«Мечты и пожелания татар — магометан новометодного направления не осуществились во всей полноте»

Яков Коблов. Конфессиональные школы казанских татар

Галеевское медресе среди других занимает выдающееся положение. Оно располагает большими средствами, имеет вакуфы (имущество) — дома и номера в Нижнем Новгороде. Помещается училище в трех корпусах. Учащихся в нем бывает до 500 человек, среди которых есть и приезжие; для последних в медресе имеется общежитие. […]

Как видно из представленной сейчас программы в Галеевском медресе, которое можно признать новометодным по преимуществу, в значительной степени достигнуто совмещение богословского образования с общим. Наряду с богословскими предметами здесь отведено значительное место и общеобразовательным предметам. Кроме элементарных предметов — арифметики, географии, здесь в довольно широком объеме преподаются геометрия, общая история, логика и психология, педагогика, учение о нравственности. Нельзя не отметить того обстоятельства, что русской истории и русскому языку отводится сравнительно небольшое место, но зато арабский и турецкий языки преподаются в широких размерах. Вообще, здесь в широких размерах осуществляется идея новометодного направления, что образование должно быть построено на религиозных и национальных началах. Если мы обратимся теперь к рассмотрению в Галеевском медресе постановки общеобразовательных предметов, то должны признать, что и здесь, в этом единственном в своем роде медресе, общее образование не поставлено на надлежащую высоту. Можно ли выходящих из этого медресе признать вполне образованными людьми? Конечно, нет. Правда, программа его не соответствует программе ни одного из существующих учебных заведений, но во всяком случае она стоит не выше по курсу русских высших начальных училищ. Об этом можно судить по тем учебникам, по которым ведется преподавание общеобразовательных предметов и которые отличаются в большинстве краткостью и элементарностью сообщаемых сведений. В Галеевском медресе преподаются науки, не предполагаемые программой низших и даже средних учебных заведений, каковы — учение о нравственности, педагогика, логика и психология, но элементарность преподавания и этих наук несомненна ввиду отсутствия основательных учебников и вполне подготовленных учителей.

На надлежащей высоте, как и в старинных медресе, стоит преподавание богословских наук — изучение Корана, преданий, законоведения, догматического богословия, а также языков арабского и турецкого. И, конечно, вследствие изучения этих наук, хотя бы и при элементарном преподавании общеобразовательных предметов, умственное развитие учащихся достигает значительной высоты. В этом отношении Галеевское медресе по типу, скорее всего, приближается к русским духовным семинариям, конечно, с более слабой постановкой общеобразовательных предметов и с менее рациональной постановкой изучения предметов богословских.

Общий краткий обзор новометодных конфессиональных школ достаточно убеждает в том, что мечты и пожелания татар — магометан новометодного направления не осуществились во всей полноте. Даже о медресе, выдающихся по постановке учебного дела, занимающих первое место среди других конфессиональных школ, нельзя сказать того, чтобы они достигли совершенства в преподавании общеобразовательных предметов. Конечно, еще рано обрекать новометодное направление в конфессиональных школах на неудачу — дело еще только начинается; тем не менее это обстоятельство учитывать необходимо, так как при ближайшем выяснении причин его невольно приходишь к заключению, что и в будущем это направление не будет иметь успеха. […]

Помимо чисто внешних условий — недостатка учителей, неимения удовлетворительных учебников, в самом строе магометанских школ кроются препятствия к преобразованию их в национальные общеобразовательные школы. В настоящее время это сознается отчасти самими представителями новометодного направления. […]

Джамал Валиди. Г. Баруди. Медресе «Мухаммадийе» и Ислахистское движение

Галимзян Баруди — знаменитый казанский мударрис, основатель медресе «Мухаммадийе» и автор многочисленных учебников по новому методу. Его медресе долгое время служило центром новометодной образованности, и никто, вероятно, из ново-методистов и вообще из мударрисов внутренней России не достиг такой огромной славы, какую приобрел себе Баруди. Он родился в 1857 году в Пороховой слободе г. Казани, где отец его тогда служил солдатом, откуда потом переселился в Казань, где стал заниматься торговлей. Солдат этот был любознательный и сына отдал в одну из казанских медресе и после окончания в ней курса отправил в Бухару, откуда тот вернулся в 1881 году и был выбран вторым муллой в 4-м приходе г. Казани. Отведенное ему медресе он мало-помалу стал расширять и приспособлять к новому методу, пока не воздвиг, наконец, в 1901 г. ныне существующее огромное здание. В то время его имя уже было известно во всей мусульманской России, и к нему стремились не только со всех концов внутренней России, но и с Кавказа, из Туркестана, Сибири и Киргизской степи. В его медресе насчитывалось около 300—400 шакирдов. Устройство этого учебного заведения было полуевропейским, т.е. типично новометодным.

