1570-х гг., конца XVII — начала XVII вв. и конца XVIII — начала XIX вв. В конце XVII — начале XVIII вв. у северной оконечности оборонительной линии возникает и функционирует некоторое время крупная жилая усадьба, которая включала «помещение с тандыром» и многокамерную баню.

Салачик и позднесредневековые памятники Марьям-Дере и Ашлама-Дере. В данном случае речь идет об археологических объектах расположенных в местности Салачик у подножия плато Чуфут-Кале и на территории прилегающих к ней балок Марьям-Дере и Ашлама-Дере.

В Салачике, по крайней мере, со второй половины XV в. существовало постоянное поселение, в центральной части которого ханом Менгли Гераем I (1467—1515) был возведен дворцовый ансамбль, от которого сейчас сохранилось так называемое «дюрбе Хаджи Герая» (1501 г.), Зынджирлы-медресе (1500 г.), руины мечети и хамама. Изучение этого общественного и религиозного комплекса, в том числе и в ходе неоднократных археологических исследований конца XX — начала XXI вв., традиционно имело значи- тельный резонанс среди научной и культурной общественности. Однако следует признать, что все эти раскопки не имели общей программы, проводились специалистами различного профиля и уровня подготовленности и в конечном итоге мало что дают для реконструкции истории интереснейшего архитектурно-археологического объекта.

Первые небольшие раскопки «дюрбе Хаджи Герая» осуществлены в 1991 г. В.Л. Мыцом и В.П. Кирилко в ходе подготовки проектной документации для его реставрации. На площади шурфа размерами 1,5 х 1,5 м прослежена мощность культурного слоя до уровня дневной поверхности мавзолея и открыто неясное по назначению более позднее каменное сооружение треугольной формы. Масштабные археологические исследования комплекса построек Салачика были предприняты в 2006—2010 гг. А.М. Ибрагимовой в рамках нового реставрационного проекта. В ходе работ полностью раскопаны здания Зынджирлы-медре- се и дюрбе; тогда же к западу от медресе исследованы до уровня пола остатки хамама. Беспрецедентным открытием стал нетронутый характер гробницы в нижней части дюрбе, в которой выявлены 18 мусульманских захоронений в гробах, принадлежащих, вероятно, членам ханской династии периода Крымского ханства. К сожалению, опубликованы лишь результаты архитектурного и естественно-научного изучения «дюрбе Хаджи Герая». Материалы археологической части проекта, в первую очередь, касающиеся Зынджирлы-медресе и хамама (планы и стратиграфические разрезы раскопов, графические и статистические таблицы вещественных находок), до сих пор не изданы и, вероятно, уже не восстановимы. Их краткие резюме в отдельных статьях А.М. Ибрагимовой носят, как нам представляется, несколько сумбурный характер. Такое непрофессиональное отношение к раскопкам археологических памятников вызывает справедливую критику со стороны специалистов.

В 2012—2013 гг. Э.И. Сейдалиев на площади раскопа 75 кв. м, заложенного в 10 м к западу от участка исследований А.М. Ибрагимовой на территории хамама и Зынджирлы-медресе, попытался восстановить утраченную прежде стратиграфию поселения в Салачике. На глубине около 1,7—2 м от уровня современной поверхности ему удалось выявить горизонт с мощением середины — второй половины XV в., насыщенный разнообразным археологическим материалом. Однако эти раскопки остались незавершенными. Наконец, в 2015 г. «дюрбе Хаджи Герая» и Зынджирлы-медресе были подвергнуты археосейсмическим обследованиям. Группой специалистов во главе с А.М. Корженковым установлено наличие следов землетрясений на памятниках, датированных предварительно в пределах конца XVI —XVIII вв.. Очевидно, результаты этих исследований, проведенных на архитектурно-археологических объектах, объем и композиция которых претерпели серьезные изменения в ходе ремонтно-реставрационных работ начала XXI в., носят исключительно гипотетический характер.

Единственным археологическим объектом в ущелье Ашлама-Дере к северу от Чуфут-Каль- ского плато являются руины загородного ханского дворца XVII—XVIII вв., открытого, как уже говорилось, У.А. Боданинским еще в 1928 г. В 2015—2016 гг. на месте предполагаемого дворцового комплекса проведены комплексные геофизические и археологические исследования. Составлена магнитометрическая карта памятника, дополненная раскопками наиболее перспективных с точки зрения археологии объектов на площади 34 кв. м. По мнению авторов работ, разобранный еще в конце XVIII в. дворец удалось локализовать на местности.

Археологические исследования позднесредневековых памятников в балке Марьям-Дере, ограничивающей с юга плато Чуфут-Кале, известны только для периода 2006—2012 гг. В 2006 г. Т.А. Бобровским и Е.Е. Чуевой, в ходе разработки документации для историко-архитектурного опорного плана действующего Свято-Успенского мужского монастыря, проведены спелео-археологические обследования скальных сооружений на северном склоне ущелья. Для уточнения их хронологии заложены три археологических шурфа. В итоговой публикации авторы исследований делают вывод о том, что в период Крымского ханства территория Успенского монастыря сократилась до пределов основной пещерной церкви на южном слоне Марьям-Дере; остальная часть балки использовалась вплоть до конца XVIII в. мирянами, жителями поселения Мариамполь.

Небольшие раскопки на территории поселения Мариамполь осуществлены в 2009—2012 гг. В.И. Барановым и С.В. Карловым. На площади раскопа около 55 кв. м. выявлена, как считают исследователи, общая стратиграфия памятника, которая включает культурные горизонты от эпохи раннего железного века до позднего средневековья. Интересующий нас период конца XV—XVIII вв. характеризуют в первую очередь османская глазурованная керамика и фаянс групп «Miletus Ware», «Iznik Ware» и «Kutahya Ware». Наиболее поздней датированной находкой из культурного слоя является монета крымского хана Шагин Герая (1777—1783) 1782 г. выпуска. Результаты этих работ, важные для установления общей хронологии поселения, все-таки вызывают сомнения. Действительно ли открыт участок застройки Мариампольского поселения или все-таки на раскопе зафиксирована стратиграфия склонов городища Чуфут-Кале и, таким образом, речь идет о последовательности грунтовых напластований, образовавшихся в результате «строительных сбросов» с поверхности плато? Ответы на эти вопросы могут быть получены лишь в ходе дальнейших исследований памятника.

Наконец, в 2012 г. первые целенаправленные археологические разведки были проведены Д.Ю. Алядиновой на территории религиозного мусульманского комплекса (азиза) Газы-Мансур в низовьях балки Марьям-Дере. Их результаты пока не опубликованы, но являются чрезвычайно необходимыми для изучения этого пока еще слабо исследованного археологически памятника.