При нем имелся и мектеб для приходских мальчиков, в котором было много учеников и из других приходов г. Казани: родители этих учеников отдавали предпочтение ему перед старыми мектебами своих приходов. Искусный политик, Баруди хорошо понимал, с кем имеет дело, и большое значение приписывал высшим символам ислама, придавая им особо возвышенный, привлекательный вид. Он сблизился с самым авторитетным и влиятельным из татарских ишанов Зайнуллой Расулаевым, получив разрешение у которого, сам начал заниматься ишанством [1], принимая в муриды и своих шакирдов; этим он, между прочим, вызвал негодование молодежи, в нелегальном органе которых («Таракки») по его адресу появилось известное стихотворение «Ой, шейхем Галимджан» («Ах, мой старец Галимджан»).

Благодаря этой политике Баруди удалось привлечь к себе многих богатых купцов и других влиятельных лиц, что много способствовало в свое время распространению нового метода. Но в этот период его деятельности все же большинство мударрисов и общественное мнение были против него. Положение его в этом отношении было аналогично с положением Мерджани.

Медресе «Мухаммадийе» в свой первый период, т.е. до 1905 года, было пропитано духом самого мударриса, авторитет которого среди шакирдов был еще непоколебим. Здесь царил дух возрождающегося ислама, истинность которого уже подтверждалась не дряхлой схоластикой, а живыми науками современности, изучаемыми, впрочем, не самостоятельно, т.е. не столько с целью стать просвещенным человеком вообще, сколько просвещенным мусульманином. Но в своем дальнейшем развитии медресе постепенно утрачивает чисто новометодный характер; в него вкрадываются те болезни, которыми страдают вообще молодые люди современного культурного мира. За партами новометодного медресе созревают чуждые ему радикальные идеи, вплоть до социализма, пока, наконец, не выходят наружу в 1905 году, когда медресе это охватывается революционным движением. В Казани в октябре 1905 г. власть перешла в руки революционеров, которые организовали из себя народную милицию. В это время среди милиционеров, стоявших с красными нашивками по углам, можно было встретить рядом со студентами Казанского университета и шакирдов медресе «Мухаммадийе». И после ликвидации революционных движений они не унялись, напротив, перевели свою деятельность в другую плоскость. По инициативе шакирдов этого медресе был организован полулегальный и полуреволюционный «Ислах комитет», т.е. комитет реформы, поставивший своей задачей реформу всех медресе России [2]. К этому комитету привлекались и шакирды других медресе, и, таким образом, объединились почти все шакирды г. Казани под общим лозунгом «Ислаху медарис». Свои требования они предъявляли мударрисам, попечителям, выбранным из прихожан, Духовному собранию, устраивая при этом митинги и организовывая забастовки. Движение это перешло в другие города и селения, где только имелось более или менее значительное медресе.

Таким образом новометодное движение, продолжавшееся до этого времени около 26 лет, теперь приняло совсем другую форму. Прежде всего это было делом мударрисов и богатых людей, идущих против общего течения, но не нарушающих мира и покоя, хотя, несмотря на это, оно встретило сильный отпор со стороны ученых. Теперь роли переменились: движение растет снизу, исходя от шакирдов, организованных вокруг «Ислаха», которые, не довольствуясь порядками нового метода, предъявляют требование более основательных реформ, и им сопротивляются все мударрисы и богатые лица, заинтересованные в этом вопросе. Дело кончилось тем, что некоторые более дальновидные из мударрисов пошли на некоторые уступки, уговорив на это богачей, от которых зависела материальная сторона дела. Введена была новая программа, в которой уже имелись и общеобразовательные предметы, но преобладание осталось за богословием, — словом, получилось ни более ни менее, как медресе нового метода. При существующих условиях не было возможности осуществления всех требований шакирдов. Шакирды не имели никакой реальной силы, которая могла бы заставить мударрисов, и особенно богачей, пойти на удовлетворение всех требований, так как заинтересованность последних в этом деле была только моральная, так что они могли сказать шакирдам: «Как хотите, но мы не можем исполнить ваших желаний; если хотите, то можете уйти, никто вас не удерживает; нас не связывает никакое взаимное обязательство». Так и случилось. Многие из мударрисов и богатых людей отвечали требованиям шакирдов категорическим отказом. Но каков бы ни был результат этого движения для отдельных медресе, оно вообще имело громадное значение в культурной жизни татар; оно решительным образом разрешило основы старого образования. После этого оказались жизнеспособными только медресе, более или менее отвечающие требованиям времени, а те, которые отказались от этого, обречены были на гибель. Начался всеобщий систематический уход шакирдов.

Некоторые из этих разочаровавшихся молодых людей ушли в муллы и нашли себе утешение в создании новой сельской школы или приложили свои силы к другой какой-нибудь культурной или общественной работе, если только не ушли совсем в сферу своих частных мелких интересов, отмахнувшись от всякой работы общественного характера, что тоже случалось весьма часто. Некоторые, более молодые по возрасту или по духу, поступили в учительскую школу или приготовлялись на аттестат зрелости, но немногие из них дошли до порога университета, большинство провалилось: нехватка средств и энергии, и они вынуждены были ограничиться получением звания учителя или оставаться без всякого диплома и поступить вольными мугаллимами в какой-нибудь мектеб нового метода. Из их же среды вербовались работники молодой татарской литературы и искусства — сотрудники газет, переводчики, беллетристы, поэты, артисты и т.д.

КОММЕНТАРИИ

1. «Ишан» или «Шейх» значит — старец так называемого «тариката» (суфизма), учение которого возлагает на его последователей более сложные духовные обязанности, исполнение которых должно привести к сближению или даже к непосредственному общению с Богом. Но это последнее достигается только путем долгого и усердного упражнения, так что далеко не все приверженцы тариката стоят на одинаковой ступени. Рядовые последователи какого-нибудь учения тариката (ибо их много, и они разнообразны) называются муридами, т.е. учениками, нуждающимися в руководстве, который есть ишам или шейх. Для достижения ишанского сана требуется прохождение своего рода курса упражнений в тарикате какого-нибудь ишана и получение удостоверения и разрешения на воспитание муридов. Секты тариката очень многочисленны в мусульманских странах, но весьма немногие из них соответствуют своему назначению — духовному воспитанию. У нас, в России, ужасно злоупотребляют этим учением: татарские ишаны берут со своих муридов поклонников богатые приношения, вследствие чего накопляют себе большое состояние, живут в великолепных домах, обзаводятся женами, прислугой, едят много и вкусно.

Некоторые из ишанов в то же время бывают и учеными, и мударрисами, которых еще больше почитают как людей, успевших как во внутреннем, так и во внешнем знании. Внутренним знанием мусульмане называют учение тариката в противоположность знанию шариата, который носит название внешнего. Шейх Зайнулла Расулаев умер в глубокой старости в начале 1917 года в г. Троицке, б. Оренбургской (теперь Челябинской губ.). Он был весьма ученым и во внешнем знании и имел большую медресе половинчатого типа. Популярность Расулаева, как ишана, была огромная: он имел десятки тысяч муридов, большинство которых состояло из башкир и киргизов. К нему, между прочим, приезжали из Туркестана и даже из Персии. Кроме того, он занимался не только духовными средствами и талисманами, но и вещественными лекарствами, которые приготовлялись в его собственной домашней аптеке, под его собственным наблюдением. Расулаев стоял за новый метод, по крайней мере, в том смысле, что не видел ничего зловредного в обучении детей по звуковому методу. По его инициативе издана была особая брошюра под названием «Новый метод и троицкие ученые», в которой за подписями ишана и других мударрисов г. Троицка дается «фетва» в пользу допустимости с точки зрения шариата нового метода. Это тоже имело в свое время влияние на распространение нового метода, что доказывается громадным тиражом этой брошюрки. Биографический очерк знаменитого ишана был издан по его смерти Ризауддином Фахруддиновым в Оренбурге.

2. Требования шакирдов-ислахистов в общем сводились к тому, чтобы все медресе г. Казани объединились, лекции распределились между мударрисами по их специальности, преподавались все светские науки и вместе с тем богословие, но только в современном духе; выписывались из Каира и Константинополя достойные мударрисы на хорошее жалование. Кроме того, шакирды требовали самоуправления и переустройства зданий медресе соответственно требованиям гигиены. Но движение не всегда и не везде имело такой общий характер; некоторые из медресе ограничились требованиями более частичных и незначительных изменений, но были медресе и вовсе незатронутые этим движением.